В системе отношений между государствами роль посла, его способности, политический вес и личный авторитет всегда имели особое значение. От его расторопности и политического веса зависело доверие, а в иных обстоятельствах — и судьба межгосударственных отношений. Медлительность в доставке дипломатической почты, несовершенство средств связи осложняли возможность оперативно и своевременно согласовывать официальную реакцию на различные международные события. Послу необходимо было обладать высокой мерой государственной мудрости и даже политической изворотливости. Умение находить правильное решение, часто в критических ситуациях, проявляя при этом достоинство, выдержку и хладнокровие, — обязательные для дипломата качества, которые даются опытом и талантом.
В российских светских кругах преобладало легковесное отношение к исполнению посольских функций. Многим, в том числе и высокопоставленным чинам в государстве, назначение на посольскую должность казалось воздаянием за «черную» работу. Кое-кому грезилась красивая жизнь с сильными впечатлениями, веселыми развлечениями, элегантными собеседниками. «После трудов, понесенных на военном министерстве в военное время, хорошо бы отдохнуть в Париже»[72], — говорил, метя на место посла России во Франции, князь В. А. Долгоруков, военный министр времен бесславной Крымской войны.
Мало кто мог тогда разделять взгляды Горчакова на реальное содержание дипломатической деятельности за рубежом. Пожалуй, он был единственным или одним из немногих в окружении императора, кто отчетливо понимал, что легковесное отношение к службе за пределами России оборачивалось для государства упущенными возможностями и даже потерями, восполнить которые, как правило, не удавалось. Между тем он на собственном опыте убедился, какое значение имеет должность посла, особенно в кризисных ситуациях. Ведь Горчаков, будучи посланником за границей, оказался в гуще событий, вызванных революционной волной в Европе 1848–1849 годов. Тогда, по его словам, ему пришлось пройти «огонь и воду». Затем последовали драматические 1853–1856 годы, когда в ходе крымской эпопеи Горчаков оказался единственным дипломатом высокого ранга, находившимся в эпицентре враждебной России коалиции. Да только ли это?
Сколь бы решительно ни был настроен Горчаков в отношении кадров, выбор приходилось делать из весьма ограниченного круга лиц. Таких, кто мог соответствовать уровню назревших задач, было немного. Зато имелось немало других…
Принципиальная позиция, занимаемая Горчаковым, охладила рвение влиятельных претендентов, в том числе и таких, для кого покровительство государя позволяло считать посольское назначение делом решенным. Горчаков порой вынужден был идти на крайние меры, угрожая государю своей отставкой, и ему обычно удавалось добиться своего. Вышеупомянутому князю Долгорукову так и не суждено было получить посольский пост в Париже. Тщетными оказались и усилия царских любимцев из семейства Адлербергов пристроить бездарного родственника посланником в Дрезден, затем в Брюссель…
Министр хотел видеть на посольских должностях таких людей, кто был в состоянии реально защищать интересы государства. Впоследствии, проявив твердость, он пошел наперекор своей влиятельной покровительнице, великой княгине Ольге Николаевне, пытавшейся предложить на престижную посольскую должность свою креатуру — оскандалившегося во время студенческих беспорядков 1861 года ректора Петербургского университета адмирала Н. В. Исакова.
Слов нет, царствующая династия давала немало поводов к тому, чтобы в российской элите коренилось отношение к заграничным назначениям как к своего рода инструменту поощрения и наказания. Служить за границу отправляли неугодных, угодивших же вознаграждали назначением в те страны, где их миссия сводилась, как правило, к исполнению представительских функций. Теперь положение дел изменилось.
Огромное значение имело то, кто будет назначен послом во Францию, поскольку именно на этом направлении реально выстраивались основные приоритеты российской внешней политики. В итоге в 1856 году в Париж отправился граф Павел Дмитриевич Киселев (1788–1872) — авторитетный государственный деятель, игравший видную роль в прежние царствования. Это был динамичный, прогрессивно мысливший политик, прошедший большой жизненный путь: участник войны с Наполеоном, боевой генерал, командир крупных воинских соединений. После окончания Русско-турецкой войны (1829–1830) он был назначен российским наместником в княжествах Молдавии и Валахии. Это ему удалось удачно осуществить первый опыт освобождения местных крестьян от крепостной зависимости.
Николай I намеревался поручить Киселеву разработку решения крестьянского вопроса и в России, создав для этого специальный комитет. Однако тогда перевес оказался на стороне дворянско-помещичьей элиты, не желавшей коренных перемен. Возобладала поддержанная императорским окружением точка зрения не менее авторитетного для Николая человека — министра финансов Е. Ф. Канкрина: «Недостатки старого известны, а нового — скрыты». Киселеву удалось лишь несколько облегчить положение государственных крестьян. Попутно следует отметить: опыт Киселева в решении крестьянской проблемы в конце концов оказался востребованным: его учеником и последователем был Николай Милютин, которому довелось, несмотря на чинимые препятствия, сыграть важнейшую роль в деле освобождения российского крестьянства. Пушкин, знавший Киселева в годы южной ссылки и затем по Петербургу, считал его «возможно, самым замечательным из наших государственных людей»[73].
Киселев возглавил созданное государем впервые в истории России Министерство государственных имуществ, которым он управлял около восемнадцати лет, за что и был возведен в графское достоинство. Предлагая графу Киселеву должность посла в Париже, Александр II обратился к нему с такими словами: «Я здесь прошу не о согласии, а о пожертвовании с вашей стороны»[74].
Это назначение было целесообразным и с деловой, и с политической точки зрения и свидетельствовало о серьезности намерений российского руководства.
Все последующие перестановки и новые назначения на посольские должности в ключевые страны осуществлялись, как правило, в пользу карьерных дипломатов. Так, в Вену был направлен В. П. Балабин, в Лондон — М. И. Хрептович, в Константинополь — А. П. Бутенев.
Еще важнее для министра было подвергнуть пересмотру систему функционирования самого министерства. Выдвинув во главу угла высокий профессионализм, Горчаков попытался оптимизировать работу одного из ключевых ведомств государства. В ходе пересмотра штатов, их структуры было проведено и преобразование всей системы управления. С 1859 года была восстановлена принятая в царствование Екатерины II норма — необходимость при определении на дипломатическую службу подтвердить знание двух иностранных языков и иметь диплом о высшем образовании. Были введены повторные внутриведомственные «испытания» для тех, кто готовился вступить в вакантную дипломатическую должность. Таким путем обеспечивалось преимущество тем, кто обладал незаурядными способностями, демонстрировал неординарность мышления и широту познаний. Помимо соображений сугубо профессионального свойства, эти меры ослабляли напор со стороны высокопоставленных чиновников, радевших за своих протеже. Горчаков исходил из того, что служащие Министерства иностранных дел — лица особые, наделенные рядом качеств, каких может не быть у представителей других ведомств. Их служебная значимость зависит от целого ряда достоинств, а исполняемые обязанности требуют специальной, длительной подготовки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});