Шофер. Поставьте же фонарь! Черт вас возьми, наконец!
Девушка (кричит). Прочь руки! Нет, нет, вы меня не…
Морис. Ее нельзя…
Девушка убегает.
Эмиль Грелье. Доктор, надо нагнать. Она погибнет, скорее…
Во тьме преследование. Девушка убегает.
Крестьянин. Она и меня спрашивала, как пройти к Лонуа. А я откуда знаю. Лонуа!
В темноте женский крик и тишина снова.
Эмиль Грелье. Ее необходимо поймать. Что же это, это невозможно.
Морис. Но как же, папа…
Прислушиваются. Тишина и далекие глухие крики толпы, впрочем, это может и казаться. Жанна смеется, сдерживаясь.
(Бормочет.) Теперь он пропал. Ах, Боже мой…
Шофер (торжествующе громко). Садитесь! Готово.
Морис. Но ведь доктора нет. Ах, Боже мой! Папа, что делать?
Шофер. Надо кричать, эх!
Морис и шофер кричат: доктор, эй! Ланглуа!
(Сердито.) Я обязан доставить мосье Грелье, и я его доставлю. Садитесь.
Морис (кричит). Ланглуа!
Вдали глухой отклик.
Идите! Доктор!
Отклик ближе.
Крестьянин. Не поймал. Ее не поймаешь. Она и меня спрашивала про дорогу. Сумасшедшая (смеется). Теперь таких много.
Эмиль Грелье (умоляюще). Жанна!
Жанна. Но я не могу, Эмиль. Что это? Я не понимаю? Что это? Где мы? Боже мой, я ничего не понимаю. Я все понимала, я все понимала, а теперь? Где Пьер? (Настойчиво.) Где Пьер?
Морис. Ах, скоро ли он! Мамочка, мы сейчас!
Жанна. Да, да, мы сейчас. Но я ничего не понимаю. Где это? Почему такой сон, почему такой сон? Я не понимаю. Кто пришел? У меня нехорошо в голове. Кто пришел? Почему так?
Голос из темноты, довольно близко: эй!
(Испуганно.) Кто кричит? Какой странный сон, какой страшный, страшный, страшный… Где Пьер?
Морис. Мама!
Жанна (кричит). Я не могу. (Тише.) Я не могу, зачем вы мучите меня? Где Пьер?
Эмиль Грелье. Он умер, Жанна.
Жанна. Нет!!!
Эмиль Грелье. Он умер, Жанна. Но клянусь Богом, Жанна — Бельгия будет жива. Плачь, кричи, ты мать, я сам плачу с тобой — но клянусь Богом: Бельгия будет жива! Мне дано видеть, и я вижу: здесь зазвучат песни, Жанна. Здесь будет новая весна, и деревья покроются цветами, — клянусь тебе, Жанна, они покроются цветами. И матери будут ласкать своих детей, и солнце будет светить на их головы, на их золотые головки, Жанна! Крови не будет. Я вижу новый мир, Жанна. Я вижу мой народ: вот с пальмовыми ветвями он встречает Бога, вновь сошедшего на землю. Плачь, Жанна, ты мать! Плачь, несчастная матерь, с тобою плачет и Бог. Но будут счастливые матери — я вижу новый мир, Жанна, я вижу новую жизнь!
Занавес
Самсон в оковах
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Самсон
Мариам, его мать
Слепая из Иудеи
Ахимелек, внук и преемник филистимского царя Рефаима
Галиал, знатный филистимлянин, советник и учитель Ахимелека
Далила, его сестра
Адорам, его брат
Фара, филистимский воин, друг Галиала
Гефтора, наложница Галиала
Ягаре-Оргим, тюремщик
Сафут, юноша-раб, его помощник
Беф-Епаним, главный военачальник
Амморей, военачальник
Верховный жрец Дагона
Ахузаф, Одоллам — граждане
Жрецы, воины, филистимские вельможи и народ
Действие 1
В мягком камне грубо вырубленная пещера с одним столбом-колонной посередине. Под самым потолком пещеры довольно большое, с неровными краями, квадратное окно, защищенное толстыми железными полосами: в левой стене проход, откуда спадают в пещеру массивные каменные ступени. Ложе у стены, стол и скамья — все из камня, все грубо, массивно и тяжело. Пещера эта служит темницей для важных преступников, и теперь в ней заключен Самсон, сын Маноя, ранее бывший судьей израильским.
Красный весенний закат. Лучи солнца наискось падают в пещеру, наполняют ее красноватым сиянием отсветов. Самсон только что вернулся с работ и лениво валяется на своем ложе. Он слеп и грязен, имеет вид раба. Мощный торс и ноги обнажены, и только вокруг бедер какое-то грязное цветное тряпье; борода и огромные волосы в диком беспорядке. На руках и ногах тяжелые оковы.
Самсон (лениво зовет тюремщика). Ягаре! Ягаре-Оргим! Пойди сюда. (Чешется, тяжело переваливаясь и звеня цепью, старается достать спину.) Ягаре, пойди сюда. Отчего ты не идешь? Эй! Ягаре-Оргим!
Спускается по ступеням тюремщик, маленький, сухой старик, похожий на козла.
Ягаре. Что надо? Что кричишь? Ну!
Самсон. Почеши мне спину. Я не достану.
Ягаре. За этим звал, собака? Сам почеши.
Самсон. Я не достану. Цепь мешает. Почеши мне спину.
Ягаре. Пойди к стене, как овца, и чешись. Грязный скот! (Выходит.)
Самсон. Куда ты?
Ягаре. Тебе за едой. Какой ты грязный скот, Самсон! У тебя оплевана вся борода. Умойся, кувшин с водой на столе.
Самсон. Не стану. Почеши мне спину, Ягаре. Ягаре, Ягаре, Ягаре-Оргим!
Тюремщик вышел. Самсон нехотя встает и чешет спину у стены. Ворчит. Проходя полосу солнца, останавливается и стоит некоторое время на расставленных нелепо ногах, подставив солнечным лучам волосатую грудь. Таким застает его Ягаре, принесший пищу; толкая, обходит его.
Не толкайся.
Ягаре. А ты не стой на дороге. Иди есть.
Самсон. Ягаре, это солнце?
Ягаре. Солнце. Ты как раз попал.
Самсон. Как раз? Оно у меня на груди?
Ягаре. Да. Довольно, иди есть, Самсон.
Самсон. Сейчас. Оно немножко греет. А ночью опять будет стужа, и я опять буду трястись от озноба. Собаки! (Идет к столу.) Зачем сегодня меня привели сюда? Или завтра праздник?
Ягаре. Праздник. А разве у жерновов тебе лучше?
Самсон (смеется). Там беспокойно спать. Сегодня она будет искать меня в яме, чтобы проклинать всю ночь, а меня нет. (Ест.) Собаки, все собаки. Она тоже слепая. Какую гадость ты мне даешь, я не стану этого есть! Другим то же дают?
Ягаре. Не глупи. Это дают всем рабам.
Самсон. Я не раб.
Ягаре (смеется). А кто же ты?
Самсон (бессмысленно смеется). Я пророк. Тут нечего есть, одни жилы. Я хочу еще!
Ягаре. Довольно с тебя и этого. Какие у тебя зубы, Самсон! Ты грызешь кости, как шакал.
Самсон. Скажи: как лев. (Ворчит.) Она тоже слепая. Ваши ее зовут: слепая из Иудеи. Она меня проклинает. У нее голос как у совы.
Ягаре. Плюет в лицо?
Самсон. Нет, не плюет. Филистимляне плюют, и бьют меня по щекам, и выдергивают волосы, а иудеи — нет, не смеют. Она меня проклинает словами нашего бога. Собаки, и филистимляне, и иудеи, все собаки. Давай вина, Ягаре!
Ягаре. Не глупи.
Самсон (горланит). Ягаре! Давай вина! А то я тебя задавлю. Вина!
Ягаре (злобно). Если ты, грязный скот, опять будешь приставать с вином, я позову рабов, и они отхлещут тебя бичами. Иудейский пес, ты мне надоел! Я двадцать лет в тюрьме, и она моя, а не твоя, — молчи!
Самсон (негромко). Козел. От тебя воняет козлом.
Ягаре. Я велю забить тебя до смерти! Ты мне надоел! Это я тебе говорю, злой Ягаре-Оргим!
Самсон (ворчит). Я пошутил, я просто посмеялся. Не сердись, старик. Но мне так хочется вина, семь лун я уже не пил вина. А знаешь, сколько я прежде пил? Всегда пил, когда хотел, а я столько его хотел… Я хорошо жил. А другие пьют?
Ягаре. Рабы не пьют.
Самсон. Нет, пьют.
Ягаре. Ты опять?
Самсон. Рабы всегда крадут и пьют. Я буду просить царя. Если я раб, то отчего меня не держат вместе с ними? У них хорошая жизнь. Пусть дадут мне хижину и рабыню для услуг. Я слепой, мне все равно какую, только бы женщину. Правда, старик?
Входит юноша-раб, помощник Ягаре-Оргима, убирает посуду.
Ягаре (хихикает). Спроси у Сафута. Сафут, тебе все равно, какую женщину?
Сафут (стыдливо). Все равно.
Все трое смеются.
Самсон. Нет, правда. А теперь я как жеребец без матки. Я люблю женщин, я имел их много. Они сами приходили ко мне и просились на ложе, потому что я был красив.