Она сунула бесполезный пистолет в сумку и оглянулась на волны, до которых оставалось уже не больше пятнадцати ярдов.
«К черту», – пробормотала она и начала грести руками.
– Помогай, – приказала она мальчику, который распростерся на носу лодки, как белая лягушка, стараясь держать руки и ноги подальше от воды.
– Но эта штука может…
– Помогай, или я тебя скину, – сказала она ровным голосом, заставляющим поверить в ее искренность.
Мальчик начал грести, шмыгая носом. В шесть работающих конечностей они понеслись к берегу, преодолевая странное течение.
Путь к берегу занял не больше десяти минут, но Корди они показались вечностью. Она вспомнила о Сэме Клеменсе и его остановившихся часах и подумала, что, если бы у нее были часы, показывающие страх, на них бы сейчас прошли дни. Они оба постоянно оглядывались, ожидая, что вот-вот из воды перед ними вырвутся руки или распахнутая акулья пасть.
Наконец они достигли берега.
– Помоги мне вытащить эту… – начала Корди, но мальчик уже сорвался с места, пролетел ярдов десять буквально по поверхности воды и выскочил на берег, где его ждали родители и младший брат. Родители, высокие и светловолосые, сразу же принялись кричать на него, а брат смеялся и плакал одновременно.
Корди была уверена, что, попытайся она сейчас вылезти из лодки, акулообразная тварь налетит и утащит ее в море.
– Эй, помогите мне… – снова начала она, но семья уже уходила прочь. Отец и мать, продолжая кричать, попеременно шлепали плачущего ребенка. – Добро пожаловать, – сказала Корди. Кое-как она вылезла из тесного отверстия и встала на дно – здесь глубина была по колено. Никто на нее не нападал. Она оттащила лодку на безопасные двадцать футов от воды и тяжело опустилась рядом с ней.
На левой стороне лодки виднелись две цепочки отметин от зубов. На корме пониже ватерлинии был выхвачен такой кусок, что только пластиковая внутренняя обшивка не дала лодке затонуть. Выглядело это так, будто кто-то откусил кусок от сандвича…, только рот кусающего был шириной в три фута.
На Корди упала тень, и она машинально подпрыгнула, пока не поняла, что над ней стоит спасатель – молодой Адонис с глубоким загаром и мощными мышцами, выпирающими на животе над узкой полоской плавок.
– Что вы сделали с нашей лодкой? – сердито спросил он.
Корди встала и вложила в удар все оставшиеся силы. Она метила в солнечное сплетение и, очевидно, попала, так как красавец издал звук, напомнивший ей разорванный зубами акулы матрас, и осел на песок.
– Где вы шляетесь, когда вы нужны? – Она достала из лодки сумку и с облегчением убедилась, что вода не попала на дневник. Чуть пошатываясь, она направилась к бару под пальмами.
Бармен, толстый гаваец примерно ее лет, улыбнулся ей, облокотясь на стойку.
– Привет Эрни. Сделай-ка четыре «Пламени Пеле». Можно двойных. Давай-давай, не робей. Приказ мистера Трамбо. И чего-нибудь себе.
Когда напитки принесли, Корди отпила большой глоток, открыла дневник тети Киддер и погрузилась в чтение.
Глава 16
О Камаиуаа, Великий Кабан Морей!
Дыбом щетина встает на спине твоей!
О Зверь, Великая рыба, что бродит в морях!
О юный бог, который приносит страх!
Древняя песнь Камаиуаа, богу-кабану, который иногда обращается рыбой Хумухуму-накунаку-а-руаа
Элинор выехала обратно на шоссе № 11 и довела джип до поворота на Милолии и Хоопулоа. Узкую дорогу преграждала полицейская баррикада.
– Объехать нельзя, – сказал Пол Кукали. – Аха порежет нам все шины.
Он вылез, подошел к заграждению и с усилием отодвинул в сторону рогатку.
Дорогу окружали те же лавовые поля, что отделяли Мауна-Пеле от шоссе. Элинор ехала медленно, ожидая, что вот-вот полицейские преградят им дорогу и заставят вернуться. Другие машины им не попадались.
Милолии показался им рыбачьей деревушкой, где остановилось время. Несколько домов были пусты, а на единственном общественном здании, магазине, висел плакат, предостерегающий от разграбления. Ветер, блуждающий между кокосовых пальм, нес с собой клочья дыма. На пляже лежали перевернутые каноэ. Солнечные лучи, проходя сквозь дым, играли бликами и световыми пятнами, делая пейзаж неповторимо прекрасным.
– Надо выехать на дорогу, идущую параллельно пляжу, – сказал Пол Кукали. «Дорога» оказалась едва заметной колеей среди тропической зелени.
– Люди здесь живут как рыбы, – сказал Пол. – Это одна из последних настоящих рыбацких деревень на Гавайях. Они получают доход и от выращивания папоротников, но землю для этого приходится завозить. Сами видите, эти лавовые поля не слишком плодородны.
Элинор это видела. Дорога оставила позади пышную зелень и проходила теперь среди безжизненных черных глыб лавы. В сотне ярдов справа о прибрежные скалы разбивались белые гребни волн. Меньше чем за милю к небу поднималась стена дыма от лавового потока. Дым стал гуще, блуждая между базальтовыми утесами, как туман. Элинор продолжала ехать на юг, стараясь не проколоть шины о пересекавшие тропу выступы аха. Через несколько минут, когда дым почти совсем уже застлал дорогу, Пол скомандовал:
– Стойте.
Они вышли из джипа и пошли вперед. Здесь тот же лавовый поток, что они видели на шоссе, был в два раза выше, наползая на старые пласты аха и пахоэхоэ. Элинор молча смотрела на шипящую и потрескивающую стену лавы, которая поднималась на высоту десяти футов, а на востоке и западе исчезала в дыму. Кусты и маленькие деревья по обе стороны лавового потока были сожжены или еще горели, подожженные свежей лавой, вытекающей из десятка трещин. Запах напомнил Элинор горящие листья, но за ним ощущался другой запах, незнакомый и опасный – зловоние серы и ядовитых газов.
– Надеюсь, мы не поедем через это, – сказала она.
Пол отступил назад, закрывая лицо красным платком. Его глаза слезились.
– Джентльмены, которых вы хотели видеть, живут в полумиле отсюда.
Элинор недоверчиво взглянула на него:
– И вы думаете, что они еще здесь?
– Они упрямы, – пожал плечами Пол.
– Я тоже, – сказала Элинор и пошла вдоль потока, выискивая место, где оранжевый отсвет свежей лавы был бы слабее всего. Найдя такое, она подошла как можно ближе и осторожно поставила ногу на серую поверхность.
Она была очень горячей. Элинор пожалела, что не надела что-нибудь посерьезнее тапочек. Но подошвы не загорелись, и корка лавы не проломилась под ее весом.
– Я попытаюсь перейти, – сказала она, поднимаясь на гребень остывающей лавы.
Пол Кукали издал протестующий возглас, но последовал за ней.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});