– Потому что я пошел против своих, – выдохнул Шерьян. – Потому что я предал храм, когда узнал, что они намереваются сделать с моим сыном. Будто им мало того, что они сотворили со мной и с Индигердой… Ты же знаешь, в каких страшных муках упокоилась моя жена.
Гворий молчал. Я тихонечко вздохнула и слабо пошевелила пальцем, убеждаясь, что вновь могу повелевать своим телом. Затем с усилием перевернулась на живот и с болезненным стоном ощупала затылок, которому более всего досталось от столкновения с деревом. Голова отозвалась резкой, стреляющей болью в висках, но, слава всем богам, отваливаться не спешила.
– Поэтому мне и нужна была Тефна, – уловив сомнения Гвория, поспешил продолжить храмовник. – Она бы помогла открыть круг, и я бы встретился с Индигердой. И узнал бы, как мне спасти Рикки от участи куда более ужасной, чем смерть.
– Твой сын не человек, – глухо отозвался Гворий. – Почему ты сразу не убил его? Это было бы намного милосерднее, нежели приговорить его к такой жизни.
– Я хотел. – Мне пришлось напрячь весь свой слух, чтобы услышать признание Шерьяна. Он спрятал лицо в ладонях, отчего его голос прозвучал еще более сдавленно и хрипло: – Видит мой бог, я хотел так сделать. Сразу после того, как своим рождением он убил мою Герду, мою ненаглядную девочку. Но мне запретили. Сам отец-настоятель пришел в мою келью и убеждал, что Рикки послужит во славу храма бога-сына. Что таково веление неба – чтобы я своей болью и кровью жены искупил грехи земли. Что я избран стать отцом нового… нового величайшего героя, который восславит по всему королевству, а может, и по всему миру пришествие нового порядка. Разве я мог тогда предположить, что под ангельским личиком новорожденного скрывается столь злобное создание?!
– Я не верю тебе!
– Не верь сколько угодно, – с горечью усмехнулся Шерьян и устало опустился прямо на мокрую от росы землю. – Сначала я думал, что грех винить младенца в том, что он пришел в этот мир через смерть матери. Но с каждым прожитым днем мое недоверие к словам настоятеля росло. Рикки был, мягко говоря, очень необычным ребенком. Иногда он казался мне воплощением добра на земле. И я искренне радовался, наблюдая за тем, как мой мальчик играется с котенком, к примеру. Но стоило отвернуться, ослабить за ним контроль, как Рикки хватал несчастное животное за задние лапы и с безмятежной улыбкой разбивал ему голову об стену. Так было не раз и не два. Уговоры, наказания – ничего не помогало. Со временем приступы его бешенства становились все чаще. И неожиданно я понял, что сам начал бояться своего сына.
– Ты говорил с настоятелем об этом? – сухо поинтересовался Гворий.
– Конечно. Сначала он пытался высмеять меня, убедить, что все это лишь плод разыгравшегося воображения. Что на меня слишком сильно подействовала смерть Индигерды, поэтому я вижу в ребенке некое отродье бога-отступника. Но потом… – Речь Шерьяна на миг дрогнула и прервалась, но уже через миг он продолжил на редкость чужим и безжизненным голосом: – Рикки с детства отличался повышенным интересом к женщинам. Сперва я умилялся, думал, что ему просто не хватает материнской заботы и ласки, поэтому он выискивает малейшую возможность, чтобы обнять или поцеловать хотя бы ту же кормилицу. Но затем это стало настораживать. Я до последнего не хотел верить своим дурным предчувствиям, говорил себе, что Рикки слишком мал, чтобы подозревать его в подобном. Но однажды в соседней деревне пропала двенадцатилетняя девочка. Она пошла за святой водой к храмовому роднику, но потерялась где-то по дороге. Мы не стали говорить крестьянам, что на самом деле ребенка очень быстро обнаружили. Отец-настоятель строго-настрого запретил. Да и мало кто понял, что произошло на самом деле. Можно было подумать, что девочку растерзал дикий зверь громадной силы – настолько было обезображено тело несчастной. Но дикие звери никогда не раздевают и не насилуют своих жертв перед убийством. Именно тогда я осознал, что в моем сыне живет демон. Я даже не пытался в последний раз поговорить с настоятелем, осознав, что вновь выслушаю длинную бесполезную проповедь о благочестии и смирении. И ни слова правды о том, что же происходит в действительности. С меня хватило того, что девочку приказали похоронить за околицей храмового кладбища, словно оскверненную злыми силами. И даже ее родителей не поставили в известность. Наверное, они до сих пор надеются на чудо и ждут возвращения своей дочери. Мало ли – может, примкнула к бродячему цирку. Или ее похитил какой-нибудь богатый балбес. Это самое страшное – годами верить, что тот, кого ты любишь, жив, хотя его тело давным-давно сожрали могильные черви.
Только сейчас я поняла, что забывала дышать во время монолога Шерьяна. Тихонечко вдохнула полной грудью и постаралась незаметно для остальных утереть глаза. Уж больно печальным вышел этот разговор. Никогда бы не подумала, что мне будет так жалко храмовника.
Но мое движение не остался без внимания. Гворий скользнул по мне косым настороженным взором, от которого стало холодно и страшно, и вновь обратился к противнику.
– Поэтому ты бежал, – безучастно констатировал он. – Прихватил сыночка и не нашел ничего лучшего, как отправиться в крупный город, где он смог бы позабавиться на славу. Как же, вокруг столько живой дичи, аж глаза разбегаются. Мудрое решение, ничего не скажешь. А Тефну-то зачем впутал во все это?
– Да, я бежал, – с вызовом повторил Шерьян. – Потому что понял, что от отца-настоятеля помощи ждать не приходится. Храм зачем-то нуждался в моем сыне, нуждался для своих целей, но я не собирался отказываться от собственного ребенка просто так. Мне необходима была информация, а в Мейчаре одна из лучших библиотек в королевстве, поэтому выбор и пал на твой город. Перед зачатием ребенка меня заставили пройти через определенный ритуал. И я обязан был выяснить его суть. И потом, ты же знаешь, что за тот месяц, который мы с Рикки провели в Мейчаре, никто не пострадал. Я глаз не спускал с сына.
– Про ритуал выяснил? – нетерпеливо прервал оправдания храмовника Гворий.
– Нет, – огорченно покачал головой Шерьян. – Местный архивариус оказался на редкость несговорчивым и неподкупным. Неудивительно, если учесть, что дружбу он водил с Тефной. То-то я удивился, когда узнал про это обстоятельство. Правда, архивариус почему-то сделал вид, будто не признал меня при нашей последней встрече. А может, и в самом деле забыл, что я к нему обращался с просьбой. Так или иначе, но книгу про храмовые обряды он мне не отдал, сославшись на то, что впервые о ней слышит.
Я недоуменно нахмурилась. Значит, Аджей видел Шерьяна? Странное дело, почему тогда приятель мне ничего об этом знакомстве не рассказал? Я ведь показала ему, как выглядит храмовый медальон моего неожиданного работодателя. Такие вещи достаточно редко встречаются, чтобы можно было подумать, будто тот, кто обращался в библиотеку, и тот, кто критиковал мои художества, – разные люди. Насколько я знаю Аджея, он бы сразу же сообщил мне об этом. А потом еще и посмеялся бы над столь странным совпадением. Но приятель промолчал. И, даже встретив меня на улице с храмовником, ничего не сказал. Только сунул мне книгу, которую искал Шерьян. Но почему?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});