— Иван Андреевич, — женщина, после утренней исповеди Маляренко, держалась с некоторой опаской, — я думаю, что на месте стоянки детей можно будет раздобыть фляги и вёдра. Во всяком случае, я их там видела.
Это была тема!
— А зараза?
— Думаю, что вещи — ни при чём. Заразился водитель, когда хоронил найденные тела. А вещи там довольно аккуратно сложены в сторонке.
— Далеко это?
— Пешком, по берегу — три часа. Я покажу.
Иван не колебался ни секунды.
— Сашка! Заводи!
Место стоянки школьного автобуса произвело на экипаж гнетущее впечатление. Рядом с весело блестевшим на солнце оконными стёклами автобусом находились десятки могил. Иван потрясённо разглядывал таблички из кусочков пластика, на которых аккуратным детским почерком были выведены имена. Особую жуть почему-то нагоняли пририсованные авторучкой на обороте солнышки, цветочки и — на табличках с женскими именами — принцессы. Несмотря на страшенную жару, Иван почувствовал, что его бьёт озноб.
«Ужас!»
В двух сотнях метров от автобуса на берегу стоял величественный трёхэтажный особняк. Без крыши и без межэтажных перекрытий. Что это было за здание — Маляренко так и не понял. Для завода — маленькое. Для дома — большое. В особо прочный ступор ввела толщина кирпичных стен — полтора метра. Да и сами кирпичи были странными.
«Наверное, клинкер [10] Э-эх!»
То, что обнаружилось внутри, больше всего напомнило Ване откопанный им схрон. В углу дома была сложена гора всяких вещей, тщательно укрытая громадным куском плотного, местами промасленного брезента.
Мужчины быстро стянули брезент.
— Фью-у! Сашок. Я, кажется, знаю, откуда к нам наш кораблик принесло.
— Ага, — моторист, позабыв о кладбище, радостно улыбался, — это ж тот самый трап!
Неизвестные моряки, перед своей смертью полностью вычистив свой (или не свой) кораблик, собрали нехилую коллекцию занятных вещиц.
«У-у-у-у. Вот Маша порадуется!»
Ваня с восторгом обозревал кучу МЕБЕЛИ. Деревянной! Буфет, три шкафа, куча стульев. И одно трюмо! С целым, в рост человека, зеркалом! По меркам этого мира — роскошь, которую трудно описать.
С восторженных мыслей Ивана сбил грохот кастрюль и сковородок, слетевших с холодильника. Холодильник был самый обычный. Белый, весь в наклейках и с шильдиком [11] «Бирюса». У Маляренко отвалилась челюсть.
«Это мне мерещится!»
Сашка уже залез наверх и увлечённо ковырялся в недрах железной кучи.
— Во! Нашёл!
Крякнув, мужчина вытащил обычную пятидесятилитровую алюминиевую флягу.
— Там ещё одна.
Иван засучил рукава и тоже полез наверх.
Пятидневный голодный переход дался всем очень тяжело. Алексей постоянно закидывал в море удочки, но так ни разу ничего и не поймал. Дети страдали от жары и солнца и много плакали. Особенно маленькие. Женщины, падая с ног от усталости, не успевали их утешать и поить водой. С водой тоже была задница. Приплюсовав все найденные фляги, бутылки, кастрюли и вёдра к уже имевшимся ёмкостям, Иван получил триста сорок четыре литра объёма. Воды было в обрез.
К концу похода голодные обмороки среди взрослых пассажиров стали нормой, а у Ивана начались галлюцинации. Всюду мерещился запах жареной картошки. В животе давно уже перестало урчать, голова постоянно кружилась, а перед глазами мелькали разноцветные звёздочки.
— Сашка, в порт не пойдём. Рули к Юркиному ручью.
— Там камни.
— Сам знаю! — С голодухи Маляренко был чертовски раздражительным. — Рули туда, я сказал.
— Капитан, вода. — Таня держалась лишь на морально-волевых. Девушка снова исхудала, и теперь, казалось, её зелёные глазищи занимали половину осунувшегося лица. Капитан облизнул потрескавшиеся солёные губы и, с тоской поглядев на полупустой стакан, отрицательно покачал головой.
— Сашка! Ходу давай!
К знакомому пляжу подошли уже в вечерних сумерках. Лодка замерла на якоре всего в десяти метрах от гряды камней, с которых так любил рыбачить Николай. Плюнув на осторожность, Иван сиганул в тёмную воду. Глубина оказалась под подбородок.
— Сидите все там! Никто никуда не прыгает! Я сейчас вернусь.
Слава Богу, никого из чужих на хуторе не оказалось. Юра, выпучив глаза на неизвестно откуда взявшегося шефа, собрался встревоженно закудахтать, но был остановлен ударом кулака. Шеф выгреб из холодного котелка остатки ужина и, на ходу хрустя куриной косточкой, принялся раздавать указания. Находящейся на последнем месяце беременности Насте поручил срочно готовить ужин. Нет. Не так. УЖИН. Агроному, сонно хлопавшему глазами, вручил арбалет и приказал стрелять в любого чужака, буде таковой объявится.
— Ну, Юрбан, готовься!
— А?
— За мной!
Через три с половиной часа все девятнадцать найдёнышей были благополучно высажены на берег и доставлены на хутор. Так Иван Андреевич Маляренко стал самым многодетным «дядюшкой» в этом новом мире.
— Борис… э… Михайлович, возьмите автомат. Вы переселяетесь на хутор. Временно. Присмотрите за детишками и за порядком.
«И за учительницами, тоже, „присмотришь“».
— За забор никого не выпускать. Чужих — тупо отстреливать. Всё. Можете идти.
— Олег. Толика — взашей. Звонарёв пусть меня дождётся. Архаровцев привёл? Сколько? Четверых? Все годны? Запомни — ты теперь за них полностью отвечаешь, понял? Согласен? Ну что ж… пусть их будет четверо. Начинай их гонять, чтобы не расслаблялись. Всё. Ступай.
— Сашка, грузись и выходи в море. Пойдёшь с Таней к лагерю ребят. — Иван кивнул на оцепеневших Валентина и Алексея — таким они Босса ещё не видели, — вывезешь всё их имущество и снимешь стёкла с автобуса. Чтобы через две недели железно был здесь. Возьмёшь в помощь двоих парней Олега. Скажешь, я велел. Всё. Выполняй!
— Теперь вы.
Иван обернулся к спасённым мужчинам. Те изобразили полное внимание. Маляренко постарался говорить как можно мягче.
«Только бы не спугнуть!»
— Ребята. То, что вы сделали, — это подвиг. Это лучшая ваша рекомендация. Я бы с удовольствием принял вас к себе, что думаете?
— Ay нас есть выбор? — Голос Валентина был полон горечи и сарказма. Становиться пейзанином ему совершенно не хотелось.
— Выбор есть всегда. Буду с вами откровенен. Я заинтересован в вас. Особенно в Анне. Медработник нам очень нужен. Я дам вам жильё, пищу и безопасность. Все ваши вещи останутся у вас. От вас потребуется верность и труд.
Иван поймал себя на мысли, что говорит, словно средневековый феодал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});