– Но ты думал, что мы женаты! Выражение его лица смягчилось.
– И тебе казалось, что я не захочу тебя, когда вспомню, что это не так? – Он подошел ближе и запустил пальцы в ее темные шелковистые волосы. Его голос стал тише. – И маленькая Цыганочка собралась и уехала?
– У меня не было другого выхода, – повторила она, смахивая слезы. – До катастрофы единственное, чего ты точно не хотел, – это быть женатым. Ты настаивал на том, чтобы я вернула ребенка Ноллеру, и обвинил меня в том, что я пытаюсь заманить тебя в ловушку…
– Это было до того, как в меня вбили немного здравого смысла. – Он вдруг засмеялся. – Буквально.
– Не шути так! – Кортни передразнив. – Ужасно было видеть, как ты лежишь там в больнице без сознания.
– Что возвращает нас к понятной лишь посвященным теории избирательной амнезии доктора Аммона. Мой внутренний конфликт – это война с самим собой из-за тебя, малышка. Ты была всем, что я хотел, всем, что мне было необходимо…
– И всем, чего ты избегал всю свою сознательную жизнь, – закончила она, поднимая на него огромные бархатные глаза. Она обвила его руками и, прижалась к нему.
– Я был идиотом, а эта автокатастрофа дала мне шанс узнать, как чудесно быть твоим мужем и отцом Сары. – Его руки крепко сжали ее, словно успокаивая. Его губы, теплые, нежные, ласкали ее виски, шею. Это было чистое блаженство. – Выходи за меня замуж. Цыганочка. Я хочу заменить это фальшивое кольцо настоящим. Я хочу любить тебя и быть с тобой до конца жизни, – он улыбнулся, глядя ей в глаза. – Я хочу смеяться с тобой, бороться с тобой, играть с тобой во всевозможные игры, ездить на эти глупые пикники… Господи, спаси меня. Цыганочка! Скажи «да».
– Да! О да, Коннор! – Она улыбалась ему сквозь слезы. – Это как чудесный сон, превращающийся в явь! Я так люблю тебя. Я хочу быть твоей женой, растить наших детей…
– Но мы должны пожениться немедленно, поскольку у нас уже есть первенец. – Коннор посерьезнел. – Кортни, мы должны пройти все официальные каналы и удостовериться, что удочерение Сары абсолютно законно.
– Нам ведь не придется отдавать ее? Даже на время?
– Нет, милая, не придется, – он широко улыбнулся. – Мой отец уже принял все необходимые меры. У нас есть первоклассный и высоконравственный адвокат.
– Что возвращает нас к вопросу об Уилсоне Ноллере, – вздохнула Кортни.
– Я все рассказал о нем отцу. Он был потрясен и тут же позвонил Ноллеру. С этого дня он должен переориентировать свою деятельность и больше не заниматься усыновлениями. Никогда. У моего отца есть «сторожевые псы», которые проследят за этим.
– Значит, в конце концов с мошенничеством Ноллера покончено, – задумчиво сказала Кортни. – Темой газетного материала он не станет, но и детей продавать больше не будет. Он сильно зол на нас?
– Да нет. Уилсон не дурак. Он знает, что лучше быть другом Тримэйнов, чем их врагом.
– Тримэйнов, – тихо отозвалась она. – Ты наконец примирился с отцом, своим настоящим отцом. Я так рада за вас обоих, Коннор.
– Я еще не решил, прибавлять ли Тримэйн к своей фамилии или остаться Маккеем. Что ты предпочитаешь?
Кортни улыбнулась.
– Чтобы ты сам принял решение.
– Я хочу принять пост в «Тримэйн инкорпорейтед», предложенный отцом. Если не получится, найду какую-нибудь другую работу – в качестве адвоката, – подчеркнул он.
– Твои денечки свободного искателя фактов закончились?
– Конечно. Мне нужно содержать жену и ребенка, – он нежно погладил ее по животу. – Может, и не одного. Я не предохранялся, Цыганочка. Я ведь полагал, что это ни к чему.
– А потом, когда все вспомнил? – спросила она, кокетливо улыбаясь.
– Я хотел, чтобы ты забеременела, – признался он. – И собираюсь продолжать в том же духе.
– Мне кажется или я действительно слышу, как захлопывается дверца столь ненавистной тебе прежде клетки? – рассмеялась она.
– Нет, милая, совсем наоборот. Ты освободила меня из этой убогой клетки одиночества и сомнений.
– Я люблю тебя, Коннор, – ее глаза были полны любви.
Он закрыл ее рот страстным поцелуем. Больше не будет расставаний, не будет прощаний. Они неразлучны. Навсегда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});