Читать интересную книгу Град Светлый - Людмила Шапошникова

Свобода и демократия — явления, неразрывно связанные между собой, как связаны Дух и материя. Свобода — явление Духа, демократия — материя человеческого социального бытия. Если они начинают по каким-либо причинам существовать отдельно, то искажения, которые неизбежно при этом возникают в энергетическом пространстве их взаимодействия, неизбежно приводят к видоизменению одной и к гибели другой. "Но демократия, — писал Н.А.Бердяев, — должна быть одухотворена, связана с духовными ценностями и целями"[271].

Считать, что наша теперешняя демократия носит такой характер, не приходится. В государстве, где подавление Духа являлось важнейшим из направлений в политике, демократия не может, как ей положено, действовать в духовном пространстве свободы, ибо последнее еще не сформировалось. Отсутствие такого пространства в стране, усугубленное недостаточным уровнем сознания ее населения, и привело к тому, что сама демократия оказалась такой же хилой и расплывчатой, как и свобода, ее породившая.

Демократию нельзя объявить президентским указом или постановлением правительства. Она должна естественным образом сформироваться в энергетическом пространстве духовного поля страны. Для этого необходимы усилия не одного поколения. Но если по каким-то причинам народ еще не осознал насущной необходимости таких действий, то сроки будут, естественно, отодвигаться… Этот сдвиг в любом земном или космическом процессе приводит к различным нежелательным результатам… Подобных результатов в истории нашей страны было немало. О них писал Н.К.Рерих в своих очерках, носящих пророческий, актуальный характер и для нас, теперешних. И поэтому на них следует обратить самое пристальное внимание. Из прошлого к нам доносятся мысли о Культуре, напоминая нам о том, что именно она есть основа нашей жизни, нашей эволюции и нашего будущего. "Попиратели Культуры, разве не попирают они свое собственное благосостояние? Даже слепые видят больше этих затемненных служителей тьмы"[272].

В одном из очерков он цитирует фрагмент из Живой Этики.

"Срам стране, где учителя пребывают в бедности и нищете. Стыд тем, кто знает, что детей их учит бедствующий человек. Не только срам народу, который не заботится об учителях будущего поколения, но знак невежества. Можно ли поручать детей человеку удрученному? Можно ли забыть, какое излучение даст горе? Можно ли не знать, что дух подавленный не вызовет восторга? Можно ли считать учительство ничтожным занятием? Можно ли ждать от детей просветления духа, если школа будет местом принижения и обиды? <…> Так говорю, так повторяю, что народ, забыв учителя, забыл свое будущее. Не упустим часа, чтобы устремить мысль к радости будущего. Но позаботимся, чтобы учитель был самым ценным лицом среди установлений страны. Приходит время, когда дух должен быть образован и обрадован истинным познанием"[273].

Рерих указывает на причины подобного состояния. Прежде всего это невежество, которое насаждалось у нас в тоталитарный период. Оно процветает и в нынешней "демократической" стране. Невежество "приветствует безграмотность, оно улыбается порнографии, оно восхищается всякой пошлостью и подлостью"[274].

"Кто читал о последних годах Римской империи или Византии, тот с изумлением мог бы найти многие параллели. Среди них бросится в глаза необыкновенное устремление к цирку, к гладиаторам, к конским гонкам и ко всяким условным призам. Разве и теперь каждая деревня, а скоро каждая улица, не будет иметь свою королеву красоты, или свою замечательную руку или ногу, или свой особенный волос"[275].

И наконец: "Как же не говорить, когда именно сейчас некоторые правительства пытаются обложить свободное искусство особыми налогами. И тем еще больше затруднить тернистый путь Красоты"[276].

Но, несмотря ни на что, пространство человеческого Духа и мысли, с которых, так или иначе, снят идеологический пресс тоталитарного государства, начинает постепенно расширяться. Духовная революция выходит на поверхность. И это, пожалуй, на сегодняшний день самое важное. Можно сказать, что теперь перед нами стоит задача — помочь этой революции расправить крылья и донести до тех, кто это может принять, научно-культурные основы того нового мышления, которое сложилось в ее недрах. Но жизнь всегда сложна, и нередко самые простые и ясные истины в своей практической реализации натыкаются на неожиданные и непредвиденные препятствия.

Великий русский ученый В.И.Вернадский писал еще в 1928 году: "Трудно сказать, удастся ли им (большевикам. — Л.Ш.) долгое время, оставаясь живыми, стоять на базе научных достижений старого времени при той коренной ломке, какой подвергается научная картина Космоса"[277].

Продержаться "им" действительно удалось сравнительно недолго. В 1991 году старая идеология, подорванная "ересью" последних лет, официально перестала существовать. Номенклатура и ее государственные структуры остались без "указующей и направляющей". Идеи Духовной революции не нашли отклика ни в сердцах, ни в душах государственных чиновников, а проблемы русской духовной Культуры обошли их стороной.

Идеология православной церкви[278] пришлась им больше по вкусу. Для этого были свои основания.

Несмотря на различные гонения и притеснения церкви в период тоталитарного режима, русский народ сохранял в своих духовных глубинах христианскую веру и приверженность Великому облику Христа и Его Учению. Именно эта гонимая, но негаснущая вера помогла многим пройти через те страдания и рабскую жизнь, на которую была обречена Россия. Номенклатуру привлекла массовость этой веры и ее широкое воздействие на души и умы верующих. В этом феномене заключалась определенная политическая перспектива.

Наряду с этим, от церкви, от ее строгих уставов и правил, от ее непримиримости к другим конфессиям, от ее претензии на окончательную истину веяло чем-то родным, понятным и тоталитарным. И опять захотелось кому-то поклоняться, следовать чьим-то советам и указаниям. Религиозность идеологии государства направила правящую номенклатуру напрямую к православной церкви. Держа в руках свечи и неумело крестясь, номенклатурщики стояли со смиренно-окаменевшими лицами на долгих церковных службах, посещали исправно церковные праздники и ходили за советами к патриарху Алексию II. Быстрое это "прозрение" и обращение к ценностям, ранее не признаваемым ими же самими, производили странное и удручающее впечатление.

Священнослужители, цепкие и умные, воспользовавшись этим неожиданным поворотом, потребовали вернуть церкви когда-то конфискованные у нее ценности. Стараясь добиться благосклонности православных, правящая элита стала их возвращать. Методы при этом опять были старые. Принуждение и категорические директивы. Привыкшие еще со времен тоталитаризма свободно распоряжаться любой собственностью (все, что на этой земле, принадлежит государству), высокие чиновники не задумывались о том, что значительное количество этих ценностей было спасено во время гонений усилиями работников культуры и бережно хранилось в музеях и галереях как национальное достояние. Если раньше церковные ценности гибли от рук варваров, выполнявших распоряжения тех же чиновников, то теперь принудительное и скоропалительное их возвращение церкви нанесло немалый ущерб национальному культурному достоянию. Не всегда грамотная реставрация старинных росписей, фресок, икон усугубила и без того тяжелую ситуацию.

Наивно полагая, что духовная Культура — это и есть церковь, что духовные ценности сосредоточены именно там, номенклатура, старая и новая, проявляет к российской Культуре еще большее небрежение, чем в тоталитарном государстве. Разрушаются культурные учреждения, мажутся грязью великие имена Пушкина, Толстого, Достоевского. Помещения, где были когда-то музеи, театры, музыкальные школы, отданы коммерческим структурам, приватизированы частными банками и фирмами. Культура и наука посажены на голодный бюджетный паек. Гибнут библиотеки, разрушаются театры, закрываются музеи. Никакие призывы о помощи, никакие разъяснения не дали результатов. Ситуация эта задела, и весьма существенно, одно из бесценных и важнейших культурных наследий России — наследие семьи Рерихов.

Известно, что вплоть до конца 80-х годов, буквально за два-три года до крушения идеологической системы партии, творческое наследие Рерихов находились на полулегальном положении, а их идеи, составлявшие основу нового планетарного мышления, были под запретом. За чтение подобной литературы исключали из партии, увольняли с работы, а тех, кто распространял эти идеи, отдавали под суд. Книги Живой Этики имели тот же нелегальный статус, что и произведения А.И. Солженицына, статьи А.Д. Сахарова, работы Лидии Чуковской и многие другие так называемые "диссидентские" книги. В идеологическом отделе ЦК КПСС был запущен механизм борьбы против "еретических" рериховских идей, которые по своей сути не совпадали с марксистской материалистической философией. Средства массовой информации разоблачали подобные идеи и в буквальном смысле слова предавали их "анафеме". Вот только несколько цитат из множества публикаций, которые в 80-е годы наводнили страну. Государственная идеология давала очередной бой Духовной революции.