Читать интересную книгу Ретроспект: Эхо - Виктор Моключенко

- Листок это наше сознание, плоское, но у некоторых нет даже такого  - Шухов,  хихикнув, посмотрел на Семецкого.

- Так что просил Семецкий, власти?

- Точно. Причем власти абсолютной и поспешил сделать доклад заказчикам «Проекта», удалив все возможные упоминания о «линзах», приписав создание «Постулата» своей гениальной личности. Позже он понял, что совершил ошибку,  что власть слишком лакомый кусок, что бы отдать ее кому бы то ни было, и обработал попутно всех попавшихся под руку. Дошло до того, что его «линза» до такой степени напиталась всей этой жижей, что стала проявленной, обретя подобие искаженной личности Семецкого. Уподобившись своему оператору, Постулат решил обойтись без него, и начал стягивать всю энергию на себя, выходя из-под контроля. Думаете, к кому прибежал тогда  Юрик? На Экс-три было всего несколько необработанных «постулатом» человек - я и Журбин, приехавшие к началу всей этой свистопляски. Смотрим, мама дорогая – над Экс-три висит черный хобот от земли до неба, вроде водоворота. Юрик в кабинете заперся и зубами стучит от страха. Выбили мы дверь, сгребли его за грудки и в пультовую, а там сгусток громадный среди зала пульсирует и вопрошает громовым голосом о желании. Народ весь в отключке валяется - нечего исполнять. Вспомнил я тогда слова Рэда Шугарта из книжки и попросил… счастья всем, даром – но да будет каждому по совести! Юрик про все власть что-то блеял и на коленях ползал, а Журбин хмурился и все хотел понять людей, что же ими движет, раз довели до такого. Потом как загрохотало все и волной через нас пронеслось. Жуть, в общем. Дальше какой-то умник с Экс-один  по нам излучателем ударил, не иначе как со страху. Вот так собственно и возникла Зона.

- И что дальше? – Верес скептически посмотрел на ерзающего Семецкого.

- А дальше наши желания исполнились, все четыре.

- Как четыре? Нас же три человека было в фокусе – просипел глава постулата.

- А кто тебе сказал, что сознание должно быть непременно человеческим? Хватило того, что Кайман очень хотел понимать других. Он получил просимое – эксперимент Журбина увенчался успехом и даже более. Но так как человеческое сознание отталкивается в своем миропонимании от четырех основ – то вслед за притянутым вплоть до земли извращенным тобою контуром веры, для соблюдения равновесия начали проявляться еще три недостающих грани.

- Эээ... - Семецкий тщетно пытался вместить новое положение вещей, а Шухов, видя его потуги, снисходительно пояснил:

- Что бы ты не там не утверждал, но ты оказался под властью созданного монстра, уверовав в свое могущество настолько, что прохлопал очевидную вещь, к которой мы с Журбиным пришли давным-давно. Постулат имеет четыре грани!

- Как – охнул Верес  – четыре постулата?

- Почти. Вначале возникает и зреет «линза» и, следуя программе заложенной в нее сознанием оператора, создает поток ускоренного времени – «стикс», после чего проявляется грань Постулата, не обязательно в виде глыбы как у Семецкого, но вполне пригодная к работе. Главный фокус в том, что желание первого запечатленного оператора становится высшим приоритетом, после чего нагадить там становится почти невозможно. Потому, принимай управление, Полина.

Семецкий издал торжествующий вопль и вскочил на ноги:

- Я, я задал приоритет Постулату, он исполняет мою волю!

- Верно, но активизировала его к жизни Полина, а ты оказался ворьем. И вообще, принеси чаю, пить охота.

Семецкий побагровел, но под насмешливым взглядом Шухова опал и вылетел из кабинета.

- А он охрану не позовет? – Верес подбежал к бессознательному постулатовцу и поднял автомат.

- Пусть попробует, а мы посмотрим на это выступление – Шухов откинулся на диване, положив ноги на табурет.

- А как же вы, что получили вы?

- Я? Стал справедливостью, воздавая каждому по делам. Дел много, даже посидеть и поговорить по душам некогда, да и мало нас, «призраков» Зоны - я, Семецкий, Журбин, он же Доктор, еще есть доминус Григорий и упырь Митош.

- И что, всегда тот так? - Верес взмахнул рукой повторяя движение черного сталкера.

- Не всегда, иногда хочется по старинке просто дать по морде, особенно таким вот как Семецкий, а вот и он сам.

Верес прислушался к бегу ног в коридоре, а Шухов лишь скептически хмыкнул и склонил голову набок:

- Командуй, девонька - он сам давно не был у Постулата, хотя тот зовет к себе, да так, что порой даже простые сталкеры слышат его зов, и чем ближе к центру Зоны, тем сильнее. Но Юрик отчаянно трусит, вот наказать бы его бессмертием.

В воздухе появилась «линза», оттуда повеяло силой, Верес ощутил, как кто-то огромный посмотрел прямо на него. Тусклый кристалл, проявившийся в «окне» заискрившись коснулся Полины, и в этот самый момент сорвав дверь с петель  в комнату ворвались вооруженные постулатовцы.

- Остановитесь! – прозвучал громоподобный голос, заставив содрогнутся пространство.

Постулатовцы застыли, увидев живое воплощение своего божества, а Семецкий при виде этой картины побледнел.

- Он более не исполняет волю Постулата, да будет изгнан и презираем всеми в Зоне, вечно умирая за свои злодеяния!

- Она может это сделать? – прошептал Верес Шухову.

Черный сталкер лишь прищурил глаза и Верес решил временно прикусить язык. Постулатовцы расступились, образовывая живой коридор, провожая бывшего владыку презрительными взглядами. Когда Семецкий ушел, сияние угасло, но постулатовцы явственно видели незримый  огонь, плясавший в глазах Полины:

- Пусть соберутся все и да слышат слова Постулата.

Постулатовцы тут же исчезли, а Полина перевела дыхание:

- Ничего себе подарочек, ну ты и удружил, Шухов!

- А что я? Все старики высказались за твою кандидатуру, думаю лучшей охраны для Постулата нам не найти.

Думаю, ты сможешь исправить ситуацию, а мы придумаем как лучше использовать пропущенных через «постулат».

- А если взять и отменить?

- Экий ты быстрый – «вот бы понедельники взять и отменить». Отменить невозможно, можно скорректировать, не зря же Журбин посетил все оставшиеся грани, причем старый лис загадывал следующее желание таким образом, что бы оно дополняло и усиливало предыдущее. И как ему это удалось, пес его знает.

- Какой пес?

- Верес, вопрос за вопрос - ты до спецшколы КГБ куда поступал?

- На факультет журналистики.

- Оно и видно – хохотнул Шухов и добавил - кельт, говоришь? Но морда то у тебя типично рязанская! А пес, так этот самый пес, который загадал желание. Журбин так и остался с ним. После того как образовалась Зона, он пошел в сторону Периметра, пытаясь опередить и остановить вторжение военных, но не успел.

- А этот самый «облачный мост» он откуда? – решил взять быка за рога Верес.

- Оттуда – подытожил черный сталкер и пошел в сторону двери, в которой показалась голова постулатовца.

Бросив взгляд на голем, разведчик печально вздохнул - вся собираемая им информация оказалась стертой.

Постулатовцы выстроились на площади четкими пепельно-рыжими рядами, не сводя с Полины взгляда. Она взлетела на бетонный блок, ухватилась за мачту, окидывая взглядом площадь и приземистые низкие облака с красными прожилками близкого прорыва. Верес и Шухов почтительно стали сзади, Полина вздохнула, и пространство качнуло потоком силы:

 - Дети Постулата! Пришло время перемен. Отныне беспричинная вражда и убийство неверующих запрещено, но проход к Постулату останется закрыт для всех, кроме избранных, на которых будет его печать. Всякий нарушивший мир и убивший без причины да будет изгнан, ибо свет истины светит всем, озаряет всех кроме шпиков, скрывающихся в тени подобно трусам и змеям жалящим, желающих обманом войти в доверие и утопить мир в крови!

Сорвав винтику она вскинула ее вверх и слаженный рев множества глоток сотряс основание площади.

- Долгие годы вы служили верой и правдой, проливая кровь и принося в жертву свои жизни ради торжества истины этого дня. Всякий желающий обрести покой и уйти к родным и близким за Периметр покроется почестями и славой, его имя и дух останется в Постулате навсегда, но память о цитадели будет стерта, дабы ею не воспользовался наши враги! 

Ни один из постулатовцев не шагнул вперед, все как один смотрели на лидера, вдохновителя в котором горел огонь веры, давным-давно угасший в Семецком, которому подчинялись скорее по привычке, нежели из уважения или почитания. Подарив способность верить Постулат не забрал способности думать, постулатовцы верили в просвещающее пламя, в того кто сам жил верой о «истине» сверкая среди мрака неопределенности, а не срываясь за их спинами от звучащего Зова. Все чаще и чаще смотрели они на Семецкого с закравшимся сомнением, пытаясь увидеть в нем отголоски давно угасшего огня, ибо как может быть, что бы тот, кто говорил от имени Постулата, сам не имел в себе истины? Не потому ли Постулат долгие годы призвал гулким раскатистым эхом к себе истинного служителя, дабы избранный носитель огня сверг с пьедестала лукавого самозванца, указав им новый путь, являясь живым воплощением истинной веры сияющей во мраке. Они уже потеряли надежду, но Постулат, утешая, говорил им, что он уже близко и вот они видят его воочию, своими глазами, готовые по первому слову пойти на смерть и отдать жизни во славу истины просвещающей каждую тварь.