Читать интересную книгу Орден СС. Иезуиты империи. О чем не принято говорить - Сергей Кормилицын

Надо сказать, что были и другие изменения морали, мягко говоря, не вполне соответствующие средневековым меркам, зато служившие прагматичным целям увеличения числа немцев. Так, отошло в прошлое пуританское отношение к матерям-одиночкам. Государство оказывало им любую возможную помощь, поддерживало финансово. Полная семья или неполная – это уже не интересовало никого, лишь бы дитя родилось здоровым и соответствовало, хотя бы внешне, всем канонам германской расы. А среди солдат орденского войска отнюдь не порицались внебрачные связи. Мало того, Гитлер в одной из своих застольных бесед всерьез рассуждал о возможности использования солдат войск СС в качестве «семенного десанта» – дислоцировать их в районах, которые нуждаются в «нордификации». Однако это достаточно циничное рассуждение так и осталось словами.

Кстати, раз уж речь зашла об изменениях морали, есть еще одна тема, которой просто необходимо коснуться. Очень популярная среди искателей грязноватых сенсаций – гомосексуализм в среде членов СС. Не дает покоя любителям «клубнички» мысль о тысячах молодых здоровых и, нельзя не заметить, красивых мужчин, собранных в казармах войск СС. Что тут можно сказать, кроме того, что каждый акцентирован на своей теме? У кого что болит – тот то и ищет в глубинах истории, домысливая, достраивая, дописывая ее на свой манер. Прежде чем начать что бы то ни было доказывать, скажем: гомосексуализм в рядах гвардейских подразделений Третьей империи если и был, то оставался исключением и уж во всяком случае не пропагандировался. Мало того, уличенного в таких отношениях могли лишить не только всех регалий и наград, но и самого черного мундира, исключить из ордена. А то и сменить мундир на робу с розовым треугольником на рукаве.[75] Так что сторонникам однополой любви, бредящим эсэсовской униформой и серебряными руническими нашивками, остается только огорчаться.

На чем основана настолько безоговорочная уверенность, что однополая любовь в империи и в ордене вовсе не процветала? В первую очередь на том, что хотя руководители страны и организации и не проповедовали ханжескую мораль, навеки прославившую нашу страну фразой об отсутствии секса в СССР, сама культура Третьего рейха не предполагала акцентации на сексуальных отношениях. Можно даже сказать, что она была откровенно асексуальной. За то, что большинство из нас убеждено в обратном, стоит «благодарить» отечественную и западную пропаганду и прежде всего Голливуд. Вот для Веймарской республики, для эпохи между войнами – времени кризисов и упадка Германии это было более чем характерно: декаданс порождает самые причудливые формы отношений. Но к моменту расцвета гитлеровского государства это было уже в прошлом. Потому что Гитлер и его сторонники применяли для приведения общественной морали в соответствие со здравым смыслом самые жесткие и непопулярные методы.

Нельзя не упомянуть и о том, что такой подход вполне адекватен традиционной немецкой, а точнее сказать – прусской культуре. Достаточно вспомнить такой эпизод, как встречу Фридриха Великого с Франсуа Вольтером. Аудиенция проходила в кабинете, украшенном полотнами с изображениями резвящихся полнотелых нимф. Французского мыслителя это оформление комнаты смущало и постоянно отвлекало от темы беседы, а прусский король вел себя как обычно, вполне сдержанно: для него картины оставались картинами, предметами искусства, не более. Такая деакцентированность на сексуальном контексте была характерна и для культуры гитлеровской Германии.

Наконец, вспомним о главном принципе национал-социалистической демографии: немцев должно было становиться по возможности больше. Сентенции «То, что мы ныне в страхе называем перенаселением, не что иное, как нормальное состояние здоровых, то есть растущих народов» и «Сохранить и преумножить германский народ необходимо в любом случае и любой ценой: если бы этому мешали какие-либо природные явления, мы должны были бы пойти против природы»[76] – были не просто лозунгами, а реальной задачей, которую ставили перед собой лидеры партии и государства. К глубокой печали многих представителей сексуальных меньшинств, ученые всего мира еще не выдумали способа для того, чтобы сделать однополую семью способной к деторождению. Так что ни пропаганды, ни поощрения, ни даже толерантного отношения к гомосексуализму в гитлеровской Германии быть не могло. К тому же мысль о полосатой робе с розовым треугольником действовала вразумляюще. Среди же членов СС такого рода отклонения от нормы были и вовсе немыслимы: не для того отбирались лучшие образчики германской нации, чтобы их гены пропали впустую. Посему – поместим голливудские штампы в разряд курьезов.

Остаются еще рассказы о необычных пристрастиях в постели некоторых руководителей СС и рейха, но утверждать, равно как и оспаривать что-либо в этом случае опять-таки весьма сложно. Перефразируя известный анекдот, свечки никто из заявляющих подобное не держал, толковых документальных подтверждений нет, а книги и статьи, подобные сочинению американского профессора Лотара Махтана «Тайна Гитлера. Двойная жизнь диктатора»,[77] есть не что иное, как попытка создать на пустом месте дешевую сенсацию. Напомним еще раз, что военная пропаганда той поры была рассчитана на то, чтобы максимально дискредитировать лидера государства-противника. Означает же это для нас только одно: необходимо с величайшей осторожностью относиться к любым заявлениям о Третьем рейхе, не подтвержденным документально или внушающими доверие мемуарами. Слепо доверять сложившимся штампам по меньшей мере глупо. Прежде чем с уверенностью заявлять о принадлежности к сексуальному меньшинству того или иного лидера павшего национал-социалистического режима, стоит задуматься: не опираемся ли мы на выдумку семидесятилетней давности?

Правда, тут можно вспомнить о том, что Адольф Гитлер сотоварищи сам был творцом этой легенды. Когда ему понадобилось удалить со своего пути штурмовые отряды, требовавшие продолжения революции и категорически не согласные со стремлением вождя НСДАП наладить добрые отношения с представителями крупного капитала, он сам использовал этот пропагандистский трюк. Благо ему не пришлось ничего выдумывать: глава СА Эрнст Рем не делал тайны из своих сексуальных предпочтений, за что неоднократно подвергался критике со стороны партийного руководства и насмешкам со стороны политических противников. Однако что ему было до этой критики? Он был старинным боевым товарищем самого вождя, да еще и оказал ему немалую услугу, усмирив в 1931 году бунт штурмовиков, едва не свергнувших НСДАП. Но когда Гитлер решил, что позиции его устойчивы до такой степени, что Ремом можно пожертвовать, последовала пресловутая «ночь длинных ножей» – самая крупная и, пожалуй, самая кровавая из внутрипартийных чисток минувшего века. А для того чтобы оправдать действия ликвидаторов перед народом Германии, штурмовые отряды были обвинены в подготовке очередного бунта, государственной измене и, разумеется, – вот она игра на публику, охочую до сенсаций! – в полном моральном разложении и повальном гомосексуализме.

Надо сказать, что история любит подобные шутки, когда единожды примененное оружие обращается впоследствии против его обладателя. Вот и Адольф Гитлер, выступивший в роли ярого гомофоба, самым жестоким образом искоренявшего моральную заразу с германской земли, теперь едва ли не общепризнанно считается мужеложцем. Впрочем, кем он только не считается! Если верить публикациям в прессе хотя бы за несколько последних лет, глава Третьего рейха был некромантом и педофилом, гомосексуалистом и инопланетянином, черным магом и копрофагом, медиумом и некрофилом. Все это, само собой разумеется, не имеет под собой никаких оснований, кроме фантазии авторов этих текстов, однако на публику работает не хуже, чем давняя выдумка самого Гитлера относительно СА.

В заключение еще раз вернемся к вопросу об отношении к женщине. Забавно, что сегодня, рассматривая портреты признанных красавиц Третьего рейха, большинство из нас красавицами их не сочтут. Слишком развитые по нынешним меркам формы, широкие бедра, достаточно грубые, крупные черты лица, отсутствие косметики. (Речь, разумеется, не идет о парадных портретах немецких актрис – здесь все несколько иначе.) В чем же тут дело? А дело не только в изменившихся стандартах красоты, но и в том, что в Германии на ту пору женщина воспринималась несколько иначе, чем сегодня у нас. И определенно иначе, чем после войны на Западе.

Женщина Третьего рейха не была суфражисткой или эмансипе, как в других западных странах, не была «товарищем в труде», как в СССР, не была полноправным членом общества потребления, как в послевоенных Соединенных Штатах. Ее основной функцией была функция материнская. Причем не только о продолжении рода шла речь, хотя этот момент, разумеется, был важнее прочих. «Мы понимаем тот тип женщины, который остальной мир хотел бы иметь у себя, но там не понимают женщин, которые нам подходят в большей степени, – заявлял Рудольф Гесс. – Это не тип Гретхен, которую иностранцы воспринимают как ограниченное, неразвитое создание, но женщина, способная в интеллектуальном отношении стоять рядом со своим мужем, поддерживая его в борьбе за существование. Которая делает окружающий его мир прекраснее и богаче. Таков в настоящее время идеальный тип женщины для немецкого мужчины. Более того, такая женщина должна быть способна стать матерью».[78] Тут можно, пожалуй, говорить о настоящем культе матери, как бы и что бы ни говорили по этому поводу психологи фрейдистского толка. Иначе говоря, если процитировать одного из забавных персонажей Джеральда Даррелла, «муттеры – самая важная вещь на свете». Немцы во все времена отличались сентиментальностью, странным образом соседствовавшей с их чисто армейской исполнительностью. Посему образ матери в германской культуре занимает весьма значительное место. Эпоха Третьего рейха стала временем его наивысшего развития. Не в абстрактном восприятии, как в СССР, где Родина-мать звала на битву и побуждала к свершениям. Нет, немецкая мать должна была обеспечивать прочный тыл сыновьям Германии. Все было разделено в самом что ни на есть традиционном, пасторальном духе. Мужчина – охотник, воин, глава семьи, принимающий стратегические решения, а женщина – хозяйка, прочно держащая в своих руках все три немецких «К» – воспитание детей, домашнее хозяйство и отношения с Богом,[79] занимающаяся, так сказать, вопросами тактики.