Читать интересную книгу Рок пророка. Второе пришествие - Людмила Павленко

— Ну, да, — кивнула Лиза.

— Я подчеркнул слово «принципиально». Ты заметила?

— Ну, да, да!

— Калейдоскопическое мировоззрение именно тем и отличается, что всякий раз, когда человек получает новую информацию, он кардинально изменяет своё представление о мире, о природе вещей. Такого человека легко убедить в чём угодно. Его легко поймать на любую ложь и спровоцировать на любую глупость. Например, Лёня Голубков с экрана разрекламирует пирамиду «МММ» — и он пойдёт и вложит свои кровные. Гадалка пообещает приворожить возлюбленного — и дамочка с калейдоскопическим мировоззрением…

— Понятно, — прервала его Лиза. А мозаичное?

— Что такое мозаика? Это — цельная картина мира. Вот, к примеру, всё из тех же разноцветных стекляшек выполнено полотно. Пейзаж, например. Если одна стекляшка выпадет из мозаики — картина всё равно останется картиной. Человека с мозаичным мировоззрением не сбить с толку. У него развита интуиция, он чутко ловит все знаки, все предупреждения об опасности.

— А вот у меня в куртке есть кое-что, — сказала вдруг Наталья Николаевна и, порывшись в карманах, достала маленькую записную книжку, — это моё дацзыбао, — пояснила она, — цитатник. Выписываю из работ «СМЕРШ-Мидасу» цитаты и вразумляю окружающих. Вот слушайте:

«Миропонимание толпы, будь она «элитарная» либо простонародная, — носит калейдоскопический характер. Различие между «простонародьем» и «элитой» — только в том, что в «элитарный» калейдоскоп засыпано больше разного рода фактов, а тематика мозаик (также присутствующих в калейдоскопе и носящих профессиональный или семейно бытовой характер) отличается в «элите» и «простонародье» ориентацией их на различные функции в жизни общества:

• «элите» — необходимы мозаично организованные знания преимущественно управленческого по своему содержанию характера для того, чтобы «рулить» обществом и обеспечивать своё потребительское благополучие на основе взимания монопольно высокой цены на продукт управленческого труда;

• задача простонародья — работать под правлением «элиты» и не соваться в сферу управления.

Этот расклад остаётся неизменным на протяжении истории от неприкрытого рабовладения до современных фальшдемократий, где простонародье призывают на всевозможные выборы и референдумы, но фактически оно безвластно как над самим собой, так и над судьбами государств и человечества в целом».

— Непременно найду в Интернете работы «СМЕРШ-Мидасу» и буду их прилежно изучать, — решительно заявила Елизавета, — это именно то, что мне нужно. Скажите, — спросила вдруг она, ни к кому конкретно не обращаясь, — а вот этих… адептов царства Зверя никак нельзя вразумить?

— Увы, — ответил ей Иван, — эти особи безнадёжны.

— Согласна с вами, — кивнула Гончарова, — хочу лишь уточнить, что все они имеют ярко выраженный тип психики, а именно — зомби. Тут в моём дацзыбао написано, что существует четыре типа психики: животный, зомби, демонический и человечный.

Она прочла:

«Человечный строй психики характеризуется тем, что каждый его носитель осознаёт миссию человека — быть наместником Божиим на Земле. Соответственно этому обстоятельству он выстраивает свои личностные взаимоотношения с Богом по Жизни и осмысленно, волевым порядком искренне способствует осуществлению Божиего Промысла так, как это чувствует и понимает. Обратные связи (в смысле указания на его ошибки) замыкаются Свыше тем, что человек оказывается в тех или иных обстоятельствах, соответствующих смыслу его молитв и намерений. Иными словами Бог говорит с людьми языком жизненных обстоятельств».

— Очень хотелось бы обрести мозаичное мировоззрение, — вздохнула Лиза.

— А оно у вас, деточка, и без того мозаичное, — заверила Наталья Николаевна, — вы цельная натура, вписаны органично в Божий мир, в природу.

— Да что вы! — возразила Лиза, — я глупая, как пробка. Сижу в своём архиве, закопалась в бумажках. А высуну нос наружу — и ничего не понимаю. Наш зав. архивом Черноморов Казимир Харламович говорит, что я — «вещь в себе». Ну, то есть, что уж слишком замкнулась в своём внутреннем мире. Может быть, он и прав.

— Ты — моя куколка, — сказал Сергей и снова ласково обнял её за плечи, — а очень скоро станешь бабочкой. И взлетишь высоковысоко, и сможешь обозреть всё видимое пространство, и сразу всё поймёшь.

— Да ничего я не пойму, — вздохнула Лиза, — я признаюсь, что, когда тебя не было дома, я заглянула в твой «медвежий угол».

Лиза пояснила Ивану и Гончаровой:

— Это он так называет свой компьютерный стол, он у него в углу стоит. Стол огромный, со всеми прибамбасами, а над ним на стене ещё полки — и всё это пространство заполнено его книжками с тайными знаниями, в которые он мне не разрешает даже глазком заглянуть. Говорит: «всё равно ничего не поймёшь». А я взяла — и заглянула. И, в самом деле, ничего не поняла. Он у меня шибко умный, а я так, на подхвате — тряпки постирать, полы помыть.

— Лиза, неправда, — возразил Сергей, — ты знаешь, что я люблю тебя.

— Ну, да, как куклу.

— Ну, хочешь, я всё объясню тебе сейчас. Что тебе непонятно?

— Да ничего непонятно! Я нашла в твоих работах слово «когерентность» — и выпала в осадок. В твоих бумажках почти все слова такие.

— Ну, так ведь это же научные труды, — вступилась за Сергея Наталья Николаевна, — ваш муж — учёный, физик. А ещё, ко всему прочему, как я успела понять, философ. Он размышляет о вещах глобальной значимости. А попытка понять Божий замысел, согласитесь, не совсем простая задача. Знаете, до чего я додумалась? Единственный учёный во всём Мироздании — это Творец, Всевышний. Не в обиду будь сказано, но наш научный мир, как и вся элита в целом, воображают, что можно «алгеброй гармонию поверить». Все их теории относительно Божьего Замысла — всего лишь жалкая попытка разгадать хоть малую его частичку.

— Так что такое «СМЕРШ-Мидасу»? — снова спросила Лиза, — судя по вашим отзывам, они-то многое поняли и разгадали.

— Да, разгадали они многое, — кивнул Сергей, — но кто такие, если честно — не знаю. Склоняюсь к мысли, что учёные. Но они грамотно шифруются, толком не разберёшь.

— Я думаю, что это — тайный Орден, — с осведомлённым видом заявила Гончарова, — сейчас в России много тайных Орденов.

— В России всегда было много тайных Орденов, — заявил, усмехнувшись, Иван.

— Сдаётся мне, что ты об этом кое-что знаешь, — глядя ему прямо в глаза, произнёс Сергей.

Ничего не ответив, Иван залез в клетчатую сумку и достал ноутбук.

— Не терпится? — спросил Сергей.

— А ты как думаешь? — тоже переходя на «ты», улыбнулся Иван.

— Я думаю, что ты и Буранскому-то показал его, чтоб самому взглянуть ещё раз.

Иван рассмеялся:

— И как ты только догадался?

Громову всё больше нравился этот парень. Он был моложе самого Сергея лет на десять, но разница в возрасте была не ощутима. Этот парень был очень умён и — как бы это сказать поточнее — деликатен. При всей его весёлости и кажущейся безшабашности, он, тем не менее, не совершил ни одного опрометчивого шага, не сделал лишнего движения. И он действительно им помогал. Но почему?! Кто он такой? Впрочем, решил Сергей, всё когда-нибудь выяснится, всё встанет на свои места.

— Постойте, — остановила вдруг Ивана Наталья Николаевна, — прежде чем вы его откроете, давайте всё-таки обменяемся мнениями по поводу этих загадочных англоговорящих убийц. Кто они, как вы думаете?

— Я думаю, — сказала Лиза, — что мы имеем уже не две стаи хищников, охотящихся за нами, а целых три. Причём, последняя, о которой вы спрашиваете, оттуда, — и она указала на компьютер.

— И я тоже так думаю, — кивнула актриса.

— Вы обменялись мнениями? — спросил Иван.

— Хорошо, открывайте, — махнула на него рукой Гончарова.

И он открыл.

То, что они увидели, им очень не понравилось. Иван пристроил ноутбук на второй кровати так, чтобы всем была видна «картинка». А в этой «картинке» происходили невероятные и чудовищные вещи. Жрец Вуду, напоминавший сейчас чем-то доморощенных российских колдунов, совершал пассы над Мессией, пытаясь поднять его с ложа!

— Да что ж он делает-то, идиот?! — воскликнул Громов.

— Делает то, что и положено делать идиоту, — сказал Иван, — своей отсебятиной готовится обрушить на голову Мироздание и получить внеюридическое воздаяние.

Жрец, одетый в какую-то хламиду с капюшоном, вертелся так и этак, предпринимая всё новые попытки — отходил с поднятыми руками, вновь склонялся над телом и отклонялся от него. Затем ладонями с растопыренными пальцами совершал круговые движения над спящим и с усилием, отгибаясь назад, брал руки на себя, в тщетной надежде, что спящий двинется за ним в коротком поле натяжения. Всё тщетно! Чародей сел на стульчик и вытер пот со лба рукавом своей хламиды.