Пришлось вернуться домой. Я села на телефон, обзвонила всех друзей и нашла-таки тамоксифен.
А к районному онкологу я более никогда не ходила. Я по сию пору езжу к Игорю Анатольевичу. Грошев не отказывается осмотреть некогда прооперированную им женщину и дать ей необходимые рекомендации.
Сейчас я иногда слышу от разных людей:
– Вот раньше, когда врачи учились в советских институтах, из них получались великолепные специалисты. А сейчас? Ни знаний, ни желания помочь людям у них нет!
Нет, дорогие мои, неправильно. Я знаю докторов, которые получили дипломы в начале 90-х годов, пришли работать в клиники, когда там в связи с экономической обстановкой в России не хватало даже йода, но не испугались трудностей, не убежали из профессии, а изо всех сил помогали больным. Настоящий врач или медсестра – это талантливый, самоотверженный человек. Я могу назвать вам десятки имен тех, кто, забыв про отдых, остается сидеть у кровати пациента, стоит у операционного стола, не отходит от микроскопа в лаборатории. Но, увы, в семье не без урода. И, кстати, дамы, служившие в конце 90-х в диспансере на улице Лизы Чайкиной, азы своих знаний получали в советские времена. Пожалуйста, помните, паршивая овца всегда найдется в любом стаде. В медицинском коллективе может работать непрофессиональный врач, но его антиподов будет больше.
Я уже говорила: я не заглядывала в районный диспансер много лет, а только слышала, что сие учреждение получило новое современное помещение. Надеюсь, что там теперь стоит кулер, в туалетах царит чистота, а в холлах и коридорах хватает стульев. Но еще больше я надеюсь на то, что в диспансере работают хорошие, сострадательные люди, настоящие врачи, не забывшие, что когда-то они давали клятву Гиппократа. Скорее всего, в этом лечебном учреждении уже совсем иные порядки, все-таки прошел не один год после моего общения с тамошними специалистами.
Я стараюсь не вспоминать ни злого химиотерапевта, ни жестокую медсестру из процедурного кабинета, ни бабку-онколога в домашних тапках, которую вывели из равновесия улыбка и светлый наряд пациентки. Но иногда у меня возникает вопрос: им никогда не было стыдно? Их не мучила совесть? Они действительно полагали, что имеют право кричать на больных и пугать их прекращением лечения? И нет у меня ответа. Есть лишь совет вам: невзирая ни на какие обстоятельства не падайте духом, не отчаивайтесь, не верьте тем, кто предрекает вам скорую смерть. Нас так просто не убить, мы будем бороться за свою жизнь и спасем ее.
Никогда не забуду, как из кабинета химиотерапевта вышла молодая заплаканная женщина, села около меня на стул и вдруг громко сказала:
– Они нас всех считают уже трупами. Но я все равно поправлюсь, наперекор этим так называемым врачам выживу! Пусть злятся, мне их злоба только поможет упорно лечиться.
Очень хочется надеяться, что в новом здании диспансера никогда не прозвучат такие слова.
Гормонотерапия
Я знала, что после завершения курса химиотерапии мне предстоит пять лет принимать гормональные препараты. Будучи уже опытной больной, я понимала, что стопроцентно безобидного лечения не бывает. И лучевая терапия, и операция, и «химия» – все имеет побочные эффекты, но я выжила, главное – меня лечили, и это искупало все неприятности. От гормонов я тоже ожидала некоего дискомфорта, но, честно говоря, совсем не предполагала, что именно получу, принимая их.
У меня никогда не было проблем с лишними весом, поэтому я очень удивилась, когда заметила, что поправляюсь. Стрелка весов каждый день неумолимо уходила чуть вправо. Вот уже плюс один килограмм, два, три… Увидев цифру 55, я поняла: необходимо что-то делать. И села на диету.
Две недели я исправно ела одни овощи, вернулась к своим сорока пяти килограммам, обрадовалась и стала вести прежний образ жизни. Спустя пару дней стрелка весов начала уже один раз пройденный путь: 46–47–48–49–50… Я решила, что нужно испробовать другую диету, и прибегла к молочной. Ситуация упрямо повторилась: потеря веса и стремительный набор килограммов после возвращения к нормальному питанию.
Месяцев пять я боролась с проблемой, аки рыцарь с драконом, а потом к моей кошке Клеопатре пришла ветеринар Лена и сурово сказала:
– Прекрати закармливать ее. Она стерилизована, надо резко ограничить количество еды.
Я посмотрела на Клепу, которая смахивала на пуховую подушку, и осторожно уточнила:
– Удаление придатков – стерилизация?
– Угу, – кивнула Лена.
– И животное от этого полнеет, – задумчиво продолжала я. – А человек?
– Тоже, – ответила наш Айболит.
– И что делать? – пригорюнилась я.
– Не жрать, – коротко сказала ветеринар, всегда отличавшаяся конкретностью.
– Постоянно сижу на диете, – вырвался из моей груди вздох, – а толку ноль. Едва перестаю себя ограничивать, сразу расползаюсь.
– Диета не разовая акция, а образ жизни, – пояснила Лена. – Ты, наверное, лекарства принимаешь? Какие?
Я принесла коробочки, Ленка почесала в затылке.
– Ну… они тоже вызывают прибавку в весе.
– Дай совет! – попросила я.
Лена сказала:
– Некоторые продукты необходимо либо исключить из рациона совсем, либо строго ограничить. Белый хлеб, сливочное масло, колбасные изделия, пирожные, чипсы, орешки, газированные напитки… Забудь про свинину, замени ее белым куриным мясом.
– Навсегда? – с тоской спросила я.
– Да, – кивнула Лена, – альтернативы нет. Либо ешь все подряд и становишься хрюшкой, либо ограничиваешь себя и останешься стройной ланью. Хотя, конечно, худая корова еще не антилопа.
– Не хотелось бы иметь антилопьи ноги, – усмехнулась я.
– А как насчет задницы бегемота? – тут же задала вопрос ветеринар. – Погляди на Клеопатру. Это твое ближайшее будущее – свисающий между лапами живот и складки на боках.
– Некрасиво, – пробормотала я.
– Черт бы с ней, с внешностью, – махнула рукой Лена, – подумай о здоровье. Лишний вес калечит суставы, дает большую нагрузку на сердце и сосуды, в разы повышает риск диабета и онкологии.
Я испугалась и помчалась в книжный магазин за умными книгами по правильному питанию. Наступило время борьбы за свои привычные сорок пять кило. Задача была трудной, потому что я постоянно пила таблетки, провоцирующие набор веса. Отбросить лекарства я не могла, их прописал и велел принимать Игорь Анатольевич, а слова Грошева для меня – как приказ генерала сержанту, который не обсуждается, не подвергается сомнению, а выполняется. И врач объяснил мне, прием тамоксифена в течение пяти лет не слишком-то большое неудобство за увеличение шанса жить без возобновления болезни. Женщинам с такой опухолью, как у меня, тамоксифен прописывают доктора во всем мире, это отличный препарат. Поэтому я прилежно глотала таблетки. Но и превращаться в откормленную свинку не было никакого желания.