— Только последний год. Потом мы улетели на Пьеллу.
Комендантша, как ни странно, была все та же. И, как ни странно, узнала его сразу же.
— Льюис! — ахнула она, — ты?!
— Я, тетя Ирма.
Он почти не изменился, разве что посуровел немного. Зато Оливию уж точно было не узнать.
— Ну, надо же! Наш космический мальчик вернулся! А это кто с тобой?
— Не узнаете? — улыбнулся он, — это же Олли. Оливия Солла.
Великолепную мадам Рохини прямо передернуло от этих слов.
— Олли? — прищурилась комендантша, — толстушка Олли, ты говоришь?
— Она, конечно.
— Батюшки! Девочка моя! Какая красавица стала!
— Здравствуйте, — сдержанно сказала Олли.
— А вы… вы, что же, поженились?
— С чего вы взяли?
— Да уж больно пара подходящая. И всегда вы вместе ходили, сколько я помню.
Мадам насмешливо и снисходительно посмотрела на наивную старую женщину, которая и сама была из прошлого и жила в прошлом.
— Замуж я пока не собираюсь, тетушка Ирма. Это уж точно!
Льюису эта мысль тоже показалась дикой. Когда-то Олли была ему как сестра, а теперь она вообще неизвестно кто.
— Можно мы тут походим? — спросил он.
Разрешение было сразу получено.
— Вот старая вешалка, — проворчала Олли в коридоре, — все помнит!
— Работа у нее такая, — усмехнулся Льюис.
Он узнавал и не узнавал свой старый дом. Полы перестелили, стены перекрасили, двери поменяли на новые. Все что осталось прежнего в его двадцать шестой комнате — так это вид из окна. Вид на волейбольную площадку и лес.
— Тут я стихи писал, — сказал он, — сидя на подоконнике. Вот так.
Олли встала рядом, пронзительно глядя на него.
— Теперь не пишешь?
— Не до того.
— Ты счастлив?
— Счастья нет. Точнее, его всегда мало. Когда-то я страдал оттого, что я не Прыгун. Теперь я Прыгун, монстр, которого все вежливо сторонятся. И что? В этом счастье? Я страдал без отца. Теперь у меня есть отец. Мы прекрасно ладим, но в семье все равно черте что. Риция, Одиль… с ними столько проблем…
— Но это проблемы Ольгерда. И он их заслужил. А ты вполне можешь жить своей жизнью.
— Ты с ума сошла, Олли. Я никогда его не брошу.
— Почему?
— Надо объяснять? Он мой отец.
— Когда-то, — усмехнулась Оливия, — ты считал своим отцом Грэфа.
Льюис нахмурился.
— К чему ты о нем вспомнила?
— А почему бы о нем не вспомнить? — с упреком уставилась на него подруга детства, — разве не с ним мы тут пировали, в этой самой комнате? Раз уж мы здесь, давай вспомним и о нем.
— О нем я вспоминать не хочу.
— Так ненавидишь?
— Нет. Просто у меня в голове не укладывается, что Грэф и дядя Рой — одно и то же существо. Я об этом даже думать не могу, предохранители перегорают.
— Бедный, Лью! — усмехнулась она, — ты по-прежнему идеалист. И пытаешься отделить добро от зла. Черное от белого.
— Зато тебе прекрасно удается все это перемешать, — раздраженно заметил он, — устроила бордель, врешь, шпионишь, шантажируешь сановников. И задумала наверняка нечто мерзкое.
— Я хочу всего лишь власти, — мило улыбнулась Олли, — но не открытой, а тайной. Грэф хотел править открыто, и в этом была его ошибка. Мне же хватит власти невидимой. Она у меня есть. Мне этого достаточно. И напрасно вы так перепугались. Восемь Прыгунов испугались одну слабую женщину! Не стыдно ли?
— Если предположить, что ты Сия…
— И что же? Наши великие близнецы испугались свою сестренку? Или малыш Руэрто испугался своей мамочки?
В эту секунду Льюису показалось, что это все-таки Сия. Мурашки побежали по коже. До сих пор у него не было сомнений, что перед ним подруга детства.
— Никто тебя не боится, — сказал он хмуро, — но сюрпризы твои всем уже надоели. Придется сообщить руководству Института по Контактам, чем ты занимаешься у них под крышей.
— Поздно, — спокойно сообщила эта бестия, — компромат у меня есть на каждого члена Совета. Если не на него самого, так на его детей или внуков. Рычаг давления есть на любого. А Совет, как известно, состоит из отдельных особей. Разделяй и властвуй, разве не так?
— Ну, знаешь…
— Да это вовсе не страшно, мой мальчик. Даже полезно! Хотите, Совет примет решение о расширении помощи Пьелле? На вас посыплется золотой дождь! Хотите, развяжу войну с Тевером? Нет? Тогда хотя бы отзову императора Тэхрэммэрэя на его ледяную родину, а то Леций уже осатанел от него. Ну, как?
Самое нелепое было, что такие имперские речи эта шикарная дама толкала в скромной студенческой обители с двумя кроватями, одиноким столом и кухонным уголком. Льюис слез с подоконника, глотнул сырой воды из-под крана. Он не знал, что ему дальше делать и как общаться с этой женщиной. Олли он еще помнил и любил. Сия была ему совсем чужой. Он с досадой подумал, что отвечал на все ее вопросы, а сам ответов так и не получил. И это было очень глупо.
— Я передам Лецию твое предложение. Император ему действительно надоел.
Прощались они тоже как-то мучительно. Олли никак не хотела его отпускать, и Льюис чувствовал это каждой своей клеткой. Он стоял у раскрытой дверцы модуля и никак не мог улететь. Его тоже что-то притягивало к этой женщине: то ли воспоминания о детстве, то ли недосказанность, то ли ее тайна, то ли своя глупость, то ли ее неправильная, но обжигающая красота.
Лицо ее было длинное, подбородок тяжелый, нос крупный, глаза глубокие, брови над ними крутые. По отдельности все было как будто некрасиво, но в целом получалась совершенно магическая особа.
— Спасибо тебе за экскурсию, — сказала она грустно.
— А тебе за ужин, — ответил он, — удивительно все-таки, что ты помнишь мой вкус.
— Я помню все, что касается тебя.
— Я так важен?
Олли притянула его к себе и коснулась щекой его щеки. Почему-то в этот момент даже дыхание остановилось. Это не было похоже на влюбленность или нечто-то подобное. Они были близкими людьми, очень близкими. Она обнимала его как сестра, или как мать, нежно и ласково.
— Кто же важней тебя, глупый?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});