Алексей уже связался с дежурным врачом и выяснил, что медотсек полностью готов к приему раненых. По имеющейся информации, серьезно пострадавшие имелись только на девятой палубе. Двое бойцов с тяжелыми травмами уже были доставлены в медицинский отсек, и в данный момент врачи проводили их осмотр. Еще троих должны были доставить с минуты на минуту. С восьмой палубы должны поступить двое техников, получивших травмы при установке пластыря на пробоину во внешней обшивке.
– Буду через минуту, – передал дежурному врачу Алексей. – Не так плохо, как могло бы быть, – на бегу кинул он Нокуару.
– Сейчас атаки идут только по левому борту. Правый удалось прикрыть огнем эсминца «Шер-Мор», занявшего позицию над нами.
Алексей едва не споткнулся.
– Откуда ты знаешь?
– Из биюла. – Нокуар был удивлен не меньше, чем Алексей. – А что, у тебя нет приема?
– Нет никакой информации с командного пункта.
– Слушай, извини, это моя вина. – Нокуар прижал пальцами брови и принялся двигать их, как будто хотел свести вместе. – Я забыл сказать…
– Ну так говори!
– Сразу после сигнала тревоги нужно было ввести свои персональные данные в личный журнал капитана. В боевых условиях все прочие запросы блокируются. Извини…
– Да к черту!..
Алексей быстро отыскал личный журнал капитана корабля и ввел требуемые данные.
И в ту же секунду на него обрушился поток информации.
Командующий Траум-Ин-О‑Фар ставил всех в известность, что эскадра атакована группой неизвестных кораблей. Ни класс кораблей, ни планету их приписки установить не удается. Внешние системы наблюдения фиксируют только проносящиеся мимо фортанских кораблей тени и яркие вспышки. На запросы чужие корабли не отвечают. Мы даже не можем точно определить, сколько их, но никак не меньше дюжины. Корабли-тени ведут огонь по фортанским кораблям, используя в качестве оружия какие-то мощные энергетические выбросы. Защититься от них мы не можем, поскольку в гиперспейсе нельзя поднять силовые щиты. Нейтрализовать энергетические выбросы кораблей-теней нет возможности, поскольку не удается установить их природу. Единственное, что мы можем сделать и делаем, – это добраться до портала «Шен-А‑Пять» и выйти из гиперспейса. Тогда мы сможем выставить защиту, выстроить корабли в боевой порядок и дать врагу достойный отпор. Тем более что наши оружейники считают, что в нормальном пространстве корабли-тени не будут столь же быстры и неуязвимы.
Тактика, конечно, так себе. Но ничего лучше в данной ситуации, пожалуй, не придумаешь. Тем более что до выхода из гиперспейса оставалась двадцать одна минута.
Дверь медицинского отсека плавно откатилась в сторону.
Кисти рук Алексей положил на края дверного проема и сильно оттолкнулся, рассчитывая эффектно вплыть в помещение. Но вместо этого кубарем покатился вниз. Ударился обо что-то лбом. Сшиб ногой лоток, из которого с грохотом посыпались хирургические инструменты. Запутался левой рукой в простыне и едва не сдернул ее с переноски – хорошо, что врач успел схватить ее с другого конца. И наконец замер, стоя на четвереньках. С простыней, намотанной на руку.
Положение – глупее некуда.
Алексей поднял голову.
На него смотрели трое врачей. Один из них – с прозрачной бактерицидной маской на лице. И все трое вроде как недоумевали.
– Со мной все в порядке, – заверил их Алексей.
И попытался встать на ноги. Но его снова повело в сторону, и он непременно бы упал, если бы не оперся одной рукой о стену, а за другую его не ухватил Нокуар.
– Ну ты даешь, – только и произнес энсин.
Собственно, добавить к этому было нечего.
Алексей и сам уже сообразил, какую глупость сморозил.
А дело было в том, что медицинский отсек, так же как и командный, был оснащен собственной автономной системой энергопитания – это раз, независимой системой гироскопов – это два, и парочкой гравикомпенсаторов – это три. Благодаря этому всегда, при любых условиях, даже если внешнюю обшивку корабля рвала в клочья вражеская артиллерия, внутренние переборки сокрушала прорвавшаяся на борт корабль абордажная команда противника, а маршевые двигатели уже превратились в похожие на уродливые термитники груды расплавленного металла, в медицинском отсеке горел свет, работали все электроприборы, гравитация была в пределах нормы, а пол всегда оставался полом, так же как и потолок – потолком. И это было разумно. Если бы медицинский отсек то и дело заваливался набок, а то и переворачивался вверх тормашками вместе со всем кораблем, врачи просто не смогли бы выполнять свою работу. Чтобы убедиться в этом, достаточно попытаться попасть иглой в вену даже при небольшой бортовой качке. Что уж говорить о более сложных операциях. И тот факт, что ни верха, ни низа в космосе не было, а чисто субъективные представления о верхе и низе определялись тем, насколько хорошо справлялись со своей работой гравикомпенсаторы, ничего не менял. Ровным счетом ничего. Потому что, ежели стерильные инструменты падают на пол, ими уже нельзя пользоваться. И не важно, кто в этом виноват, нерадивая медсестра, зацепившая лоток с инструментами локтем, или вышедший из строя гравикомпенсатор.
Самое обидное, что Алексей все это знал. Но упустил из виду. Потому что он не был военным медиком и не имел привычки осматривать пациентов под огнем противника. Да, следовало признаться в этом хотя бы себе самому.
Алексей посмотрел на врачей. На их лицах не было ни сочувствия, ни насмешки. Они просто сделали вид, что ничего не произошло. Ну, вроде как старшему врачу именно так и положено входить в медицинский отсек. Всем прочим – нет, а ему – положено. Так умели себя вести только фортаны.
Врач, державший за край простыню, в которой запутался старший врач, несильно потянул ее на себя. Алексей отпустил простыню. Врач сложил ее и кинул в приемник для грязного белья.
– На данный момент в медотсеке пять пациентов с различными травматическими повреждениями средней тяжести, – приступил к докладу другой врач, с аккуратной черной бородкой. – Одному пациенту с простым переломом предплечья был сделана инъекция тамурина, наложен полужесткий фиксатор с экзоскелетным усилителем, после чего он был отправлен по месту службы.
– Отлично, – кивнул Алексей.
– Ваше мнение требуется только по одному пациенту с серьезной травмой грудной клетки. Результат трехмерной томографии вы можете посмотреть…
– Я уже нашел папку.
Алексей мысленно быстро пролистал снимки. Затем дважды прокрутил трехмерный ролик, вперед и назад. Грудная клетка была серьезно повреждена. Сломаны восемь ребер, и в двух местах треснула грудина. Можно было сказать, что пострадавшему чертовски повезло. Если бы удар, ставший причиной всех этих повреждений, оказался чуть сильнее, сместившийся обломок седьмого ребра запросто мог острым краем проткнуть сердце.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});