Да, много красот открывают взыскующему взору страны мира, но не найдется среди них ни единой, чтобы смогла сравниться по своему великолепию с надменным спокойствием хрустально‑прозрачных вод Бела Озера. Божественная чаша мироздания, зерцало небес, недрёманое око Арманово – как только не описывали его велеречивые песнопевцы и кобзари! Но больше всего понравилось Зборовскому услышанное когда‑то определение: "бездна, напоённая лунным светом". И действительно, даже проникающий вампирский взгляд был неспособен достичь дна этого величайшего водоема, от которого и получило свое название Белозерское царство – что уже говорить тогда о взгляде обычном, людском?! Уходя вглубь, голубизна вод становилась только насыщеннее и холоднее, не теряя при этом прозрачности. Но там, в глубинах, струились ещё и потаённые течения, безнадежно размывавшие четкость взора; там проносились стада рыб, которых перегоняли неразличимые, для не вооруженного магией глàза, водяные, там угадывались тени загадочных обитателей озёрных толщ, никогда не поднимавшихся к поверхности и потому неведомых своим обликом даже самым могущественным чародеям…
Да, на такое зрелище стоило полюбоваться, и барон нисколько не жалел, что поддался на уговоры Всесвята и преодолел свою давнюю нелюбовь к передвижениям по воде. Так или иначе, выздоровление Юрая, по словам волшебника, должно было занять целую пятидневку и требовало полного покоя. Зборовский, стало быть, вполне мог оставить товарища на попечение Верховного Мага и его челяди, чтобы посетить тем временем Алатырь‑город. И теперь они с Танькой‑Теннеке, любезно предложившей составить барону компанию, неспешно скользили по воде в длинном и узком судне – того типа, что в Свейне назывались драккаром, а здесь в Белозерье именовалось ладьей. Управлять той ладьей, которую предоставил им Всесвят, не требовалось вовсе, хотя на всякий случай с ними плыл пожилой рыбак, имевший опыт хождения как на веслах, так и под парусом: волшебный ветер, повинуясь прощальному заклинанию чародея, сам собой двигал их челн в направлении престольного града, располагавшегося на противоположном берегу Бела Озера.
В столицу Владисвета звала самая неотложная из всех нужд, какие только существуют в этом мире – денежная. Там, в посольстве Энграма, он мог получить дополнительно то золото, которое требовалось сбившимся с пути путникам, чтобы приобрести новых лошадей и продолжить свое путешествие: уцелевшего в прихваченной телепортом сумке для этого было явно недостаточно. К счастью, доверительную грамоту с собственноручными подписями Великого Княза и лорда‑хранителя казны Зборовский седельной суме не доверил: она хранилась в особом кошеле, днем и ночью висевшем у него на груди на кожаном ремешке. Помимо разрешения денежных проблем, барон надеялся еще и передать с помощью посольского мага краткое сообщение в Энграм обо всех случившихся событиях – хотя бы в Обсерваторию графине Клариссе, а если удастся, то и непосредственно Энцилии. Разумеется, докладывать о случившихся затруднениях непосредственному заказчику – Великому Князю – не следовало ни в коем случае.
Стольный град Алатырь бросился в глаза Зборовскому, увидевшему его впервые с борта ладьи, прежде всего белизной храмовых стен и золотом куполов. Утверждалось, что храмов здесь поставлено "пять раз по пять раз по пять", то есть больше, чем в любом другом городе Круга. Непохоже было, впрочем, чтобы такое сосредоточение святых мест хоть сколько‑нибудь улучшило нравы здешних жителей: стоило барону ступить на пристань, как его немедленно обступила толпа торговцев, нищих, бродячих проповедников и просто шаромыжников, желавших урвать свой кусок от щедрот богатого иностранца. К счастью, Танька чувствовала здесь себя как дома. Поэтому она немедленно шуганула приставучую публику, прибегнув при этом к такой площадной ругани, какой Зборовскому не доводилось слыхать уже давно, а от особы женского полу – так и вообще не разу. Толпа уважительно расступилась, и валькирия‑охотница торопливым шагом направилась в город, таща за руку старательно поспешающего за ней барона.
По мере того, как они удалялись от злачных мест, которыми по традиции изобиловали припортовые улицы, и приближались к центру города, дома начинали выглядеть чуть более приличными, а встречная публика – чуть менее наглой. Но общее ощущение сутолоки, мельтешения и бестолкового базара преследовало Зборовского всю дорогу. И когда барон наконец увидел перед собой здание посольства, выполненное в типично энгрском стиле – трехэтажный каменный особняк с фронтоном и колоннами, обрамляющими парадный вход, он вздохнул с облегчением: наконец‑то хоть что‑нибудь привычное и знакомое, сдержанное и исполненное достоинства. Судя по всему, в Алатырь‑городе эти качества были не в особенной чести.
Представившись и сложив, по требованию охраны, меч в специально оборудованное хранилище рядом с привратницкой, Зборовский решительным шагом проследовал в кабинет посла. "Сопровождавшая его дама", как отрекомендовал свою спутницу барон, почему‑то не пожелала принять более светский облик и оставалась все той же безалаберной девицей Танькой. Тем не менее, уступая нажиму Зборовского, посольские люди почтительно усадили ее в небольшом уютном зале для посетителей и предложили на выбор прохладительные напитки – квас, медовуху или же вино. Танька предпочла вино и спокойно устроилась в кресле, ожидая возвращения барона.
Граф Эттери, отправлявший должность энграмского посла при дворе Венцеслава, оказался энергичным седоватым мужчиной с выправкой старого служаки, брюшко которого, впрочем, уже изрядно округлилось: нынешний белозерский царь славился своим обжорством и пристрастием к регулярным попойкам, на которые обычно приглашалась тьма народу – включая, естественно, и посланников сопредельных держав. Попервоначалу графа изрядно встревожило появление нежданного гостя из Вильдора, тем более, с доверительной грамотой лично от его монаршего высочества. Но как только посол уяснил, что лично ему появление барона Зборовского, пусть даже и успевшего уже оказаться на короткой ноге с могущественным Всесвятом, не грозит абсолютно ничем… После этого граф немедленно впал в благодушное настроение и даже не особенно переживал по поводу той немалой суммы в золоте, которую испросил господин барон для себя и своего спутника (о Юрае Зборовский предпочел не распространяться, упомянув только, что путешествует в сопровождении духовного лица, которому в данный момент несколько нездоровится). Так что его сиятельство сразу же расслабился, отдал распоряжение о выдаче денег, рассказал пару свежих сплетен о беспутстве цесаревича и, в свою очередь, вяло поинтересовался последними событиями в Великом Герцогстве. После чего, лично проводив барона к посольскому магу и небрежно похлопав на прощание ладонью по плечу, благополучно забыл о его существовании.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});