Успех в этом сражении, в ходе которого нами было захвачено 650 000 пленных и которое было оценено как еще одна «обычная» победа, был достигнут благодаря войскам, действовавшим на внешнем правом фланге. Мы рассчитывали, совершив широкий маневр, развернуть наступление на Москву через Тулу, но непогода, с которой столкнулась 2-я танковая армия в южной части фронта в самом начале сентября, сорвала наши планы. Крайне неблагоприятные погодные условия мешали нашей авиации оказывать сухопутным войскам поддержку с воздуха; шел дождь и снег, и дороги, и без того усеянные рытвинами, еще больше разбили тяжелые полноприводные грузовики; в результате передвижение по дорогам было затруднено, а к 5 октября почти полностью замерло. Попытки передислоцировать самолеты путем буксировки с помощью тягачей зенитчиков оказались безуспешными, поскольку буксировочные тросы не выдерживали нагрузки. Когда возникли затруднения со снабжением войск продуктами питания, люфтваффе пришлось сбрасывать продовольствие некоторым частям 2-й танковой армии с воздуха. Физическое и эмоциональное напряжение превысило все допустимые пределы. К этому следует добавить, что техника армейских частей не была приспособлена к боевым действиям в зимнее время.
Это был переломный момент в длинной серии сражений на Восточном фронте. Все вышеперечисленное, включая нервные перегрузки – впоследствии это стало очевидным, – оказалось слишком суровым испытанием для моего старого друга по министерству рейхсвера генерала Гудериана, командующего танковой армией, стойкого и неунывающего человека.
Учитывая это, я пришел к выводу, что стратегическая цель наступления стала недостижимой. Грязь и непогода совершенно изменили условия ведения боевых действий, которые ранее складывались в нашу пользу. Состояние почвы было просто невероятным. Морозы установились в начале ноября, а у армии не было зимнего обмундирования. В то же время на фронте у русских появились части сибиряков, а также значительно увеличилось количество исключительно полезных танков «Т-34» и самолетов-штурмовиков.
В то время я был убежден, что Хепнеру и Гудериану не составило бы большого труда, просто бросив свои танки вперед, дойти до Москвы и даже дальше. Но боги, пославшие дождь, распорядились иначе; русские получили шанс создать тонкую линию обороны к западу от Москвы и насытить ее своими последними резервами, состоявшими из рабочих и курсантов военных училищ. Они сражались героически и остановили наступление наших почти потерявших мобильность войск.
Шел октябрь, и на тот момент сибирские дивизии еще не прибыли на фронт. Даже сегодня для меня все еще остается загадкой, как могло случиться, что наша глубокая авиаразведка, хотя и сообщавшая об оживленном движении войск русских на дорогах, ни разу, насколько мне известно, не предупредила о стягивании к фронту частей и соединений из восточных районов России и об их стратегической концентрации. Но уже одно только возрастание интенсивности движения по железной дороге, о котором сообщалось в конце октября, должно было насторожить Верховное главнокомандование. Приказ отвести войска на прежние рубежи должен был последовать самое позднее в середине ноября, когда части наших сухопутных войск стали докладывать о прибытии на фронт частей и соединений из Сибири.
Однако Верховное главнокомандование, вдохновленное боями в районе Киева, а также Брянска и Вязьмы, завершившимися окружением русских, отдало приказ о продолжении наступления на Москву. Приказ этот был встречен в войсках без энтузиазма. Особенно это относится к тем, кого он касался в первую очередь, а именно к фельдмаршалу фон Клюге, который лишь со временем «оттаял», проникшись боевым духом частей, находящихся на передовой, и к Хепнеру, который, как я выяснил в ходе наших с ним частных бесед, выступал за то, чтобы «спустить на тормозах» упомянутый приказ. Клюге, в этой ситуации проявлявший скорее пассивность, чем активность, жаловался на то, что Хепнер слишком колеблется. Хепнер в разговорах со мной оправдывал свою позицию проблемами со снабжением войск. Положение выглядело далеко не блестящим, когда в конце ноября меня и штаб моего воздушного флота отозвали с русского фронта и поездом отправили в направлении Берлина. Следом за нами несколько дней спустя отправился штаб 2-й авиагруппы.
Как только я понял, что нам придется провести зиму где-то в России, я сразу же затребовал зимнее снаряжение, которое благодаря расторопности моего начальника транспортной службы было доставлено почти без задержек. Мы также воспользовались помощью финнов в создании специальных нагревательных устройств, чтобы обеспечить готовность наших частей и подразделений к взлету даже в самые жестокие морозы. Уезжая, я знал, что мои люди обеспечены всем, что необходимо в зимнее время.
Можно ли сказать, что наши ВВС были недостаточно сильны для того, чтобы преодолеть усталость, особенно заметную в армейских частях, и помочь ускорить дальнейшее наступление на Москву? Достижения 2-го воздушного флота в период с 22 июня по 30 ноября говорят сами за себя: им было уничтожено 6670 самолетов противника, 1900 танков, 1950 орудий, 26 000 автомобилей и 2800 железнодорожных составов. Однако непрекращающиеся боевые действия с 1 сентября 1939-го до середины ноября 1941 года серьезно подорвали наши ресурсы, а погодные капризы русской осени – дожди, туман и холода – довершили остальное.
После сражения в районе Брянска и Вязьмы передвижения противника в зоне окружения лишь в отдельных случаях можно было заметить; концентрация отборных дивизий сибиряков не была зафиксирована или же не была расценена как таковая. Мы имели дело с небольшими изолированными очагами сопротивления; противник располагал большим количеством небольших долговременных огневых сооружений, разбросанных там и тут – нашим пилотам, летавшим на больших скоростях, было чрезвычайно сложно обнаружить и уничтожить их, особенно в плохую погоду.
Танки «Т-34», которых появлялось все больше, могли передвигаться даже по самому непроходимому бездорожью и создавали огромные трудности для летчиков наших штурмовиков, которым приходилось, не считаясь с риском, летать над лесами и деревнями в их поисках. Армейские части то и дело требовали поддержки с воздуха для защиты от атак русских штурмовиков, действовавших на очень малой высоте. Приходилось реагировать на эти требования, совершая боевые вылеты, однако это не давало большого эффекта. Гораздо более действенным был бы зенитный огонь. Несмотря на все трудности, мы продолжали атаковать танки противника с воздуха, но не могли нанести им серьезный ущерб.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});