сидел почти в углу, дверь слева от меня. Внушительно выглядевшая плита занимала угол справа, и немного угля еще лежало в ящике возле нее.
В центре с потолка в бледном свете луны свисала тяжелая цепь.
Я посмотрел на руки. Крюк для упряжи мерцал отраженным светом. Неудивительно, что так трудно было оторвать его, цепь и крюк казались совсем новыми, а вовсе не старыми и проржавленными, как я воображал. Хорошо, что я этого не знал, подумал я.
Руки стали почти такими белыми, как рукава рубашки, как нейлоновая веревка с крюком. Только запястья оставались темными. Такая же нейлоновая веревка связывала одну лодыжку с другой, оставив между ними дюймов пятнадцать.
Я не смог бы развязать узел пальцами. Карманы пустые: ни ножа, ни спичек. В сбруйной не было ничего режущего. Я с трудом встал, опираясь о стену, и медленно побрел к двери. На дорожке лунного света лежало треснувшее звено цепи, неправдоподобно прочный круг серебристого металла. Ох и задал же он мне мучений!
Я подошел к двери и одолел ступеньку. Там стояло ведро, серое и тусклое. В лунном свете я увидел двор в форме латинского L. Справа от меня тянулись четыре бокса для лошадей и перпендикулярно к ним — еще два. В центре виднелся кран и возле него — вот удача! — решетка для чистки обуви, сделанная из тонкого металла и закрепленная в бетоне.
Осторожными шажками я добрался до нее по посыпанному гравием двору, пронизывающий ветер выбил последние остатки тепла из моего тела.
Опершись о стену, я тер веревку о металлическую решетку, используя одну ногу как маятник.
Планки решетки были совсем не острые, а веревка новая.
Я потратил уйму времени, но ноги наконец были свободны. Я встал на колени и попробовал сделать то же с веревкой, связывавшей запястья, но мешал крюк. Похоже, что мне пока придется таскать с собой этот тяжелый кусок металла.
Способность двигать ногами дала мне удивительное чувство свободы. Я вышел со двора и обошел дом вокруг. Все окна были закрыты ставнями. Дом стоял такой же пустой, как и конюшня. Неприятное, но не неожиданное открытие.
Я неуверенно пошел по аллее. Она привела меня к воротам. За ними начиналась проселочная дорога, и никаких указателей, в какой стороне цивилизация. Я все равно не знал, куда идти, и свернул направо. Пустынная дорога извивалась среди полей, уходивших вдаль к низким холмам. Ни одной машины, нигде ни огонька. Проклятый ветер стегал меня, будто бичом, спотыкаясь, я шел вперед, постепенно привыкая к мысли, что если смогу дойти до человеческого жилья, то так и приду связанный.
И наконец я увидел не дом, но что-то гораздо лучшее. Телефонную будку. Ярко освещенная, квадратная, она стояла на повороте, где проселочная дорога выходила на шоссе. Телефон избавлял меня от необходимости постучать в незнакомую дверь и объяснять людям, почему я похож на огородное пугало.
Я мог позвонить в полицию, в "скорую помощь", даже в пожарную охрану. Но когда я наконец ухитрился почти беспомощными руками приоткрыть дверь, чтобы всунуть ногу, я все решил. Если я позвоню властям, начнутся бесконечные вопросы и расследования, а мне не улыбалось провести ночь в какой-нибудь местной больнице. Терпеть не могу попадать в больницу.
Кроме того, хотя я и окоченел до костей, но, по-видимому, не обморозился. Лужи по краям дороги еще не покрылись льдом. Завтра в Аскоте скачки, Темплейт должен участвовать в Зимнем кубке, а Джеймс не знает, что его жокей торчит в больнице и не способен работать.
Не способен… С того момента, как я увидел телефонную будку и неуклюже поднял трубку, я уже знал: единственный способ обесценить Кемп-Лоуру его победу — это участвовать в скачках и победить, если удастся. А потом притвориться: мол, событий сегодняшней ночи не было. Он слишком долго делал все, что ему хотелось. Но ему не удастся, определенно не удастся, дал я себе клятву, еще раз одержать верх надо мной.
С трудом я набрал ноль, сообщил телефонистке номер моей кредитной карточки и попросил соединить с единственным человеком в мире, который поможет мне и потом никому не расскажет и не станет отговаривать сделать то, что я намерен.
— Алло? — голос ее звучал сонно.
— Джоанна… ты занята? — спросил я.
— Занята? В такое время? Это ты, Роб?
— Да.
— Ну, тогда иди спать и позвони мне утром. Я сплю. Разве ты не знаешь, который час? — Я услышал, как она зевнула.
— Нет.
— Сейчас… сейчас… двадцать минут первого. Спокойной ночи.
— Джоанна, не вешай трубку, — умоляюще попросил я. — Мне нужна твоя помощь. Действительно нужна. Пожалуйста, не вешай трубку.
— Что случилось? — Она снова зевнула.
— Я… я… Джоанна, я прошу тебя, помоги мне. Пожалуйста.
Трубка молчала, потом она сказала проснувшимся голосом:
— Ты раньше ни о чем не просил меня. Никогда.
— Ты приедешь?
— Куда?
— Я точно не знаю, — в отчаянии ответил я. — Я в телефонной будке на деревенской дороге, и тут никого нет. Телефонная станция в Хемпден-Роу. — Я повторил по буквам. — Думаю, это не очень далеко от Лондона, наверное, где-то на западе.
— А ты сам не можешь приехать? — спросила она.
— Нет, у меня нет денег и вся одежда мокрая.
— О-о-о. — Пауза. — Хорошо. Я найду тебя там, где ты есть. Я приеду на такси. Что-нибудь еще?
— Привези свитер, — сказал я. — Я замерз. И сухие носки, если у тебя есть. И перчатки. Не забудь перчатки. И ножницы.
— Свитер, носки, перчатки, ножницы. О'кей. Тебе придется подождать, пока я оденусь, но я постараюсь приехать побыстрее. Оставайся в телефонной будке.
— Хорошо.
— Не беспокойся, я скоро буду. До свидания.
— До свидания, — пробормотал я, вешая трубку. Как бы она ни спешила, она не приедет раньше чем через час. Я и не представлял, что уже так поздно. И Кемп-Лоур не вернулся. Его программа закончилась несколько часов назад, а он не приехал. Жестокий, кровожадный подонок, подумал я.
Я сел на пол в будке, осторожно прислонился к стене под телефоном так, чтобы голова была видна через стекло. Потом поднес руки к лицу и один за одним пошевелил пальцами, они ничего не чувствовали. Они сгибались и разгибались, медленно и чуть-чуть, вот и все. Из страха, как бы не стало хуже, я принялся возвращать их к жизни, тер, всовывал между ляжками, бил о колени, заставлял сгибаться и разгибаться, не обращая внимания на хруст и боль в ободранных плечах.
Мне было о чем подумать. Например, липкий пластырь. Он заклеил мне рот, конечно для того, чтобы