Не понимает этого лишь последний глупец. Смерть правит миром. С самого рождения мир движется к смерти, все, что он порождает – мёртво. Тела, вещи, идеи – всё устаревает и кончается в лоне смерти. Всё есть тлен. Всё – пепел. Такова философия отверженных. Философия, которую мир не готов принять, потому что судорожно цепляется за жизнь, что вовсе и не жизнь, а вечное страдание. Но таков уж мир с его обывателями – всем нравится пребывать клетке иллюзий.
Именно поэтому он сейчас стоял на этом холме, потому что считал философию отверженных частью себя. Он проник глубоко в её суть и должен будет вот-вот приблизиться к самым тайным её откровениям. И когда это произойдёт, для него не останется тёмных уголков в этом мире невежд и слепцов, он уйдёт навсегда и сможет посвятить себя истинному служению Её Величеству Смерти. Жизнь отречения останется в прошлом вместе с её подобием служения. Залы Храма Заката ждут. Они вечны как сама смерть. И по сравнению с их жизнью, его ожидание лишь тень капли в океан времени. Его учили ждать, и он подождёт столько, сколько понадобится. Тем более что ещё слишком многое нужно успеть сделать для предшественников. С его уходом философия отверженных должна прорасти в нескольких учениках. Это так же важно для служителя смерти, как для селянина – рождение детей, тех, кто будет помогать ему, и будет держать хозяйство, когда он сам уйдёт в лучший мир . Сравнение грубое, но доступное для любого хлипкого разума.
Человеческие маги оказались не так уж глупы, отказавшись от идеи атаковать одинокий холм, когда почувствовали на нём присутствие чужого мага. И даже когда поняли, что это за маг, всё равно остались при своём. Но в отличие от него, некроманта Мебета, они не могли подготовиться к магическому поединку, все, что им оставалось, попасть в сплетенную сеть. Любым действием они запутывались в ней всё сильнее. Пожалуй, обвинять их в глупости было бы не разумно, ибо сама их жизнь выстроена неразумно с самого фундамента. Равнозначно можно обвинить дурачка от рождения в том, что он чего-то не схватывает.
Они так надеялись разрушить некий рисунок силы, что раскрыли себя с потрохами. Сначала смерч, а потом и ливень устроили на холме настоящее безумие, и не будь некромант тем кто он есть, то, скорее всего, в страхе сбежал бы, потеряв при этом всё, что так долго готовил. Рисунки, на которые так привыкли полагаться людские колдуны, в реальности не играли для слуги тьмы никакой роли. Самое важное богатство он носил в голове, и потому на него не смогли бы повлиять ни ливни, ни молнии, ни пожары. И теперь, когда маги противника сжались в скорлупе ожидания его действий, настал момент пустить в ход уже готовое заклинание, и подготовить новое, коим занимается «верный» слуга.
Маги, что возомнили о себе так много, сегодня пожмут плоды своих глупых жизней, но так этого и не узнают. Неспешно и выверено петля паутины сжимается на их глотках, а они продолжают верить в победу, подобно слепой донной рыбе, что гонится за червячком и попадает на крючок рыбака, о котором не может составить никакого мнения. Если бы она мыслила категориями разумных существ этого мира, то решила бы, что сам Бог взял её в лучший мир, но это был бы всего лишь бедный рыбак.
Так произойдёт и сейчас. Маги и простые воины будут считать, что это Орда забирает их жизни, что они станут жертвами беспощадного боя, но истинное понимание случившегося останется сокрытым от них. Невежество. Хоть в нём они будут равны королю. Слепой Исселбар вознамерился запереть некроманта в замке, выставил тройной кордон ковалеристов, поставил боевых магов. Все эти воины больше пригодились бы здесь, а не там, где и воевать-то не с кем. Ну как это можно назвать? Непроходимая тупость.
Если бы не чуждость к мирским чувствам, то на бледном лице некроманта появилась бы усмешка.
За годы служения Её Величеству в нём многое изменилось. Чтение тёмных трудов и долгие беседы с учителем не прошли даром. Понимание вещей менялось десятки раз, пока он не подобрался к тому восприятию, что чётче других отражает истину. Несомненно, он ещё далёк от неё, но теперь он видит цель. В юношестве же приходилось наугад двигаться по дороги знания, будто слепой котенок, ищущий чёрную дверь в глубокой подземной пещере. В таких исканиях он не продвинулся бы далеко, если бы не огонёк, маячивший во тьме. Учитель редко помогал понять что-либо, но часто тыкал носом в ошибочные выводы и заставлял изучать их с кропотливой тщательностью. Он рассказывал истории о ком-то и просил объяснять, почему их герои поступали так или иначе, где они поступили удачно, а где просчитались. Проходили годы, и учитель возвращался к старым историям, он задавал те же вопросы и получал другие ответы. Развитие любит перемены. И не только умственные.
Занятия магией издревле оставляли отпечаток на телах магов, а некромантия делала это жёстче других магических направлений. Возможно, от того, что отвергала любую материю. Сама магия смерти будто стремится лишить своего служителя порочной оболочки, дабы предоставить радость свободы.
От года к году тёмные ритуалы всё сильней разрушали узы плоти. Волосы давно не росли на теле некроманта, кожа обесцветилась, истончилась. Красивые и ровные некогда зубы выпали до единого, уши иссохли, щёки впали. Иссохли и мышцы, обнажив полный набор костей. Если бы не кожа, то Мебет походил бы на ходячего скелета. Изменения эти происходили параллельно с осознанием слабости плоти перед мыслью и силой разума. Магу не нужны могучие руки, он апеллирует другими силами, куда более могущественными, а некромант – вершина магической самоотдачи. Ни крепыши боевые маги, ни толстяки из академий и орденов не сравняться в магическом ремесле со служителем смерти. Он мог бы многому их научить, если бы не тупость и ограниченность их умов.
Пока численный перевес на их стороне они будут считать себя непоколебимой мощью, но выйди он с любым из них один на один, то раздавил бы в лепёшку как таракана. К счастью, поиск знаний даёт плоды, проверять себя в бесплотных боях с насекомыми бессмысленно. А вот прогнать их с медового местечка – не грех. Но сделать это надо так, чтобы не спугнуть весь рой. Когда тебя жалит пчела, это не страшно, но десяток жал способен убить. Если же улей сжечь, то погибнет и рой. Проблема местного пчелиного сообщества в том, что он разрознен: жечь их не рационально, а перебивать по одному – долго. Нужно их напугать, согнать в улей, и спалить всех разом.
На счёт же пчёл одиночек можно не переживать – жаля, они умирают. Для этого сюда и надо было тащить орду, уверенную в том, что провидение ведёт их к победе. В итоге, все грехи люди спишут на зеленокожих дикарей – силу, что некромант мог бы назвать своей пчёлкой. Он даст ей ужалить несколько раз, перед её гибелью. А другие пчёлки ужалят её и тоже умрут.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});