Читать интересную книгу Хроники мертвых - Гленн Купер

Нет, слишком поздно.

Предписанный этикетом пустой разговор иссяк. Итак, условности соблюдены.

— Питер, почему вы решили, что у моей компании проблемы? — перешел к делу Элдер.

У Марка не было диплома экономического образования, но он научился разбирать финансовые отчеты, когда работал в Кремниевой долине. Сталкиваясь с бухгалтерскими тонкостями, которые не понимал, он прилежно изучал соответствующую литературу. Вскоре его знаниям мог позавидовать опытный финансист. Вычислительные возможности его мозга позволяли вскрывать логическую и математическую суть бухгалтерских операций.

Срывающимся голосом Марк принялся объяснять мельчайшие отклонения от нормы в последнем квартальном отчете «Достойной жизни». Он обнаружил слабые следы мошенничества, на которые никто с Уолл-стрит не обратил внимания. Стало ясно, что в поисках высоких доходов компания зашла в запретные воды.

Элдер слушал с мучительным изумлением.

Когда Марк замолчал, Элдер отрезал кусочек вафли, отправил его в рот и начал задумчиво жевать.

— Не буду утверждать, что вы правы или не правы. Допустим, вы можете помочь «Достойной жизни». Объясните как.

Марк молча положил на стол коричневый конверт, который до сих пор держал на коленях. Внутри оказались газетные вырезки.

Все о деле «Судный день».

— Что это значит, черт возьми?!

— Вот как можно спасти вашу компанию, — прошептал Марк. Его пьянило ощущение, что теперь только он контролирует ситуацию.

— Да вы больны! К вашему сведению, я знал одного из убитых! — Элдер как ошпаренный вскочил со стула.

— Кого? — хрипло спросил Марк.

— Дэвида Свишера. — Элдер достал кошелек, собираясь расплатиться за завтрак.

Марк собрался с духом.

— Сядьте, пожалуйста. Он не был жертвой серийного убийцы.

— Что?!

— Пожалуйста, выслушайте меня.

Элдер сдался.

— Только имейте в виду, мне не нравится, куда зашел наш разговор. У вас минута на объяснение. Ясно?

— Хорошо. Дэвида Свишера убили. Но это сделал не убийца Судного дня.

— Откуда вы знаете?

— Просто такого убийцы не существует.

6 ИЮЛЯ 795 ГОДА

Остров Вектис, Британия

Аббат Иосиф увидел свое отражение, в длинном окне здания капитула. На улице было темно, свечи в комнате еще не затушили, поэтому окно казалось зеркальной поверхностью. Живот у аббата выпирал, толстые щеки обвисли. Иосифу единственному из всей братии не приходилось выбривать тонзуру — у него и так не осталось на голове ни одного волоса.

В дверь, постучавшись, вошел молодой монах-ибер с темной бородкой и волосами, жесткими и густыми, как медвежья шерсть. В руке у него были щипцы для снятия нагара со свечей.

— Добрый вечер, отец! — Почтительно поклонившись, он принялся за дело.

— Добрый вечер, Хосе! — Иосиф выделял молодого ибера среди других братьев за ум, умение рисовать и неунывающий нрав. Звонкий смех Хосе напоминал Иосифу смех его старого друга, кузнеца Матфея, отлившего монастырский колокол.

— Как сегодня воздух? — спросил аббат.

— Наполнен благоуханием цветов и стрекотом сверчков.

Здание капитула погрузилось в темноту. Хосе оставил зажженными только две свечи в келье аббата — одну на письменном столе, вторую — у кровати, и, пожелав спокойного сна, ушел. Оставшись один, Иосиф встал на колени и прочитал молитву, которую неустанно повторял каждый день, с тех пор как стал аббатом.

— Отче наш, благослови скромного слугу своего, что чтит тебя каждый день. Дай мне силы быть пастырем монастыря сего и служить Тебе до конца дней. Благослови создание Свое, Октавия, что без устали выполняет божественную миссию Твою, ведь Ты направляешь руку его, как направляешь наши сердце и разум. Аминь!

Задув свечу, Иосиф лег спать.

Когда епископ Дорчестерский спросил нового аббата, кого бы тот выбрал настоятелем монастыря, Иосиф без колебаний предложил сестру Магдалину. Среди монахов не было равных сестре по организаторским способностям и обязательности. Впрочем, Иосиф руководствовался и другим мотивом: он хотел завоевать расположение Магдалины, чтобы Октавий смог беспрепятственно выполнять миссию, для которой, по твердому убеждению Иосифа, родился на свет.

Сестра Магдалина стала первой настоятельницей на Вектисе. Она страстно молилась о прощении за гордыню, которую испытывала постоянно. Иосиф передал ей все дела, которыми сам занимался при Освине. Он терпеливо выслушивал ее ежедневные отчеты о нарушениях и проступках, которые не укрывались от ее всевидящего ока. Порядка в Вектисском монастыре стало больше. Больше стало и невысказанного недовольства, но Иосиф вмешивался, лишь когда действия Магдалины выходили за пределы здравого смысла или были попросту жестоки.

Все свое внимание он сосредоточил на молитвах, на завершении строительства монастыря и на Октавии.

После смерти Освина Иосиф заново пересмотрел планы расширения скриптория и решил сделать его еще больше, чем задумывалось вначале: он горячо верил, что священные книги, переписанные на Вектисе, служат ко благу всего рода людского. Аббат надеялся, что в будущем здесь будет работать еще больше писцов, принося монастырю заслуженную славу.

Еще Иосиф хотел построить маленькую келью, святая святых, где Октавий мог бы работать без помех. Особое место, где тот записывал бы имена, которые лились из его головы будто эль из бочки.

В скриптории всегда было темно и прохладно — идеальные условия для хранения пергамента и чернил. Мальчику тут тоже нравилось; он не любил играть на солнце или гулять по лугам. Ему отгородили угол у стены. Там, заперев дверь на щеколду, Октавий жил в постоянной темноте, лишь слегка разбавленной светом свечи. Его единственным занятием было сидеть на табурете, склонившись над столом, снова и снова макать перо в чернильницу и писать на пергаменте до полного изнеможения.

Из-за одержимости письмом Октавий почти не спал. Забывшись на несколько часов, он просыпался полностью обновленным. Как бы рано Паулин ни приходил в скрипторий, мальчик всегда работал. Молодая сестра или послушница приносила Октавию еду, не заглядывая — это строго запрещалось — в рукопись, выливала ночной горшок и зажигала новые сальные свечи. Паулин собирал драгоценные исписанные листы, а когда накапливалось нужное количество, сшивал их в тяжелые толстые книги и переплетал в кожу.

Вскоре Октавий превратился из мальчика в юношу. Тело вытянулось словно тесто, когда пекарь раскатывает его колбаской. Руки и ноги так и остались тонкими, а кожа — бесцветной; бледно-розовые губы еле-еле выделялись на ее фоне. Если бы Паулин не видел красных капель от порезов пергаментом, он бы подумал, что в жилах Октавия вообще нет крови.

По мере взросления лица мальчиков обычно грубеют, но подбородок Октавия не стал квадратным, нос не расширился. Он сохранил детские черты. Однако никто не удивлялся — все давно свыклись с его странностями. Прекрасные волосы по-прежнему были ярко-рыжими. Каждый месяц Паулин уговаривал цирюльника подстричь локоны мальчика, пока тот пишет, а еще лучше — пока спит. По полу рассыпались морковного цвета кудри, которые потом подметали послушницы — молоденькие девушки. С них брали страшную клятву держать язык за зубами и только после этого поручали приносить писцу еду и убирать его горшок. Девушки молча восхищались словно окаменевшей красотой Октавия и его сосредоточенностью. Только одна озорница — пятнадцатилетняя Мария — все время, хоть и безуспешно, пыталась привлечь его взгляд: то уронит бокал, то громко стукнет тарелкой. Но ничто не отвлекало Октавия от работы. Имена вылетали из-под его пера на бумагу. Сотни, тысячи, десятки тысяч…

Паулин с Иосифом часто стояли над Октавием, погрузившись в тяжкие раздумья и слушая быстрый скрежет пера. Буквы были по большей части из римского алфавита, хотя встречались и другие. Паулин узнал арабский, арамейский, древнееврейский. Многие символы оставались загадкой, их Паулин не мог расшифровать. Мальчик писал с невероятной скоростью, но на его лице не отражалось ни напряжения, ни торопливости. Когда перо стачивалось, Паулин приносил другое, чтобы буквы были четкими и аккуратными. Закончив страницу, Октавий начинал заполнять обратную сторону, следуя врожденному чувству бережливости, и лишь потом брался за чистый пергамент. Паулин, последнее время постоянно мучившийся артритом и коликами, тщательно изучал все записи, боясь наткнуться на знакомое имя — Паулин с острова Вектис, например.

Иногда Иосиф с Паулином разговаривали о том, что было бы интересно узнать мнение Октавия о своей работе. Если бы он мог объяснить… Но с таким же успехом можно было допытываться у коровы, в чем смысл ее существования. Октавий никогда не смотрел им в глаза, никогда не отвечал на вопросы, никогда не выражал чувств, никогда не говорил. Многие годы стареющие монахи спорили по поводу роли Октавия в библейском контексте. Бог — всеведущий и вечный — знает прошлое, настоящее и будущее. В этом они полностью соглашались друг с другом. Все события в мире предопределены Богом. Вероятно, Творец сделал чудесным образом рожденного Октавия своим живым пером, чтобы записать его рукой будущее.