Проснулся он часов около шести вечера. Бодрости не прибавилось. Демилле спустился вниз, в кабинет, и застал у Неволяева гостей. После взаимного представления выяснилось, что это были профессор Голубицын, Костин руководитель, и два его аспиранта, Костины коллеги, – Миша Брагинский, румяный молодой человек с черной курчавой шевелюрой, и Рейн Тоом, эстонец с жесткими скулами и маленькими голубыми немигающими глазками.
Голубицын был могуч, медлителен, неповоротлив.
– У нас традиционный воскресный коллоквиум, – пыхтя, сказал профессор. – Никто не мешает, просторно… Да вы не смущайтесь!
Видимо, гости уже были осведомлены о причинах появления Евгения Викторовича в детском саду.
Голубицын указал рукою на окно, где в отдалении все так же прогуливался у забора милиционер, и спросил:
– Значит, ни кола ни двора? А я-то не мог сообразить. Вижу – что-то изменилось в округе, а что – не пойму. Любопытно!
– Я думаю, можно рассчитать, Владимир Аполлонович. Условия равновесия найдем, масса приблизительно известна, – тихо сказал Брагинский.
И они тут же (Демилле удивился внезапности) включились в теоретический спор, касавшийся условий, необходимых для полета дома. Несмотря на то, что говорили все по-русски, Демилле не понимал ни слова, поскольку нормальные, поясняющие слова астрофизики пропускали, а употребляли лишь специальные термины: гравитационное поле, аномалия тяготения, параллелограмм сил, пси-функция… Брагинский со своим петушиным голоском наскакивал на Рейна, Голубицын удовлетворенно улыбался, задумчиво сооружая на столе башню из детских кубиков.
– Но… ведь надо что-то делать! Так нельзя, – сказал вдруг Евгений Викторович.
– Вы о чем? – мягко спросил профессор, оторвавшись от башни.
– О людях… вообще, я о людях. Понимаете, ведь должна быть уверенность. Дома летают, надо что-то предпринимать! Страшно ведь, Владимир Аполлонович…
Голубицын добродушно захохотал, его аспиранты тоже, несколько принужденно. Демилле стоял перед ними, опустив руки, пытался улыбнуться, но не мог.
– Страшно, говорите? Да и нам страшновато, мы тоже люди, – сказал профессор, оборвав смех. – Что же касается вашего дома, то (он развел руками) – не по нашей части. Явление любопытное, спору нет, но – не по нашей части. Беспокоиться нет причины, люди, насколько я понял, не пострадали. Государство поможет.
Демилле стало неудобно, что он лезет к ученым со своими житейскими заботами. В самом деле, государство ведь поможет, не должно быть так, чтобы не помогло.
В этот миг Голубицын сделал неловкое движение, задев стол. Башня покачнулась и грохнулась всею плоскостью на пол, образовав бесформенную груду разноцветных кубиков.
Глава 15
ГЕНЕРАЛ НИКОЛАИ
Время между тем шло себе понемногу; воскресным утром кооператоры проснулись, выглянули в окна и убедились, что прошедшие сутки не были дурным сном, вверху по-прежнему голубеет полоска чистого неба, а день, по всей вероятности, предстоит солнечный. Человек быстро привыкает ко всему; еще вчера происшедшее казалось трагичным и непоправимым, а сегодня есть кое-какие улучшения: за ночь подвели газ, а воду и свет дали еще вечером – глядишь, все образуется…
Ирина пошла будить Егорку. Сунулась было в комнату сына в ночной рубашке, но вдруг вспомнила, что старик Николаи тут рядом, окно в окно. Она накинула халатик и машинально посмотрелась в зеркало… Вот незадача! Это же теперь каждое утро будет, точно в коммуналке, а принимая во внимание общительность старого генерала…
Ирина вошла к сыну, взглянула в окно. Точно! Григорий Степанович тут как тут, улыбается, кланяется. Она тоже улыбнулась, кивнула старику и принялась тормошить Егорку. Николаи делал из-за стекол знаки – просил отворить окно. Ирина Михайловна показала: сейчас, пускай мальчик оденется. Егорка натянул штаны и отправился умываться. Ирина распахнула окно.
– Доброе утро, уважаемая Ирина Михайловна! – приветствовал ее генерал. – Как спали?
Ирина, не привыкшая к столь изысканным оборотам речи, смутилась, пробормотала – мол, все в порядке. День обещал быть теплым, из-за крыши генеральского дома выглядывал краешек солнца.
– А у меня новость для вас, Ирина Михайловна. Я уже прогуливался, знаете, я встаю рано, каждое утро гуляю. Зашел и в ваш дом. Любопытство одолевает! Вчера не решился, слишком много было милиции, заберут еще, ей-Богу! – генерал рассмеялся. – А сегодня один постовой. Пустил меня!.. Так вот. В вашем подъезде висит объявление: в три часа общее собрание кооператива. Явка, как водится, строго обязательна. Вы пойдете?
– Не знаю… – пожала плечами Ирина.
– Пойдите, пойдите! И я, если позволите, тоже с вами схожу. Делать мне, старику, нечего – вот и получу бесплатное развлечение. Как вы думаете – мне можно?
– А где будет собрание? – спросила Ирина, несколько обескураженная предложением Николаи.
– Да здесь неподалеку, в школе, где Маша учительствует. Заодно покажу вам дорогу. Я там бывал не раз, пионеры приглашали…
Ирина кивнула. Она не знала, о чем еще говорить с генералом, да выручил Егорка. Он вернулся умытый, надел рубашку, и Ирина Михайловна, извинившись перед Николаи, повела сына в кухню – завтракать.
– Собрание в три часа! Ну, мы еще поговорим, – обнадежил ее Григорий Степанович.
Ирина не знала, что и думать. С одной стороны, генерал ей понравился своей обходительностью и заботливостью, но с другой… Она не привыкла к такому настойчивому вторжению в ее личную жизнь. Ирина не понимала – радоваться ей или огорчаться.
Однако размышлять над этим не было времени. Надо начинать новую жизнь на новом месте. Она быстро приготовила завтрак, заглянула в холодильник – он, конечно, оттаял, но за ночь снова промерз – проверила продукты. Придется идти в магазин… Ей попался на глаза термос генерала. Нужно отдать. Ирина взяла термос и пакет, снова отправилась в детскую.
Генерала не было видно.
– Григорий Степанович! – несмело позвала Ирина.
Генерал вынырнул откуда-то из той части комнаты, которая была скрыта от глаз Ирины. Он был в домашнем байковом костюме.
– Я к вашим услугам…
– Вот, возьмите, пожалуйста… Большое спасибо, – покраснев, сказала Ирина, показывая Николаи термос с пакетом.
– Ну что вы! Не стоит беспокоиться! – запротестовал генерал, но все же протянул Ирине палку с крюком и принял вещи.
– Чем я могу быть полезен? – учтиво поклонился генерал. – Вы не смущайтесь, уважаемая Ирина Михайловна. Мы теперь соседи. Уж простите мою назойливость… Маша у меня молчунья, – продолжал он, понизив голос, – а я люблю поговорить.
– Тогда, знаете… – в нерешительности начала Ирина, а увидев, что Николаи весь внимание, продолжала: – Вы не присмотрите за Егором? Мне в магазин надо. Вообще я его оставляю одного, но здесь, на новом месте… Как бы он не закапризничал.
– С превеликим удовольствием! – просиял Николаи.
Ирина напутствовала Егорку: «Ты не бойся, посиди здесь, на подоконник не лазай, можешь поговорить с Григорием Степановичем», – одела сына в курточку и вязаную шапку, чтобы не простудился, подхватила сумку и вышла из квартиры. Она спустилась в лифте, с удивлением обнаружив в нем приколотую чьей-то заботливой рукой бумажку со списком необходимых телефонов и адресов: сантехника, газовщика, прачечной, химчистки, детской поликлиники. Адреса и телефоны были здешние, Петроградской стороны.
Внизу, при выходе из подъезда, действительно висело нарисованное гуашью от руки объявление, где сообщалось о собрании кооператива. Объявление тоже удивило Ирину качеством своего исполнения; раньше вешали на стене кое-как нацарапанную бумажку.
На улице, вернее, в щели, ей попался постовой милиционер, который приветливо кивнул, и она, растерявшись, ответила:
– Здравствуйте… Господи, темно-то как здесь!
– Ничего, – улыбнулся постовой, – зато не дует!
Ирина вышла из щели и направилась к Большому проспекту Петроградской стороны с забытым чувством новосела, по-хозяйски оценивая витрины, вглядываясь в прохожих. Вдруг поймала себя на мысли, что ей здесь нравится… странное чувство обновления, почти молодость… и старик этот смешной и славный… Ирина вкушала свободу.
Подмерзшие за ночь лужицы на тротуарах весело потрескивали хрупкой корочкой льда. Ирина нарочно наступала на лед каблучком, испытывая забытую беспричинную радость, как в детстве – хруп, хруп, – извилистые белые трещинки вспыхивали в прозрачном стекле льда.
Она вышла на Большой, огляделась: по тротуарам текли праздные воскресные толпы. Большинство магазинов не работало по случаю воскресенья, но люди, истосковавшиеся по солнцу, высыпали на улицу просто так, без дела.
– На Зеленина яички дают, – услышала Ирина разговор двух озабоченных бабок с хозяйственными сумками.
– Очередь большая?
– Никого нет. Я взяла два десятка к Пасхе. Потом ведь не будет.