— Что ты видишь, Родригес? — спросил капитан, выдыхая при каждом слове пар изо рта.
— Я вижу лес, лорд Эльмиран, — признался боцман и попытался вернуть подзорную трубу законному владельцу.
— Это всё, что ты видишь? — разочарованно спросил капитан, не принимая из рук боцмана трубу. — А ну-ка посмотри ещё раз.
— Я вижу лес, лорд Эльмиран. Он разукрашен кровью и золотом. Перед лесом я вижу луг. И горизонт. Лес тонет в горизонте, как пьяный моряк в гавани. Больше я ничего не вижу.
— Родригес, неужели это всё, что ты там видишь? — ещё разочарованней спросил капитан.
— Ну, вон птица полетела. Орёл или баклан — не разглядеть…
— Да не в птице дело, боцман, разве ты не видишь то, что вижу я? — не успокаивался капитан.
— Простите, лорд Эльмиран, я больше ничего не вижу. И, чтоб чёрт меня под килем пропустил, мне кажется, что вы сейчас надо мной шутите.
— Родригес, я люблю добро пошутить над матросами, не без этого, но сейчас я серьёзен, — отвечал капитан. — Ты видишь правильно, боцман, но лишь земную часть. Пока ты так будешь видеть — никогда тебе не стать капитаном…
— Я и не стремлюсь к этому, мой лорд, — вздохнул Родригес и с облегчением отдал подзорную трубу капитану. — Если не секрет, что я должен был увидеть, но не смог?
— Ты должен был увидеть надежду, боцман Родригес, — гордо заявил капитан Эльмиран и вновь принялся глядеть в подзорку. — Нашу с вами НАДЕЖДУ!
Боцман открыл рот, но так ничего и не сказал, поскольку просто не знал, что можно здесь сказать. Всё-таки он простой, приземлённый боцман, не больше. А капитан — на то он и капитан, чтобы видеть то, что другие не в состоянии.
— Ты свободен, боцман Родригес.
Боцман был рад это услышать.
А дирижабль всё продолжал путь. Последние лучи солнца обещали ночь. Лунную и звёздную. Полную молчаливой неопределённости. Ночь…
Трель дверного звонка выбила Зиновия Сергеевича из плена Гипноса и его сына Морфея. Градов открыл глаза и обнаружил себя в кресле. Настенные часы показывали начало десятого утра.
Звонок не успокаивался. Зиновий кое-как поднялся с кресла и поплёлся в коридор. Открыл двери и пригласил гостя, но тот отказался входить, показывая на наручные часы, мол, время уже. Это был низенький чупакабра в фиолетовом форменном костюме с улыбающейся эмблемой «ФБР». Его плоское лицо не выражало и малейших эмоций, лимонные без белков глаза, не мигая, смотрели то ли на Зиновия, то ли сквозь него, а может, и то, и другое одновременно…
Градов спросил, сколько у него ещё времени в запасе для сборов, но чупакабра лишь покачал головой. Время лететь в пенсионный пансионат. Они уже начинают выбиваться из графика. Зиновию Сергеевичу следовало ровно в девять утра быть собранным, одетым и готовым к путешествию. Градов лишь виновато улыбнулся и выклянчил-таки пять минут на некое подобие подготовки. Конечно же, собирать походный чемодан бессмысленно. Ведь, как известно, если собираешь в дорогу чемодан, то пока его не набьёшь нужными и не совсем нужными вещами до отказа — не успокоишься. А время есть взять только самое дорогое, самое ценное. Градов осмотрел комнату: старый шкаф-купе со скрипучей дверью, зелёное кресло с потёртыми подлокотниками, погребённый под прошлогодними газетами и исписанными тетрадками стол и кремовые тюлевые занавески, потемневшие от времени и мушиного говна…
Прошлое, которое остаётся в прошлом.
Как выясняется, взять с собой в будущее особо-то и нечего…
После некоторых неутешительных раздумий, Градов не стал даже переодеваться. Как был, во вчерашнем чёрном шерстяном пиджаке в широкую бордовую клетку, жёлтой сорочке и льняных брюках синего цвета, уже изрядно помятых, он направился к выходу. По дороге захватил паспорт и немного карманных денег — больше по привычке, чем по нужде. Ведь в пенсионных пансионатах деньги не нужны. О тебе там заботится «Фармацевтика Бережных Рук», исполняет каждый твой каприз, каждую прихоть. Бесплатно, как говорят некоторые поверхностные люди. Но нет, за всё давно заплачено кропотливым, многолетним, монотонным, и от этого невыносимо тяжёлым трудом во благо общества. Кто всё-таки дотерпел, кто дошёл до конца — тому причитается награда. Прекрасная награда беззаботности и счастья!
Зиновий Сергеевич Градов заслужил эту награду каждой клеточкой своего тела!
Во дворе, вопреки прогнозам Градова, стоял грузовой флаер. Именно такой — тёмно-синий металлик с эмблемой ФБР — который три года назад прилетал за братом Зиновия Андреем Сергеевичем Градовым и уносил вместе с коллегами по счастью в Московский пенсионный пансионат. Тогда они всем двором вышли попрощаться с Андреем. Ох, как сильно пытались все скрыть зависть — у кого белую, у кого чёрную — но ничего, разумеется, не получалось. Человеческий фактор… Кто знает, может это именно тот грузовой флаер? Сомнительно, конечно, но в этой жизни и не такие совпадения бывают.
Зиновия никто не вышел проводить. Во-первых, никто не знал (кроме Лизы и директора школы N22), что Градов выходит на пенсию раньше положенного срока. Во-вторых, после несчастного случая с Зарецким, а потом и хулиганским поведением Градова, приведшем к выбитым окнам в доме, с Зиновием мало кто общался.
Во дворовой беседке коротали утро Сержик, Толик и двое лысых стариканов, имена которых всегда ускользали из памяти Зиновия. Они вчетвером пытались делать вид, что не смотрят на то, как Градов гордой походкой направляется к флаеру, как поднимается по трапу, как дверь-трап захлопывается за его спиной и как самолётик счастья стариков-работников взмывает в небо.
СССР всегда был предметом дикой, необузданной, порой даже звериной зависти всех тех, кто ещё не дослужил до причитающегося отдыха…
*****
Лжеподружкам было хорошо, лжеподружки закидывались взрослым байганом…
Эта сучка Ли, будь она проклята! И Соловьёва, прекрасная корова, дрянная бесхребетная желейная субстанция, а не человек! Да и Паучкова ничем их не лучше, амёба инфузорная, пресмыкающееся, безмозглое ничтожное чмо! Если бы она хотела — без проблем бы заткнула ту узкоглазую стерву Ли. Но нет, зачем же накликать на себя гнев подруг? Уж лучше она плюнет в душу несчастной Крохиной, безобидной и одинокой девушки, у которой, при всём этом, ещё и провал теста на совершеннолетие. Это ужасно, чудовищно, бесчеловечно, жестоко, цинично и подло! Как ещё никогда Лена нуждалась в поддержке, как ещё никогда она открылась перед ними, она протянула руку, моля о помощи. Но вместо помощи, Крохина получила бессердечный пинок. Это больно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});