Читать интересную книгу Все новые сказки - Нил Гейман

Итак, их было много, но он бороздил всю страну и не придерживался каких-то излюбленных методов. Он читал о мужчинах со специфическими вкусами — о тех, кто фактически каждый раз выслеживал одну и ту же женщину и убивал ее одним и тем же способом. Он же, напротив, всегда стремился к разнообразию. Не из осторожности — просто разнообразие и впрямь скрашивает жизнь. Или смерть, если вам так больше нравится. «Когда мне приходится выбирать из двух зол, — говорила Мэй Уэст[52], — я выбираю то, которого еще не пробовала». Эта позиция была ему вполне понятна.

Когда же он эволюционировал — пришел к принципу «поймал — отпустил», ему однажды подумалось: наверное, это рука Господня все годы отводила от него беду. Кто поручится, что нет никакого Провидения, что вселенной не руководит некая высшая сила? Его помиловали, чтобы он мог… что — мог? Ловить и отпускать?

Вскоре он рассудил, что предположение глупое. Всех этих девушек он убил, потому что захотелось — или потребовалось, какая разница. А убивать перестал, потому что расхотелось или необходимость отпала, ведь лучше удовлетворять потребность таким вот образом… ловить, чтобы отпустить.

Так сколько же их было? Он не знал. Как тут узнаешь? Трофеев никогда не собирал, памятных вещей не берег. Только воспоминания, вот только теперь не поймешь, где реальные, а где воображаемые. Какое воспоминание ни возьми — вроде бы правдивое, но было ли это на самом деле? И разве есть принципиальная разница между памятью и фантазией? Он подумал о серийном убийце, схваченном в Техасе, — об идиоте, который всегда находил, в каком еще убийстве сознаться, и показывал полицейским все новые тайные захоронения. Вот только оказалось, что некоторые жертвы были убиты, пока он сидел за решеткой в другом штате. Обманывал ли он полицию, преследуя какую-то непостижимую цель? Или просто припоминал — явственно, во всех подробностях — то, чего в действительности не делал?

Он ничего не имел против дождя. Из одинокого ребенка превратился во взрослого — одинокого волка. Никогда ни с кем не дружил и не испытывал в том нужды. Иногда ему нравилась иллюзия общения: тогда он шел в бар или ресторан, или прогуливался по торговому центру, или сидел в кинотеатре, просто чтобы побыть в толпе незнакомых людей. Но по большей части вполне довольствовался собственным обществом.

В один дождливый день он взял с полки книгу, «Искусного рыболова» Исаака Уолтона[53], прочитанную им невесть сколько раз от корки до корки и еще чаще пролистанную. На этих страницах всегда найдется пища для размышлений, считал он.

«Господь не создал более тихого, спокойного, невинного времяпровождения, чем ужение рыбы», — прочел он. Строка, как всегда, нашла отклик в его сердце, и он решил, что заменил бы в ней только два слова. «Рыбная ловля» лучше, чем «ужение рыбы», а «рыбак» лучше, чем «удильщик». Кстати, Стивен Ликок[54] заметил, что ужением зовут рыбалку те, кто не смог выловить ни рыбешки.

В первый погожий день он составил себе список покупок и поехал в супермаркет. Вез тележку между полками, укладывал в нее яйца, бекон, макароны, банки с соусом; а когда прикидывал, какой сорт стирального порошка лучше, увидел ее.

Он ее не высматривал. Никого не высматривал. Думал только о стиральном порошке и кондиционерах для белья. Но поднял глаза от тележки — вот те на!

Она была красавица. Студентка была молоденькая и хорошенькая, ханыга Морни — шлюховатая и сговорчивая, а тут другое — подлинная красота. Возможно, фотомодель или актриса, но что-то ему подсказало: нет, не актриса, не модель.

Длинные черные волосы, длинные ноги, фигура одновременно атлетическая и женственная. Овальное лицо, горделивый нос, высокие скулы. Но он даже не на ее красоту среагировал — на что-то помимо красоты, на особенность, для которой не подобрать названия. И эта особенность заставила его позабыть о «Тайде» и «Дауни», да и обо всех покупках.

Она была в слаксах и расстегнутой полотняной рубашке с длинным рукавом поверх голубой футболки. Наряд отнюдь не соблазнительный, но то, как она одета, не имело значения. Он заметил, что она заглядывает в длинный список, а ее тележка пока почти пуста. Решил: время есть — как раз чтобы подвезти свою тележку к кассе и расплатиться наличными. Так лучше, чем просто бросить тележку в зале. А то еще запомнят.

Он расплатился, загрузил пакеты с продуктами назад в тележку и по пути к своему внедорожнику периодически оглядывался на вход в магазин. Покидал пакеты на заднее сиденье, сел за руль и нашел удобное место, чтобы ее дождаться.

Терпеливо сидел, не заглушая мотор. Не вел счет времени, еле замечал его бег; казалось, может дожидаться целую вечность, пока двери раздвинутся и женщина выйдет. Нетерпеливым не место на рыбалке, и, кстати, для рыбака ожидание, пассивное ожидание — неотъемлемая часть удовольствия. Если рыба клюет, едва крючок опустится в воду, если вытаскиваешь одну рыбину за другой, не испытываешь наслаждения! С тем же успехом можно ловить сетью. Вот-вот, или швырнуть гранату в ручей с форелью и собрать все, что всплывет.

А, вот и она.

— Я рыбак, — сказал он.

Это он сообщил ей потом. А сначала сказал: разрешите вам помочь. Подъехал сзади, когда она уже собиралась сложить покупки в багажник, выскочил и предложил помощь. Она улыбнулась и хотела было его поблагодарить, но не успела. В руке он держал фонарик — твердый резиновый корпус, три батарейки. Схватил ее за плечо, развернул и сильно ударил по затылку. Она завалилась набок, он подхватил ее, бережно опустил на асфальт.

Очень скоро она сидела на пассажирском сиденье его внедорожника, а ее продукты лежали в багажнике ее машины с захлопнутой крышкой. Она не шевелилась, и на миг он заподозрил, что переусердствовал. Проверил — пульс есть. Заклеил ей рот скотчем, обмотал скотчем запястья и ноги, пристегнул ее ремнем и увез с автостоянки магазина.

И так же терпеливо, как ждал, пока она выйдет из супермаркета, теперь ждал, пока придет в себя. «Я рыбак», — думал он в ожидании шанса произнести эти слова. Смотрел вперед, на шоссе, но иногда косился на нее. Никаких изменений: глаза закрыты, тело обмякшее.

Но вскоре после поворота на боковую дорогу, почуял: очнулась. Посмотрел на нее: без изменений, но что-то явно поменялось. Дал ей еще немного времени, чтобы вслушалась в тишину, а потом заговорил, сказал ей, что рыбак.

Никакой реакции. Но он был уверен: услышала.

— Я ловлю рыбу по принципу «поймал — отпустил», — сказал он. — Не все знают, что это такое. Понимаете, я люблю ловить рыбу. Мне это дает то, чего никакое другое занятие никогда не давало. Зовите это спортом или досугом, как больше нравится, но это мое, я всю жизнь этим занимаюсь.

Сказал и сам задумался. Всю жизнь? Ну да, почти что. Некоторые из детских воспоминаний, самые ранние — как он ловит рыбу бамбуковой удочкой на червей, которых накопал в саду. Некоторые из воспоминаний его взросления, самые прочные, — тоже о ловле, только другого рода.

— Вообще-то я не всегда ловил и отпускал, — сказал он. — В прежние времена я ведь как рассуждал: зачем тратить силы на ловлю рыбы только для того, чтобы отправить ее назад в воду? Мне так казалось: поймал — значит убил. А убил — так съешь. Железная логика, скажете нет?

Скажете нет? Но она ничего не скажет — как она скажет с заклеенным ртом? Но он увидел: она перестала изображать обморок. Теперь у нее глаза распахнуты, но он не мог понять, что они выражают.

— А потом как-то само получилось, — продолжал он, — я потерял к этому вкус. К убийству и вообще. Почти все люди умудряются забывать, что рыбалка — это убийство. Видно, они себе представляют, что рыба оказывается на воздухе, пробует его на вкус и услужливо, никого не отягощая, отдает концы. Разве что подергается немного, и точка. Но, знаете, все совсем не так. Без воды рыба может прожить дольше, чем вы думаете. Приходится бить ее багром. Дубинкой по голове. Смерть мгновенная и легкая, но нельзя отрицать: ты ее по-настоящему убиваешь.

Он продолжал, рассказывал, что, когда отпускаешь добычу, не нужно тратить силы на убийство. И от других неприятных хлопот ты избавлен: не надо потрошить, снимать чешую, выбрасывать внутренности.

Свернул с асфальта на проселок. На этой дороге он давно не бывал, но она осталась такой, какой он ее запомнил: пустынно, по обеим сторонам лес, ведет к его любимому месту. Он умолк: пусть подумает о том, что он сказал, пусть прикинет, как это понимать. И заговорил вновь лишь после того, как остановил машину за зарослями деревьев, так, чтобы с дороги было незаметно.

— Я должен сказать вам, — сказал он, отстегивая ремень, вытаскивая ее из машины, — что с принципом «поймал — отпустил» я получаю от жизни намного больше удовольствия. Все плюсы рыбалки и никаких минусов, понимаете?