А бабуля уже не ела ничего и вдруг попросила яблоко. И мы с мамой пошли его искать. Кто-то сказал о складах на Никольской (наверное, ведомственных). После блуждания по замерзшим дворам мы оказались перед дверью в подвал, откуда так пахло яблоками: он был ими завален! Какой-то толстый мордатый мужчина презрительно отказал нам. Бабуля умерла в феврале 42-го после долгих мучений. Мама утром разбудила и сказала: «А бабуля уснула. Навсегда». По маминой просьбе я отнесла бабуле распустившиеся у меня на окне тополевые веточки. Страха я не помню, только жалость к маме.
К счастью, остались бабулины фотографии и письма…
«Солнышко души моей…»
© Н. Г. Подлесских, 2008
Я никогда не знала свою бабушку, не сидела у нее на коленях, не слышала увлекательных сказок, на которые она была большой мастерицей… Не знала я также и своего деда. Оба они умерли до моего рождения.
Моя мама рассказывала, что ее отец и мой дед Александр Владимирович Жиркевич (1857–1925) служил в военно-судебном ведомстве, печатался как поэт и прозаик в столичных и провинциальных журналах, собрал большую коллекцию картин, которую подарил Симбирскому (Ульяновскому) музею. Много лет дружил с И. Е. Репиным. Дослужившись до звания генерал-майора царской армии, продолжал заниматься филантропической деятельностью среди военных арестантов. Тогда в детстве это было то немногое, что я знала о своем деде… О бабушке Екатерине Константиновне Жиркевич (урожденной Снитко, 1866–1921) я знала еще меньше. Слышала, что она, в отличие от деда, была из состоятельного дворянского рода, получила блестящее домашнее воспитание и, выйдя замуж, стала преданной женой и матерью шестерых детей. Настоящее же знакомство с бабушкой началось много позднее, когда я стала работать с огромным архивом Александра Владимировича Жиркевича. К счастью, сохранился не только семейный архив, но и дневники деда, рукопись его воспоминаний «Потревоженные тени», многочисленные фотографии и сотни писем Екатерины Константиновны и Александра Владимировича – летопись их счастливой совместной жизни. Долгие годы бабушка оставалась для меня в тени своего замечательного мужа, пока я не прочитала его воспоминаний. Когда бабушка умерла в 1921 году, он записал в дневнике: «Уже одно то, что меня любила и уважала такая женщина, заставляет радостно биться мое сердце! Значит, было же что-либо в моей жизни и личности такого, что встречало ее любовь и сочувствие! Значит, и я прожил на свете недаром…» Несомненно, мой дед сумел реализовать в жизни свои принципы и интересы благодаря поддержке «любимой Каташи». Человек неуемной энергии, абсолютно лишенный чувства лени, обладавший феноменальной памятью, он заполнял свою жизнь большими и малыми делами. Военный юрист, литератор, коллекционер, общественный деятель. Его называли последователем доктора Гааза за милосердную помощь военным арестантам, заключенным, раненым, вдовам, сиротам, то есть «униженным и оскорбленным». Даже во время страшного поволжского голода он неизменно следовал своему девизу: «Спешите делать добро…» и «Один в поле воин».
Катя и Андрюша Снитко, 1879
В 1922 году он передал, фактически даром, свою почти двухтысячную коллекцию живописи, графики, рисунков, эскизов, предметов историко-культурного значения в Симбирский (Ульяновский) художественно-краеведческий музей, назначив сумму, равную стоимости проезда по железной дороге от Симбирска до Вильны. Многие пожимали плечами, называя это донкихотством. Опись коллекции Жиркевича начиналась словами «Родине и русскому народу». В коллекции работы К. Брюллова, Зарянко, Айвазовского, Верещагина, Репина и других замечательных русских и зарубежных художников.
В 1925 году Александр Владимирович передал свой личный архив музею Л. Н. Толстого в Москве с уникальными документами, связанными с именами Апухтина, Полонского, Кони, Толстого, патриарха Тихона, Фета, Верещагина, Нестерова и др. В памяти старожилов сохранилась легенда, как дед приехал в Москву в калошах, подвязанных веревочками: по дороге его обворовали. Ожидая разрешения на выезд в Вильну, он помогал сотрудникам музея разбирать свой архив. Музей приютил его.
И около двух месяцев дед вынужден был спать на столах в холодном помещении музея. Скудная еда, пошатнувшееся здоровье, одиночество… В таком состоянии он пишет для старшей дочери Марии воспоминания «Потревоженные тени», где самые яркие страницы посвящены жизни моей бабушки, которую Александр Владимирович ласково называет Мамочкой:
«Детство Мамочки вообще было безрадостно благодаря болезни ее матери (чахотка), которая обратила дом не то в монастырь, не то в лазарет. Мамочка, по обычаю своему – не жаловаться, а все сглаживать, смягчать, извинять – и тут не любила жаловаться на судьбу, стараясь обходить молчанием скорбные страницы своего раннего прошлого. <…> Зная Мамочкину натуру, я хорошо себе представлял, как тайно, глубоко она страдала, видя угасание любимой матери».
Когда Катюше и ее брату-близнецу Андрею исполнилось 13 лет, их мать, Мария Алексеевна, урожденная Пузыревская, умерла от чахотки, оставив детей сиротами (ее муж, человек широкой, но расточительной души, бывший одно время предводителем дворянства в городе Вилейка, скончался семью годами раньше). Перед смертью Мария Алексеевна просила свою близкую подругу по институту Варвару Ивановну Пельскую стать опекуншей и воспитательницей ее детей. Варвара Ивановна переехала из Москвы в Вильно, где жили дети, и посвятила свою жизнь Кате и Андрюше. Сама Варвара Ивановна была незаурядной личностью, в биографии которой много загадок и тайн. Внебрачная дочь московского князя И. Д. Трубецкого, она жила и воспитывалась в семье князя, получив блестящее образование. По семейной легенде, незадолго до своей смерти, отец открыл ей тайну ее рождения. Как незаконная дочь она не имела права на наследство, однако И. Д. Трубецкой позаботился о ее будущем. Он предложил ей принять покровительство своего друга, генерала Пельского: выйти за него замуж, а форму брака предоставлялось выбрать Варваре Ивановне. Как будто бы Варвара Ивановна согласилась, но лишь при условии фиктивности отношений. Между тем сохранилась запись в ее воспоминаниях, где говорится о безоблачном 18-летнем счастье с Владимиром Петровичем Пельским. После его смерти она совершила путешествие ко Гробу Господню вместе с семьей историка М. П. Погодина, увлекательно описав не только местные нравы, но и саму поездку по каменистой пустыне на осликах к иерусалимским святыням. Варвара Ивановна была глубоко религиозным человеком.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});