– Ах да, конечно! – спохватился Ованес. – Как честный человек, я никогда не отказываюсь от своих обещаний. Разумеется, я вам заплачу. Но, учитывая, что все пошло не совсем по сценарию и камень я получил не от вас… кроме того, учитывая то, что мне пришлось пережить несколько неприятных моментов, я думаю, что вопрос о цене можно было бы обсудить еще раз!
– Ну ты и жук! – разозлился Слон. – Говорили мне, что с тобой не стоит связываться – обязательно надуешь! Это ведь реликвия, разве за нее можно торговаться?
– Друзья, друзья! Не будем ссориться! – вмешалась в разговор Катерина. – Пойдемте за стол! Теперь, я думаю, у нас действительно есть что отпраздновать!
Прошло несколько месяцев. История с камнем благополучно забылась, так как Слон полюбовно договорился с Ованесом Степановичем о цене и тот отбыл обратно в свою Америку, прикладывая руку к нагрудному карману, где хранилась у него священная печать царя Тиграна Великого.
Беатриче Левоновна пережила очередное разочарование – снова не удалось пристроить Жанночку замуж за приличного богатого человека, однако быстро утешилась, потому что не в ее характере было поддаваться унынию и опускать руки перед трудностями.
Слон был очень благодарен профессору за помощь в трудном деле с камнем и выделил приличную сумму денег, взяв с него слово, что профессор потратит эти деньги на ремонт квартиры. Профессор отбыл на очередной конгресс, а Катерину хватило только на то, чтобы поставить новую железную дверь вместо старой, простреленной.
Вообще у профессора после приключений в оранжерее изменился характер. Во-первых, он бросил свое вегетарианство и стал есть мясо, чему Катерина была очень рада. Во-вторых, он пару раз рявкнул при встрече на генеральшу Недужную, когда она, по обыкновению, пыталась сказать очередную гадость про его жену.
Надо сказать, что после того как ее окатило паром, у генеральши малость поубавилось желания быть в ответе за все на свете и совать нос в чужие дела, однако силы ее быстро восстанавливаются.
* * *
В кулуарах международного конгресса по африканистике царило необыкновенное возбуждение. Почтенные ученые с пеной у рта обсуждали сенсационный доклад петербургского профессора Кряквина.
– Мне кажется, уважаемый коллега Кряквин утратил свою научную принципиальность! – говорил московский ученый Лисицын-Занзибарский, держа за пуговицу профессора из Нижнего Новгорода Необчихайло. – Утверждать, что низшие приматы способны мыслить и обмениваться сообщениями, могут только неоперившиеся первокурсники!
– Вы не правы, – басил в ответ нижегородец, – даже первокурсники прекрасно знают, что вульгарные мартышки не способны к высшей нервной деятельности! Конечно, если это успевающие первокурсники!
– Вот он! Вот профессор Кряквин! – воскликнул Лисицын-Занзибарский, увидев в коридоре знакомую фигуру петербургского ученого. – Сейчас я все ему выскажу! Сейчас я изложу ему позицию всей прогрессивной научной общественности!
Он выпустил пуговицу Необчихайло и бросился наперерез Валентину Петровичу.
– Коллега! – воскликнул москвич, сверкая глазами. – Ваше выступление повергло меня в настоящее изумление! Как вы, серьезный ученый с мировым именем, можете нести, извиняюсь, такую антинаучную чушь? Надо же, мартышки мыслят! Это просто не выдерживает никакой критики!
– Не гоните пургу, уважаемый коллега! – ответил ему Кряквин. – В натуре, я отвечаю за базар! Не так давно я попал в конкретное мочилово, и если бы эти, как вы выражаетесь, мартышки не умели шурупить мозгами, я бы сейчас, реально, давил лопату!
– Что бы вы делали, уважаемый коллега? – удивленно переспросил Лисицын-Занзибарский.
– Зажмурился бы я, конкретно! В ящик сыграл! Понятно? Так что не надо тереть баланду! Все в натуре!
– Конечно, извините меня, уважаемый коллега, – не сдавался московский профессор, – но позвольте мне привести совершенно неопровержимый аргумент. У меня дома живет занзибарская мартышка Манюня… я привез ее из одной экспедиции…
– Вы с ней что – однофамильцы? – поинтересовался Валентин Петрович.
– Нет, – раздраженно ответил москвич. – И попрошу вас дослушать меня! Так вот, я ежедневно наблюдаю за ней и ответственно заявляю – в ее действиях даже в малейшей мере не проявляются признаки разумного поведения!
– Ну, это еще ничего не доказывает, коллега! – подал голос внимательно слушавший дискуссию Необчихайло. – Я знаю очень многих представителей человеческого рода, некоторые из которых даже имеют ученые степени, в чьем поведении также отсутствуют какие бы то ни было проявления разума!
Неожиданно из кармана Лисицына-Занзибарского донеслась бессмертная мелодия «По улице ходила большая крокодила».
– Прошу прощения, коллеги! Я только отвечу на звонок, и мы продолжим дискуссию! – Москвич достал из кармана мобильный телефон и поднес его к уху.
Тут же на его лице появилось выражение крайнего неудовольствия.
– Сколько раз я тебе говорил, Манюня, не звони мне на работу! Ты отвлекаешь меня от серьезной научной дискуссии! Лучше поставь разогреваться обед, я скоро приеду!
– Вы видите, коллеги, – проговорил он, убирая телефон в карман, – как я и говорил, никаких признаков разумного поведения!
© Н. Александрова, 2012
© ООО «Издательство Астрель», 2012
Примечания
1
См. роман Н. Александровой «Мышеловка на три персоны».