Читать интересную книгу Великая Скифия - Полупуднев Виталий Максимович

– Верно, и в войско пошли бы против любого врага!

«Неплохо рассказать обо всем этом самому Палаку, – подумал Фарзой, – ясно, что народ верит царю и предан его делу, а князья на руку эллинам гнут».

Открылась дверь. Глянули звезды. Вошел рослый селянин и громко сообщил новость:

– Братья князя Напака вернулись с охоты. Дорогой на них напали лихие люди и одного княжича ранили. Вся вина пала на князя Фарзоя. Ждите гостей. Сюда едет князь Напак, а с ним отряд воинов.

4

Оседлые скифские племена, о которых упоминает в своих трудах Геродот, несмотря на кровное родство с «царскими скифами», не были с ними равноправны. Их считали если не рабами в эллинском понимании этого слова, то во всяком случае самыми низшими членами великой сколотской семьи, объединенной под властью царя.

Соответственно и князья оседлых племен и родов не пользовались теми правами, что их старшие собратья князья-скотоводы из господствующего племени сайев. Их и называли «младшими князьями», а то и просто «князцами».

К таким младшим князьям принадлежал и Напак, предки которого выдвинулись из гущи оседлого населения благодаря своему усердию в служении царю, а потом разбогатели на выгодной торговле с греками-колонистами. Средства для торговли приобретались путем беззастенчивых поборов среди своих одноплеменников-крестьян. Князцы осуществляли сбор налога в пользу царя, причем хлеб, крупы, кожи, мед и другие блага в значительной части расходились по рукам многочисленных сборщиков из числа княжеской челяди или попадали в бездонные княжеские закрома. Богатевшие князцы все более наглели, теснили старинные права и вольности родовых общин, вмешивались в непосредственный торговый обмен между крестьянами и греками, жестокими мерами укрепляли свою власть над народом.

Цари и их вельможи знали об усилении младших князей, но не мешали им, видя в них своих приказчиков по сбору высоких налогов и опору в обуздании вольнолюбивых пахарей.

Между родовыми общинами и жадными князьями, окруженными прожорливой челядью, давно уже образовалась глубокая трещина, быстро превращающаяся в пропасть. Все чаще возмущенные крестьяне вооружались и давали своим князьям решительный отпор.

Наиболее строптивой и непокорной оказалась оргокенская община. Напак ненавидел ее и, пользуясь поддержкой своего родственника князя Гориопифа, давно мечтал сломить ее упорство, огнем выжечь из нее дух независимости и вольнолюбия.

Приближение к селению княжеского отряда вызвало тревогу среди поселян.

Данзой переглянулся с боспорцем. Марсак и Пифодор вскочили и стали затягивать пояса.

– К оружию, князь!

Фарзой пожал плечами.

– Может ли быть, что те большедорожники, с которыми мы встретились, братья здешнего князя?

– Да, князь, – подтвердил Танай. – Кто посмеет помешать княжеским детям заниматься разбоем? Для них это забава!

– Едут! Едут!

Данзой обратился к родичам:

– Гости – священные люди! Позор падет на весь наш род, на всю нашу общину, если мы позволим княжеским слугам и самому князю оскорбить гостей наших. Мы должны защитить их, иначе будем прокляты тенями предков.

– К оружию! – поддержал отца Танай.

Началась суета. Фарзой вышел во двор и сразу услышал приближающийся конский топот. Полыхали отсветы огней. Всадники освещали путь факелами.

– Глупцы! – презрительно фыркнул Марсак. – Мы их стрелами и перебьем, благо их видно, а они нас не видят, их слепит огонь факелов. Эй, кто с луками, становитесь здесь, около плетня, другие полезайте на крышу!.. И камни тоже берите!

Дворик превратился в укрепленную крепость. Несколько десятков вооруженных крестьян готовились сразиться с княжеской челядью. Родосец весело скалил зубы, его радовала тревога. Суета перед дракой ему нравилась, ожидание близкой схватки возбуждало его. Лайонак готовился к бою спокойно, но решительно. Женщины тащили кувшины с водою на случай пожара. Данзой вошел в дом и надежно укрыл внука в задней горенке, а сам появился во дворе с тяжеловесной дубиной.

Всадники подскакивали с угрожающими криками и ругательствами, но наткнулись на телеги, поставленные поперек улицы. Дальше ехать было некуда.

Впереди отряда гарцевал на горячем коне видный детина в панцирной рубахе, щитки которой, отражая огни факелов, казались золотыми. Фарзой заметил, что он был без шлема. Пышные волоса, расчесанные на две стороны, падали темными волнами на широкие плечи. Безусое, бритое лицо выражало возбуждение и гнев, глаза сверкали из провалов орбит.

– Эй, кто там за телегами?! – раздался его писклявый голос, тонкий и высокий, как у женщины. Казалось, могучий всадник лишь раскрыл рот, а кричал кто-то другой, маленький и невзрачный, спрятавшийся за его спиной.

– Это сам князь Напак, – зашептали оргокенцы приезжим, – он славится своей силой и умением драться на мечах и топорах. Только вот голосом не вышел. Говорят, его в детстве околдовали.

Танай хотел ответить на оклик, но Фарзой предупредил его.

– Здесь князь Фарзой, сын Иданака! – отозвался он громко.

– Не знаю такого князя!.. А зачем улицу перегородили?

– Чтобы защититься от разбойников, которые убивают и грабят проезжих на твоих дорогах, князь Напак!

Теперь стало видно, что за спиною князя стоит полусотня всадников с факелами.

– На моих дорогах нет разбойников, кроме приезжих!.. А ну, развести телеги в стороны!

– Не тронь! – раздались угрожающие окрики.

– Что?.. Меня, князя своего, испугались?.. А я хотел встретиться с вашим гостем, князем Фарзоем, и приветствовать его. Если только он на самом деле князь, а не самозванец.

Вмешался Танай:

– Отошли воинов обратно, оставь человек десять и тогда приветствуй. Зачем прибыл ночью с большим отрядом?

– Ищу злодеев, что брата моего ранили! Не их ли ты приютил?

– Гость – посланник богов!

– А скажи, князь Напак, – спросил Фарзой, – неужели это твои братья разъезжают по большим дорогам и нападают на одиноких путников? Я сам видел, как они с целым отрядом конных слуг гнались за одним проезжим. И был готов вступиться за него. Разве это достойно княжеских братьев?

– Ты, как я вижу, заодно с разбойниками! Если ты князь, выйди ко мне. Не выйдешь – не обижайся, силой возьму. Я здесь хозяин!

– Не ты хозяин здешних мест, а царь Палак! Он будет знать, каков почет гостям в Оргокенах от князя Напака! Отведи своих воинов, и мы встретимся.

– Не надо, господин мой, – прошептал Марсак, – он просто заманивает тебя.

– Начинай! – приказал оргокенский князь.

Воины спрыгнули с коней и кинулись к телегам, готовясь растащить их в стороны. Навстречу им полетели малые камни в виде предупреждения. С ругательствами княжьи люди метнули дротики, но тут же в беспорядке отступили, осыпанные градом увесистых камней.

– Эй, князь Напак! – крикнул Марсак. – Напрасно так поступаешь! Ничего силой не возьмешь! Царские сколоты умеют пускать стрелы! Наши луки уже натянуты! Уезжай восвояси!.. Приезжай завтра утром, как подобает доброму хозяину, при полном свете поговоришь с князем Фарзоем! Соберем всех общинников оргокенских и сообща выявим и накажем настоящих разбойников! Вот тебе наше последнее слово!

Напак, видя перевес на стороне противника, не решился атаковать его. Мерзко изругавшись, ускакал обратно вместе со своими воинами.

– Ну, друзья, надо отдыхать, – зевнул широко Марсак.

– Да, скоро ночь пройдет, – добавил Фарзой.

– Идите в дом и ни о чем не беспокойтесь, – предложил Танай, – мы по очереди будем охранять ваш сон.

– Жаль, – вздохнул Пифодор, – я хотел немного размяться, но не удалось.

– Не жалей, грек, – ответил ему Марсак, – тебе еще будет где показать свою силу и ловкость. Впереди война…

Гости пошли спать в дом, Данзой стал расставлять часовых. Он боялся коварного Напака, считал, что тот может предательски напасть ночью. Перед сном подошел к Фарзою и сообщил ему:

– Знай, князь, что Напак – зять Гориопифа, а Гориопиф имеет большую силу при царском дворе. Танай рассказал мне, как Гориопиф на днях приезжал в Оргокены с отрядом, будто греков искал херсонесских. Пировали три дня. А потом народ собрали и наказали настрого никому хлеб не продавать. Теперь, мол, вашему хлебу хозяин царь Палак, и если он узнает, что вы зерном торгуете, то разорит ваше селение. «Везите пшеницу в Неаполь, там сам Палак скажет, чего она стоит. А может, и даром возьмет!» Вот после этого наши крестьяне и призадумались. Стали бояться Палака, многие прячут хлеб в ямы. А княжеские прихвостни над ними посмеиваются. «Прячьте, говорят, не прячьте, а Палак найдет ваш хлебец и заберет его себе!»