Неразбериха и воспоминания — беспорядок в моей голове — улетучивались, давая ясность.
Когда нога Пойсона оказалась на таком расстоянии, чтобы я мог ее схватить, я встал на дыбы и головой атаковал его грудь. Он упал как гигантское дерево, подпрыгивая на пружинистом полу.
— Какого хрена, Фокс?
Неуклюже поднявшись на ноги, я ударил его еще раз.
— Я сказал, что не отправлю тебя в больницу, но это не значит, что я не попытаюсь.
— Это ложь. Ты сказал, что не будешь трогать меня. Вообще.
Я улыбнулся, чувствуя горячую струйку крови, стекающую из моего носа в рот.
— Ох.
Он занял вертикальное положение и бросился на меня. Его плечи соединились с моей грудью, толкая меня назад, чтобы столкнуться с веревками.
Я закрыл глаза, когда оказался в ловушке, и поприветствовал шквал кулаков в свою сторону. Каждый синяк приносил удовольствие и облегчение. Каждое мучение приближало меня на дюйм к наслаждению.
Пойсон отскочил, защищая себя кулаками. Я продвинулся вперед, руки крепко связаны за спиной. Дыхание было затруднено. Зрение было затуманено. Каждое движение кричало болью. Но я еще не мог остановиться. Еще нет.
— Фокс, — он закричал, когда я прыгнул и ударил его по уху.
Пойсон качнулся в сторону, держась за голову, когда я ударил его. На его лысой голове виднелась растущая опухоль.
— Ты заплатишь за это, — прорычал он.
— Подойди и дай это мне, — я выпрямился, абсолютно «открытый» для удара в челюсть.
Он не был глупцом. Он почувствовал ловушку и попятился, ища слабое место. Его руки согнулись, когда он задумал следующий маневр.
Я понял это и прыгнул так высоко, как я мог, когда он бросился в атаку. В момент, когда он врезался в меня, мои ноги обернулись вокруг его талии, и я использовал свою голову, чтобы обрушиться на него.
Он споткнулся и упал на пол, приземлившись на бок со мной, вцепившимся в него. Перед глазами вспыхнуло еще больше звезд, но я не разомкнул свои лодыжки.
Он сильно ударил меня в бок, отправляя тупую боль в нижнюю часть моей спины. Еще один удар был направлен мне в солнечное сплетение, разрушая мои легкие так, что я уже не мог дышать.
Затем он нанес запрещенный удар.
Локоть приземлился на мой пах. Мои яйца вжались внутрь, крича в мучении. Огонь прошел через меня. Мои ноги отпустили его, и он оттолкнул меня, сердито ворча.
Толпа кричала и поощряла Пойсона, и это отдавалось звоном в моих ушах. Агония заставила тошноту образовываться в моем желудке.
Гребаный обманщик.
Я перекатился на колени, кланяясь на согнутых ногах, вдыхая через волну боли.
Пойсон встал, тяжело дыша. Порез у него на лбу сочился кровью, стекающей по его носу.
— Закончили, Фокс?
— Ты никогда не закончишь. Не имеет значение, в каком состоянии твое тело. Ты должен достигнуть цели. — Мой куратор стоял надо мной с хорошо знакомым ломом. Он избивал меня до крови достаточное количество раз, чтобы я начинал содрогаться, когда он рядом. Я был прав, что боялся его.
— Ответь мне, агент.
— Да, сэр. — Я опустил глаза, когда он осматривал меня. Я стоял твердо, не позволяя ему увидеть мой страх. Из ниоткуда, он ударил ломом по моей бедренной кости. Она сломалась с ужасным хрустом.
Я так сильно прикусил губу, сдерживая водопад крика из моей груди, но не сдвинулся с места. Я не издал ни звука.
Сунув пистолет с глушителем в мою руку, он указал на горизонт, где было отгороженное пространство, наполненное отдыхающими дипломатами и доносчиками.
— Иди, закончи свою миссию, агент. Если она будет успешна, то мы вылечим твою ногу.
Я кивнул один раз и сжал пистолет, как будто он мог дать мне облегчение от боли.
Я заковылял на работу.
— Никогда не заканчиваю, Оакс, — зарычал я, принимая вертикально положение. Опустив плечи, я сбил его с ног и упал вместе с ним. Он бил меня в челюсть и щеку, пока несколько зубов не затрещали, и я больше не мог видеть своим правым глазом
Только когда я выпустил весь боевой дух из тела и плюхнулся на бок, он перестал пинать меня.
— Теперь закончил, ублюдок?
Я усмехнулся, больше не в своем сломленном и ушибленном теле, а плавающий в океане спокойствия. Умиротворение, спокойствие — наркотик забвения.
— Да. Теперь я закончил.
— Ты должен остановить его, чтобы он не приходил сюда. С меня хватит устраивать ему эту идиотсткую терапию.
Я оставил свою боль в свободном сознании, где не существовало мыслей или воспоминаний, и обратил внимание на гул мужских голосов. Хлопнула дверь машины, блокируя шум уличной жизни и прибытие ночных гостей.
Мое тело болело, как будто по мне проехал гребаный поезд.
— Понял. Этого больше не повторится, — раздался тихий, интеллигентный голос Оса.
Черт побери, почему Пойсон позвонил ему? Единственному человеку, которого я не хотел видеть. Человеку, с которого причитаются извинения. Я мог бы поехать домой сам, после того как поспал бы.
Сглотнув, я поморщился. Ладно, может, мне нужно больше чем просто поспать, но это то, что я люблю в Пойсоне. Он давал мне то, что мне нужно.
И я отчаянно нуждался в надирании задницы.
«Если ты не будешь осторожен, ты превратишь его в своего наставника. Будь гребаным мужиком и владей своей жизнью».
Я бы сделал это, если бы знал как. Как вышедший из-под контроля киллер может существовать в мире иерархии, если у него нет приказа, чтобы следовать?
«Они дали тебе таблетку, чтобы закончить это. Ты знаешь, что это то, что от тебя ожидали».
Таблетка цианистого калия лежала в безопасности, спрятанная в гардеробе. Я не сделал того, что ожидали, я хотел жить.
Я хотел увидеть то, что было у других — жить другой жизнью.
Я немного покрутился на заднем сиденье, где лежал. Боль прошла сквозь мое тело, сохраняя меня сфокусированным на настоящем времени.
Сегодня была хорошая ночь.
Сегодня меня ослабили достаточно, чтобы быть в безопасности рядом с Зел.
Завтра я найду ее и буду умолять о втором шансе.
— Просыпайся, идиот. Мы дома.
Мой левый глаз был заплывшим, а правый был еще функционирующим, но застланный красным туманом крови, капающей из моих волос.
Оскар открыл дверь машины, сердито посмотрев на меня.
Я посмотрел назад, щурясь от огней, освещающих дом, когда Ос встал передо мной с руками на бедрах, как недовольный отец.