Читать интересную книгу Бедность (февраль 2008) - журнал Русская жизнь

С названиями все тоже далече от душевного равновесия. Конечно, «Играми дьявола» фильм Люмета называться не мог - такие помацанные заголовки фильмам выдумывают только в русском прокате (заработаю - объявлю премии за головы тех, кто меняет Primus на «Мой первый любовник», а «Восточные обещания» - на «Порок на экспорт»; передушу гадов). В действительности картина зовется «Пока дьявол не знает, что ты мертв» (идиома такая: мол, у каждого покойника есть полчаса, пока…). «Мечта Кассандры» - имя яхты, купленной в прологе двумя ушлыми братцами себе на беду; как злосчастный «Бумер», приносящий неправым обладателям неминучую погибель.

У Люмета братья Итан Хоук и Филипп Сеймур Хоффман грабят родительскую ювелирную лавку и зачищают хвосты. У Аллена братья Коля Фаррел и Ваня Макгрегор по наводке казнокрада-дядюшки мочат свидетеля, причем делают это в Лондоне - очевидно, в Штатах на такой сюжет денег не наскреблось; нормально - «Матч Пойнт» был тоже типа про англичан. Аллен на глазах дублирует метаморфозу помянутого Лоузи, ставшего на излете маккартизма из американских английским режиссером. Ломая тем самым схему одностороннего движения «Острова - Новый Свет».

Не суть.

Суть в том, что приходится со всем прискорбием признать: длительное демократическое правление приводит к постепенному свертыванию и угасанию религии - ибо религия есть система априорных аксиоматических запретов, мешающих гармонически развитой личности жить настоящим, верить в мечту и ходить за «Клинским». Хроническую окказиональную набожность Соединенных Штатов следует отнести к последствиям долговременной оппозиции с безбожной империей зла в нашем лице. С исчезновением полюса холода и ростом жирового защитного слоя вера в «можно» и «нельзя», «хорошо» и «плохо» размывается даже в США, последнем бастионе благонравия. На верхнем витке преуспеяния человек возвращается к животному миру инстинкта, иногда (в том числе у Аллена) мучая себя классическим вопросом революционных бомбистов-нигилистов: «А что, если Бог - есть?»

Зло с добром в постиндустриальную эпоху мешаются до полного тождества. Сегодня нет нужды быть великим артистом, чтобы играть одновременно богов и монстров. Достаточно обаятельной гагаринской улыбки и ямки на подбородке - той подлой досуговой фотогеничности, обложечного сексапила и сиятельного потребительства, куда без помех закачивается любое содержание. Хоук, Фаррел, Макгрегор, вся эта банда Деймонов, Броснанов, Маклахленов и прочих водителей для Веры в полтора счета переходят с чудных парниш на мега-упырей, ни на йоту не меняясь в лице. На дне великих артистов Де Ниро, Борисова, Николсона, Ульянова, недавно примкнувших к ним Панина и Ди Каприо всегда сидел укрощенный бес, объезженное чудовище, отпускаемое на волю в требующих того ролях. Их твари, их праведники, их змеи и пророки были масштабными личностями, соразмерными идее человекобога и человекобеса. Внутри подающей надежды молодежи из вчерашних бэбистаров нет ничего, кроме солнца, инстинкта и легко читаемого восторга от самих себя; предтечей их амбивалентности можно считать среднего, но крайне показательного для времени артиста Ричарда Гира, а ролевой моделью - малевского Лакомба Люсьена, что шел в партизаны, а вышел в гестапо, потому что так фишка легла. Коллектив был дружелюбней.

Гонять на ремонтируемых в автомастерской «ягуарах» и болтать с телками о преимуществах спортивных моделей.

Напропалую играть на чужое.

Хапать дешевые и все равно безвозвратные кредиты под залог отцовской жилплощади, обваливая в конце концов ликвидность и банковскую систему.

Кататься на яхте.

Зачищать хвосты.

Вот краткий совокупный портрет «поколения постхристианства», о котором давненько судачат вздорные старики.

В России уже косяком пошли фильмы, на которых мучительно ждешь, когда же этих солнечных деток наконец начнут убивать. Возможно, это не входило в планы режиссеров «Жестокости», «Кремня», «Тисков», но единственный отрадный момент их картин - когда их отвязных и чумовых героев долго и усердно бьют ногами. Это вставляет. Лично я аплодировал, как марвихерша с малины «Черная кошка» при избиении жадного Вовы: «Бис, бис».

Просто Марине Любаковой, Валерию Тодоровскому, Алексею Мизгиреву лет слишком мало, чтобы видеть в своих героях не запутавшихся и переувлекшихся накопительством перцев, а реальную угрозу человечеству.

Люмету и Аллену достаточно. Им помирать скоро, а покоя нет.

И вот уже зреет, доходит, наконец, фильм, в котором, вопреки всем голливудским канонам, подлый душегуб не получит по заслугам, а доживет сытную и безбедную жизнь. На смену формуле «грех - воздаяние» и «преступление не оплачивается» давно просится нечто более современное, продвинутое и «жизненное».

Как говорили на эрнстовском ТВ двенадцать лет назад:

«Все у Вас получится».

Максим Семеляк

Над пропастью в Дарджилинге

Преодоление Уэса Андерсона

Холден Колфилд тоже уважал дорогие чемоданы.

Родители, правда, покупали ему чемоданы Марка Кросса, но надо полагать, что Луи Вюиттон устроил бы мальчишку в не меньшей степени. Именно с вюиттоновским багажом путешествуют великовозрастные мальчишки в новом фильме рослого техасского уроженца Уэса Андерсона «Поезд на Дарджилинг». Уэс Андерсон - это Мартин Скорсезе наших дней; по крайней мере, так полагает сам Мартин Скорсезе. По-русски новое кино еще называют «Отчаянные путешественники».

«Поезд» по диджейски проворно сводит воедино два расхожих сюжета - похождения мудаков и паломничество в страну Востока. Какого-то третьего и самостоятельного сюжета из этого слияния не возникает; просто три фрустрированных брата-негодника - похотливый (Шварцман), пижонистый (Уилсон) и нервный (Броуди) - отправляются поездом по Индии в поисках просветления, а также самих себя. Быстро выясняется, что ищут братья не столько абстрактных самих себя, сколько вполне конкретную маму, которая скрылась от мира в гималайском монастыре. Мама визиту детей не слишком рада - в свое время она даже не явилась на похороны их отца. По дороге недружные братья попадают в разнообразные переделки, ни одна из которых, впрочем, не заслуживает ни пересказа, ни даже улыбки - кроме, может быть, момента кражи ботинка стоимостью три тысячи долларов. В какой-то момент начинаются прямо-таки коэновские дела в дурацкой стилистике «О, где же ты, брат?», только вместо стонов хиллбилли - писк Болливуда.

К словам в этом фильме нечего цепляться, поскольку они пусты (вопрос: «Почему ты такой странный?», ответ: «Мне надо подумать» etc); к повествовательной технике - тоже; трио главных героев слишком скоро становится невыносимым глазу, и остается следить разве что за музыкой, реквизитом и эпизодическими появлениями тех или иных лиц и тел. Расписные чемоданы, нанороль Билла Мюррея, песня редкого и восхитительного Питера Сарстедта (за это Андерсону спасибо) и голый, нежно подернутый целлюлитом зад Натали Портман - вот, кажется, самые запоминающиеся клочки этого фильма.

«Поезд на Дарджилинг» нелеп, тем не менее он заслуживает пристального изучения в рамках эволюции Уэса Андерсона - человека, который давешней «Семейкой Тененбаум» зарекомендовал себя одним из самых понимающих манипуляторов нового киновека. С этой «Семейкой» ситуация была примерно как с первой пластинкой The Velvet Underground - на последнюю, по набившему оскомину преданию, купилась всего тысяча человек, зато каждый впоследствии записал собственную. Фильм о чарующих дрязгах в семье промотавшегося адвоката пробрал немногим больше народу, но каждый, держу пари, открыл в себе по прочтении финальных титров столь лакомый и пронзительный невроз, что душевного оздоровления уже не слишком впредь и хотелось. Как было сообщено в «Бесах»: «Степан Трофимович сумел дотронуться в сердце своего друга до глубочайших струн и вызвать в нем первое, еще неопределенное ощущение той вековечной, священной тоски, которую иная избранная душа, раз вкусив и познав, уже не променяет потом никогда на дешевое удовлетворение».

Андерсон определенно - сумел дотронуться.

В каком- то смысле его невинная полушутейная сага для нулевых годов оказалась коварнее самого «Догвилля». Испепеляющая наивность всегда опаснее шоковых парадоксов. Она долговечнее и незаметнее -Андерсон всегда строил свои фильмы таким образом, что изящество в лихие моменты заменяло ему искренность и наоборот. Сняв «Семейку», Андерсон словно бы открыл некий ящик Пандоры, внешне больше похожий на чемодан с безобидным фамильным скарбом. Когда содержимое выпало, то под песенки Clash и Нико в мир провалились колкие ключевые вещи - страхи под личиной смешков, комплексы в виде бравад и боли, принявшие форму мечты. Куда приводят эти мечты, мы более или менее знаем по таблоидам - печальный американский музыкант Эллиот Смит, под чью песню «Needle In The Hay» герой щедро и страшно полосует себе руки лезвием, впоследствии сам пропорол себя насмерть. В прошлом году пытался наложить на себя руки Оуэн Уилсон, соавтор сценария «Семейки» и исполнитель одной из главных ролей - неуспешно, по счастью.