В мозгу Люсьен моментально выстроилась логическая цепочка: сбой переправы может поставить под удар жизнь командира, а значит, и выполнение миссии. Следовательно, переправу необходимо завершить во что бы то ни стало. Люсьен быстро отделился от брюха черепахи и погрузился на дно, где вооружился острым камнем и железякой, оторванной от торчащего из ила ржавого корыта. И вовремя: отделение гоблинов, угодившее в воду, находилось на грани уничтожения нежданным врагом. Сразу со всех сторон к солдатам устремились крокодилы, и даже ушибленный бронечерепахой бегемот оправился от шока и разевал пасть, стремясь ухватить ближайшего к нему гоблина за лодыжку.
Люсьен резкими движениями выбросил по рептилиям найденные «снаряды». В две стороны от гомункулуса протянулись шлейфы пузырьков. Траектории закончились точно у глаз живых мишеней. Над мордами крокодилов заклубились алые облачка. Твари задергались в агонии, став объектом интереса уцелевших собратьев. Люсьен, не теряя темпа, отодрал от корыта еще пару кусков, скатал кульками наподобие наконечников копья и зафиксировал новые цели.
Черепаха сержанта Стволова при этом успела удалиться вдоль русла реки на несколько метров. Поняв, что гоблины почти все выбрались на берег и опасность им больше не грозит, Люсьен нагнал неповоротливое животное, развернул в нужном направлении и начал толкать к мелководью. Когда лапы черепахи обрели прочный контакт с дном, Люсьен вновь скользнул под ее брюхо и закрепился на прежнем месте.
Последнее, что успел заметить гомункулус на месте скоротечного побоища, – разорванная пополам крокодилья туша и густой шлейф крови.
* * *
Привал объявили в час пополудни. К тому времени гоблинское воинство прошло километров десять. Как ни понукала солдат Зийла, восседая на панцире черепахи, те почему-то не торопились, будто им совсем не хотелось повоевать за свободу таха. Я уже пять раз успел пожалеть, что так упорно отстаивал место за рычагами. Под панцирем было душно, пыльно и скучно, не говоря уж о вони от крокодильей крови, – ее под ногами натекла целая лужа. К тому же порядком трясло на ухабах. Дорога ими просто изобиловала. А главное, нельзя было дать черепахе полный ход, не рискуя подавить пеших воинов.
Короче говоря, к обеду мне до невыносимости осточертело глядеть на потные спины гоблинов.
– Стой! – скомандовала Зийла и спрыгнула с панциря.
Я выбрался из черепахи и увидел колоссальную плешь в джунглях. Шумное воинство привольно расположилось на ней. Кажется, это была плантация ананасов. Теперь, после прибытия освободительного воинства, она быстро превращалась в бесплодную пустыню. Хорошо хоть, что фрукты пошли в дело, хотя они и были недозрелые.
– Будешь ананас? – спросил Зак, возникая из толпы. Орк выглядел свежим в отличие от меня. – Почти спелый.
Он снял с пояса нож-пилу и принялся умело шинковать плод.
– Чего это ты такой добрый? – насторожился я. – Неспроста!
– Жалко мне тебя, – вздохнул Зак. – Квакваса уже пообещал тридцать метикалов за твою голову. Очень хочет вернуться к управлению черепахой. Теперь полсотни парней спорят между собой, кто тебя прикончит. Поешь хоть перед смертью.
– Не может быть! – опешил я.
– Еще как может. Видишь, как они к тебе прицениваются?
Я еще раз глянул на гудящий бивак и заметил не один десяток прищуренных глаз. Эти бессовестные наемники явно были готовы порешить соратника за тридцать метикалов! Причем даже не серебряных! Какие низкие предатели! Я с ужасом понял, что мне придется поселиться под наглухо задраенным панцирем. Впрочем, до вечера еще оставалось время, чтобы разобраться с мерзким Кваквасой. Может, посулить за его голову тридцать один метикал? А что, это мысль. С наемниками, как говорится, жить…
Я похрустел зеленой мякотью и с отвращением проглотил ее.
– Что это за место? – спросил я орка. Надо же знать, где в случае чего меня похоронят.
– Деревня Шашгимаш. А вон и аборигены.
На краю поляны возникла шумная процессия. Впереди шагали гоблины с пищевыми припасами, со спины их прикрывали воины. Следом бежала целая куча женщин и детей. Они гневно верещали и наскакивали на воинов, а те отмахивались оружием. В самом конце плелись мужчины деревни, вооруженные копьями и мотыгами, однако вступать с армией таха в вооруженный конфликт не торопились.
– Теперь принеси мне мяса или рыбы, солдат, – сказал я.
– Еще чего! – возмутился орк. – Ну так что скажешь по поводу Кваквасы? Меня парни просили выяснить твое мнение. Даешь больше за его черепушку?
– Сейчас разберусь. – Мне пришла в голову отличная идея. А может, она была плохой, но проверить это можно было только на практике.
– Значит, даешь, – обрадовался орк. – Отлично, я первый кандидат. Сегодня же прирежу его. Все-таки с тобой я давно знаком, а его только один день знаю.
– Иди к черту, убийца. Шамана лучше прикончи.
– Командира? Да ты что, Устав не читал? Это верный трибунал и смерть у позорного столба.
– Какой еще Устав? – поморщился я.
– Боевой Устав Освободительной армии таха, естественно.
– Хватит пороть чушь! Ты орочий солдат и диверсант, а не вонючий таха.
– Сам ты вонючий. – Зак брезгливо пошевелил носом и отодвинулся.
– Неужели ты отказываешься выполнять приказ полковника Огбада? – опешил я.
– Ха! Это полный урод, его весь гарнизон презирает. Я уже забыл о нем, мужик.
– Ладно, мы с тобой еще поговорим на эту тему. Сейчас нам лучше поспешить к еде, а то все сожрут.
Мы двинулись к месту раздачи припасов, добытых в Шашгимаше. Самые лучшие трофеи типа вяленых кусков дичи достались, понятно, командному составу и телохранителям Хуру-Гезонса. Командиры привольно расположились в тени пальмы и пировали. Мы с Заком подоспели в самом конце дележки и успели урвать себе только пару плошек с похлебкой из бегемотины да связку бананов.
Когда мы наконец уселись для приема пищи, на нас напало несколько наглых детей-попрошаек под командой старухи, но мы с успехом отбили атаку. А вот некоторым солдатам не так повезло, и часть пищи аборигенам удалось вызволить обратно.
Я заметил неподалеку Кваквасу и решил не откладывать разборку до вечера. А то еще сгубят прямо в черепахе, на пару с Зийлой.
– Эй, помесь жабы с гоблином! – крикнул я, держа нож-пилу в руке. Бивак заметно притих, и множество востроухих гоблинов гневно уставились на меня. – Я к тебе обращаюсь, презренный Квакваса! – Все остальные воины облегченно вернулись к трапезе. Затевать потасовку на голодный желудок никому не хотелось. – Ты готов отдать за мое убийство тридцать метикалов, я знаю.
– Испугался смерти! – взвизгнул коварный гоблин. – Прочь из моей черепахи, бледный опарыш, а то худо будет!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});