Шаман сидел с впущенной головой. Мунову показалось, что он всхлипнул. Но когда тот поднял лицо, Мунов увидел, что он смеется, — меленьким бесовским смешком. Всеми морщинами лица смеется.
— Учишь? — сказал шаман. — Меня учить не надо. С меня хватит того, что видел за жизнь. Она побольше твоей, Мунов. От твоих институтов порча народу.
— Вот тебе раз! — сказал Мунов. — Это почему же такое — порча? Не ту науку проходят?
— Верно, не ту! Воротится человек, ни на что не гож. Ему охота в тягость и рыбная ловля не по нему. Я все вижу! — погрозил он кулаком кому-то в лесу.
Мунов курил редко, а папиросы, спички постоянно носил с собой. Теперь он вспомнил о них, пошарил по карманам и задымил. Тем временем он раздумывал, что ответить старику. В его словах была доля истины. Пожив в городах, ребята и девушки приезжают не то что испорченными, это он врет на молодежь. Но и глаза закрывать нечего: они возвращаются избалованными городской жизнью, с трудом втягиваются в лесной быт. Такой грешок есть, это он правильно подметил, размышлял Мунов.
— Что ж по-твоему? — спросил Мунов. — Мы по старинке должны, как звери, жить в юртах? Хватит, и так нажились. Не один век. Пусть хоть нынешняя молодежь этой доли не знает.
— Всем хватило науки от стариков, — зло сказал шаман.
— Вон на что злишься, — с улыбкой сказал Мунов. — Власть от тебя убежала. Так теперь ты ее не догонишь, злись не злись!..
— Ничего! Идут люди. Сами просят.
— Значит, ты их бубном очищаешь?
— Да, очищаю! В них в каждом дьявол сидит. И в тебе он!..
— Ну, ну, поглядим, чья победит, — сказал Мунов, вставая. — Спасибо за беседу, Сарди. Эта наука мне пригодится.
Старики тоже поднялись и стояли молчком. Из их трубок синими струйками тянулся дым. Над головами их с веток хвои седой паутиной свисали мховые бороды. Лес стоял вокруг таинственный и, как показалось Мунову в эту минуту, какой-то чужой. Невдалеке тлел костерок. От него пахло жженой смолой. И снег вокруг топорщился сугробами. Холодная синева обжигала взгляд.
Мунов так и не попрощался, не сказал больше ни единого слова.
Он вернулся в контору расстроенный, почти что злой. И дорога его не успокоила. Он посидел какое-то время в одиночестве и еще раз выкурил папироску. А потом выглянул в дверь, попросил позвать к нему Лянсо Кукченка. «Он ночью вернулся из леса», — сказал Мунов, хотя он отлично знал, что это давно всем известно.
Через четверть часа перед ним вырос Лянсо, как всегда, веселый, улыбающийся.
— Ну как, отошел после лесов? — спросил Мунов.
— А я лес люблю, — сказал Лянсо. — Я в нем чувствую себя превосходно.
— Дело у меня к тебе есть одно. Только давай условимся сразу: то, о чем попрошу, наш с тобой секрет.
— Пожалуйста, — сказал Лянсо.
— Я слышал, ты маленько шаманить умеешь. Это верно?
Лянсо как передернуло от его слов.
— Ты, говорят, нашему шаману подражать умеешь? — спрашивал Мунов. — Это верно?
— Маленько умею, — нехотя сказал Лянсо.
— Так вот вечером сегодня ты нагрей бубен.
— А зачем, товарищ Мунов?
— И подурачься маленько перед кино, со сцены. Намажься, все честь честью. Понял ты меня?
— Да понять-то понял, — сказал Лянсо.
— Тогда будем считать, что мы с тобой договорились. И никому ни полслова. Это очень нужно сделать, — сказал Мунов.
Вечером все и свершилось. Еще не был с потолка спущен экран, а залец уже был полон народа, когда на сцену весь разрисованный, в шаманском колпаке выскочил с бубном в руках неузнаваемый Лянсо Кукченка. Его никто вначале не мог узнать. По рядам пробежали шепот, волнение. Все заглядывались на старика Сарди. Тот словно онемел от неожиданности. В изумлении старик смотрел туда, на сцену, где кружился и лихо бил в бубен Лянсо. И танец у него получался какой-то потешный, точно бы он передразнивал Сарди. Тогда шаман вскочил с места, заверещал, как потревоженный филин, бросился с руганью к двери. И тут разразился ему в спину хохот. Хороший, веселый смех прокатывался по рядам.
В. ФИРСОВ
УЖЕ ТРИДЦАТЬ МИНУТ НА ЛУНЕ…
Научно-фантастичесний рассназ1
Солнце только что заглядывавшее в иллюминатор, вдруг сдвинулось и уплыло в сторону, а на его месте засверкали ослепительные точки звезд, напоминавшие головки серебряных булавок в черном бархате. Где-то под спиной приглушенно взревел двигатель. Андрей почувствовал, как его тело, уже привыкшее к невесомости, стало все сильнее прижиматься к креслу.
Он невольно сжался. Все-таки это была первая в его жизни посадка. Он вспомнил о своих спутниках и подумал, что они тоже волнуются. От этой мысли ему стало немного легче. Говорят, это никогда не проходит — волнение перед посадкой.
Где-то внизу под ними находилась База — основной лунный космодром, расположенный на окраине Центрального залива. Со скоростью двух километров в секунду — нет, пожалуй, уже меньше — лунолет «Рубин» падал на нее, постепенно замедляя свое падение ударами двигателя.
К удивлению Андрея, перегрузки были не такими уж большими. Тем не менее он вздохнул с облегчением, когда ракета, наконец, мягко качнулась на амортизаторах и замерла. Тотчас же смолк глухой шум двигателя, непрерывно нараставший последние минуты. В каюте стало тихо.
Дверь рубки управления раздвинулась, и веселый капитан Юмашев помахал пассажирам рукой.
— Приехали!
Андрей выбрался из кресла-амортизатора и посмотрел в иллюминатор. Так вот какая она, Луна!
Юмашев снова просунул рогатый шлем в низкую дверь.
— Сейчас начинаем выгрузку, Николай Петрович, — обратился он к Кравцову, — помогите штурману вынести аппаратуру. А за грузовиком придется послать новичка… по праву первооткрывателя.
В каюте раздался дружный смех. Андрей действительно впервые был на Луне в отличие от остальных. Правда, Кравцов провел на Луне всего неделю — третья лунная вернулась преждевременно, так как один из геологов сломал ногу, — однако он считал себя на Луне чуть ли не старожилом.
Андрей повернулся к капитану спиной. Тот ловко приладил ему кислородные баллоны, закрыл шлем. Голоса сразу исчезли — скафандр почти не пропускал звуков. Андрей нажал кнопку на поясном пульте.
— Как воздух? — услышал он голос капитана.
— Нормально.
— Связь?
— Нормально.
— Батареи?
— Нормально.
— Тогда счастливо. Программы роботов на Базе — это вы знаете. Пригоните «камбалу» прямо к грузовому люку.
Андрей вошел в шлюз. Ему было немного обидно. «Как-то просто все у них получается, — думал он. — Ведь это же Луна, царица мечтаний. А тут — пригони грузовик… Этак вернешься домой, скажешь, что был на Луне, а тебе возразят: Луна что — ты бы в Кимры съездил с нами, вот это интересно».