Читать интересную книгу Медные трубы Ардига - Владимир Михайлов

С правовой точки зрения после первого же выстрела, даже предупредительного, мы превратились бы в злостного нарушителя и агрессора. И если наши – мои, в частности, – действия до сих пор можно было еще оправдывать стечением обстоятельств, недостатком информации и мало ли еще чем, вплоть до зубной боли, то первое же активное военное действие против местных сил ставило все с ног на голову. Мы были вправе обороняться, да. Любым способом – за исключением превентивного, упреждающего нападения на вероятного, даже весьма недвусмысленного противника.

А ведь на нас пока еще никто не нападал!

Не только враждебных, но и вообще никаких действий по отношению к нам не предпринималось. Захватили Лючану? Да нет, ее просто спасали, иначе она погибла бы в волнах, шторм-то был нешуточным. Ее удерживают силой где-то у них там? Но при всем желании они не знали бы, куда можно ее доставить, а я даже и сейчас стараюсь не дать им этой информации. То есть никакой агрессии с их стороны, значит – никаких оснований для принятия мер самообороны. Их корабль преследует меня в режиме незримости? Возможно, он просто вышел на учения, отрабатывает действия по применению этой системы, имеет на это полное право. Вопрос – какими путями он приобрел эту систему, к данной ситуации никакого отношения не имеет. Нет, у меня не было даже и намека на право напасть первым, это могло бы привести – наверняка привело бы – к неслабому межмировому конфликту, где Теллус оказался бы в весьма незавидной роли агрессора. А так подводить собственную планету мне ни в коем случае не хотелось, хотя у меня порой и возникали претензии к миру моего обитания, как и у любого жителя любого мира Федерации, но это была область наших взаимоотношений, и переводить их в галактический масштаб у меня не было ни малейшего желания.

Все вышеизложенное я сообразил за пару очень маленьких секунд, потому что думал не словами, а готовыми блоками, издавна хранившимися в памяти. А через эти две секунды, видя, как продолжается игра невидимок – то есть наш преследователь пытается вновь и вновь занять нужную позицию, а «Триолет» непрерывно увертывается (и, надо сказать, он выполнял свои маневры красиво и точно, настраивали его и программировали, надо полагать, не самые плохие подводники в Галактике), – я сказал ему:

– «Триолет», задача: заставить его выстрелить первым – но так, чтобы нам остаться невредимыми. После этого – атаковать. И сделать это быстро. У нас мало времени.

«Задача выполнима в режиме автономного действия».

Автономного? Что за… Ага, понял. Он не хочет, чтобы я вмешивался в его действия.

– Так выполняй! Я не стану командовать.

«Автономные действия совершаются в режимах, представляющих опасность для сохранения экипажа».

Наконец-то до меня дошло.

– «Триолет», я покидаю корабль для выполнения другой задачи.

«Имеете пять минут для выхода».

И еще вдогонку, через какую-то секунду, как бы с крохотной запинкой:

«Берегите себя. Желаю успеха».

– И тебе того же.

8

Это я произнес уже в гардеробной. Мой костюм здесь – номер первый, не ошибусь. Одеваться самому оказалось не очень-то удобно, но я справился. Просто-таки взлетел наверх, к люку. Вошел в тамбур. Включил программу выхода. Еще недавно мне казалось, что в воду на глубине меня теперь и палкой не загонишь. Сейчас я об этом даже и не подумал. И едва открылся выход – кинулся в глубину, одолевая сопротивление ворвавшейся в тамбур вязкой, как пластилин, воды глубин.

Да, в унискафе – это вам не в одних только плавках. Сухо. Тепло. Внешнее давление костюм принимает на себя. Да еще и грести не нужно: подняв правое плечо, я включил движок. Тут у меня и отличная связь с «Триолетом».

– Дай направление на водолаза! Спасибо.

Я бы с удовольствием стал зрителем сражения на глубине, которое – я понимал – начнется уже в следующую минуту. Но, к сожалению, возможности видеть эту картину у меня не было: оба участника ее оставались невидимыми, а мой унискаф не был снабжен системой, позволяющей видеть незримое. И все-таки жалко было не полюбоваться этим: вот было бы о чем потом рассказывать!

Впрочем, уже в следующие секунды я понял, что схватка не останется для меня совершенно незамеченной. «Триолет» стремительно, с максимальной скоростью, какую позволяла развить среда, кинулся вверх; и пусть сам он не был виден, но вода, которую корабль пробивал при этом, словно вязкую броню, невольно волновалась, и волны эти, невидимые, но весьма ощутимые, побежали, как им и полагалось, во все стороны от центра; а еще через секунду-другую и преследователь, поняв маневр ускользающего корабля, кинулся за ним – и еще одна волна возникла и распространилась. Я при всем желании не мог бы не ощутить и первую, и – сразу же – вторую, потому что первая достаточно сильно толкнула меня в направлении дна, вторая же опрокинула вверх ногами, так что пришлось повозиться, восстанавливая нормальное положение. Дело простое, но я все же не был подводником, а водолазом – и того меньше. Я невольно взглянул наверх, не надеясь что-либо там увидеть, и ошибся: кое-что, оказывается, зрением все же воспринималось, а именно – эти самые кильватерные волны, потому что даже на такой глубине спокойная, как правило, вода ощутимо отличается от взволнованной, преломление того слабого света, который сюда все-таки доходит, в спокойной воде происходит по-другому. Так что – слегка раскрутив фантазию – я видел, как «Триолет» уходил все дальше к поверхности, трасса его все более приближалась к прямой, а преследователь в крутом вираже выходил на эту же самую прямую. Сердце у меня сжалось, потому что своим солдатским подсознанием я почувствовал: сейчас преследователь ударит, поскольку моему вирт-капитану удалось убедить противника в том, что он спасается бегством, хочет выскочить из воды и, увеличивая тягу, рвануть сквозь атмосферу в космос. Ну да, противник именно так и должен был расценить этот маневр, поскольку однажды «Триолету» уже удалось спастись именно таким способом. С другой же стороны, сейчас даже я, лишенный нужных приборов, понимал, что по скорости «Триолет» намного превосходит догоняющего («Все-таки теллурская техника не пальцем делана», – невольно подумал я в тот миг, когда наше превосходство стало явным), и становилось совершенно ясным, что единственным средством помешать моему кораблю ускользнуть могло стать только его уничтожение или значительное повреждение. Так что залп преследователя должен был произойти в тот миг, когда ардигский корабль окажется точно в кильватере «Триолета». То есть через…

«Да нет, уже не через», – подумал я, потому что преследователь ударил.

Это было, надо сказать, эффектное зрелище. Именно зрелище, потому что если сами корабли и оставались все еще невидимыми, то выпущенные дистантами импульсы (более мощных мне не приходилось видеть, ну, я все-таки не артиллерист) вполне доступны зрению и представляются взгляду большими шаровыми молниями, испускающими свет и испаряющими на своем пути воду, – ну, просто световая феерия. Наверное, это и в самом деле было красиво, но мне в те мгновения было не до любования, я был весь целиком в другой мысли: увернется «Триолет»? Пора бы ему уже сойти с прямой, заложить крутой разворот и контратаковать. Теперь это уже можно сделать, нужно сделать – мы в своем праве, нас подвергли обстрелу без всяких к тому причин и поводов, что же он медлит? Ну, что он там копается? Что, у него чипы не срабатывают? Или скисли от перегрузки, перегрева, черт знает от чего еще? Давай, или будет поздно! Будет… Уже поздно. Поздно! Он не успеет уклониться…

Лишь несколько позже я понял: он и не собирался уклоняться. У него был другой расчет. И, как выяснилось, более верный, чем мой.

Расчет, как я задним числом сообразил, был основан на том, что импульсы дистантов, распространяясь в воде, неизбежно теряют энергию куда быстрее, чем в воздухе: другое сопротивление среды, другие энергопотери на ее испарение и так далее. То есть дистанция действенного выстрела в воде, да еще на такой глубине, чуть ли не на порядок меньше, чем в атмосфере, и уж подавно – в космосе. В данном случае примитивная торпеда могла бы оказаться более эффективной, хотя ее скорость была бы намного меньше и возможность уклонения преследуемого возросла. Не знаю, чего не хватило артиллеристам преследователя: то ли терпения – хотя оно теперь было ни к чему: сократить дистанцию им бы не удалось, – нет, не терпение оказалось в дефиците, просто залп этот являлся жестом отчаяния: пульнули вслед, чтобы хоть что-то сделать, или же надеясь на авось: вдруг убегающий замедлится, вдруг что-то ему помешает… А может, они просто неверно оценили расстояние между кораблями: в этих условиях даже кваркотроника может подвести, потому что датчики не в состоянии дать точную картину.

Так или иначе, импульсы погасли, не долетев до нашего корабля. И еще на какие-то секунды и преследуемый, и преследователи остались на одной прямой, совпадающей с их продольными осями. Но, вероятно, экипаж ардигского корабля (хотя, может, и там работала только техника?) что-то смыслил в тактике и понял, что сейчас можно ожидать ответных действий преследуемого и надо как-то себя обезопасить; иными словами, пришла их очередь уклоняться, и я нутром почувствовал: в следующий миг они сойдут с курса…