зачем-то.
— Я соскучился, — его рука по-хозяйски легла мне на поясницу, прижимая меня ближе.
— Ну, когда я тебе надоем в следующий раз, ты хотя бы предупреди. Я понимаю, что ты занят, но простого «Привет», когда я появляюсь рядом, думаю я заслуживаю, — говорила во мне обида моим же голосом, который я почему-то не могла контролировать. Вот беда-то.
— Маленькая моя, — а оправдываться Захар и не думал, просто улыбался, терясь небритой щекой о мой висок. — Идём спать, я до чёртиков устал. А здесь, — он указал на рисунок, — поставь подпись и по возвращению подари мне. Я сохраню его для своих потомков. Пусть знают, какая у них талантливая прабабка была.
— Ты не выносим, Ольшанский, — я сдавалась, поддаваясь на его обаяние. С наслаждением вздыхала его запах, принималась ближе, чтобы почувствовать его тепло. Боже, как хорошо! Век бы так сидела.
— Дашь завтра порулить? — снова начала канючить я, выбрав благоприятный момент.
— А ещё говоришь, что я жук.
* * *
— Ну что, Вова? — он снова стоял как перед директором, боясь шевельнуться.
— Завтра прилетают. В аэропорту Алису брать будем?
— Нет, подождем. Пусть распрощаются.
— А если она снова к нему поедет?
— Не поедет, у нее билет уже забронирован. Она останется в аэропорту, — сообщил мужчина.
Внутри Вова почувствовал как что-то начало вибрировать от нетерпения. Завтра он ее увидит, завтра она окажется в его руках и он покажет насколько он силен. Она пожалеет, что оттолкнула его, что предала. Завтра, все завтра. А сейчас нужно подготовить трюм. Не изверг же он в самом деле. Никуда она уже не денется. Алиса, его Алиса.
ЧАСТЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ НЕМНОГО ПРО ВОВУ, НЕМНОГО ПРО ЗАХАРА, НЕМНОГО ПРО ВОЗМЕЗДИЕ. КАК-ТО ТАК!
Пулково бурлил словно муравейник, несмотря на раннее утро вторника. Люди куда-то спешили, бежали, толкались. Мои каникулы подходили к своему логическому завершению. Через три часа самолёт вылетал в Рим, откуда я буду добираться домой. Ностальгия вещь хорошая, но мне хотелось погреть косточки. А в Питере, через день дожди, а потом духота. Но зато здесь был Захар.
За последнюю неделю я смогла к нему привязаться. Он сдержал свое обещание, никакого секса. Конечно, отношения наши были далеки от платонических, но было в этом что-то правильное, как бы глупо это не звучало. И за это время он ни разу не пытался меня поцеловать по-настоящему.
Я вся трепетала от его легких прикосновений, моя душа болела от одной мысли, что не увижу его больше. Но я хотела домой, коим стал маленький город Шилла на самом мыске итальянского сапога.
— Думаю, нам стоит попрощаться здесь, — я остановила его за руку, оторвав от мужчин из команды, которые прилетели вместе с нами.
— Что, Лисёнок, покидаешь нас? — Саня Молотов, штурман, остановился вместе с Захаром.
— Есть такое! — он обнял меня, прижимая крепко-крепко огромными лапищами к себе.
— Как бы Петрович не ворчал, — он указал на менеджера, — ты украсила эти две недели.
— Ты хочешь, чтобы я разревелась здесь? — стёрла я ребром ладони напрашивающиеся слезы.
— Отвали, Сань, — процедил Захар, отталкивая меня подальше от сокомандников. Я только успела помахать ручкой.
— Зачем ты так грубо? — я не пыталась вырвать свою ладонь из его руки.
— Чтобы руки не распускал.
— Ты ревнуешь, Ольшанский? — удивилась я.
— Думаешь, не имею права?
— Дурак ты! — я повисла у него на шее.
— А если я попрошу тебя остаться? — выдохнул он негромко.
— То будешь самой распоследней сволочью. Не заставляй меня делать выбор. Ты мне дорог, я тебе наверное даже люблю, и как бы я ни отрицала, но после тебя все мужики кажутся пресными, — да, слишком смелое признание, но оно принадлежит сильной взрослой женщине.
— И что тогда тебе мешает, если всё так, как ты говоришь?
— А то, что мне нужно объясниться с Арландо. Я пока не могу остаться. Моя душа там, в Италии, а сердце оставляю здесь в Питере вместе с тобой.
— Хорошо, Алис, — согласился он на мое облегчение. — Я не буду тебя уговаривать. Просто знай, что я буду ждать, — он поцеловал меня на прощание в висок и ушёл, не оглядываясь. А я стояла не в силах пошевелиться, понимаю, что может быть, совершаю самую большую ошибку в своей жизни.
Мой желудок отчаянно просил чего-нибудь поесть, а сонные глаза требовали крепкий кофе. До вылета времени ещё было предостаточно, поэтому я решила сначала уважить свой организм.
Кафе попалось на глаза неожиданно, оттуда пахло свежесвареным тонизирующим напитком. Мммм! Устроив рюкзак поудобнее на спине, я поплелась в сторону приглашающей вывески. В здании сейчас немного опустело, поэтому мне не приходилось совершать маневры между снующими туда-сюда пассажирами и провожающими.
— Тихо, — услышала я за спиной, не успев дойти до желаемого помещения всего несколько шагов. Голос был знаком, даже слишком. Что-то твердое упёрлось мне в бок, и я услышала щелчок предохранителя. Это пистолет? Черт, это пистолет. Какого хрена тут происходит?
— Заорешь, я выстрелю. Предпримешь попытку освободиться, я выстрелю. Попытаешься сбежать, я выстрелю, — голос звучал жестко и был слишком убедителен для того, чтобы моё тело парализовало от страха.
— Вова, ты что творишь? — говорить было тяжело, как впрочем, и думать.
— Час расплаты, дорогая, — от смеха, который он издал, по спине вдоль позвоночника пробежал холодок. Я хотела было еще раз возразить, но оружие прижалось к моему телу плотнее, вызывая легкую боль.
— Топай, дорогая! У нас впереди долгая дорога.
* * *
Если есть на свете справедливость, то это как раз она. Внутри всё свербело от чувства удовлетворённости. Вова вышагивал рядом с Алисой, а в глазах плясал огонь неимоверного счастья. Сколько лет он мечтал об этом моменте, когда он сможет отомстить. Эту маленькую мысль он вынашивал, холил и лелеял такое долгое время, что поставил ее своей самой главной целью.
Всю свою сознательную жизнь Володя Краснослободцев мечтал вырваться из того места, где вырос. В маленькой деревушке под Псковом было только два варианта, либо спиться и сдохнуть под забором, либо идти работать в поле и тоже спиться, а дальше направление известно. Семья была у него большая. Он был средним ребенком, от того и научился рано самостоятельности. А что? Мамка на работе, а он вместе с двумя сестрами, которые были ему погодками, присматривал за малыми. Отец даже если и получал нечастый выходной, то на шоблу отпрысков в количестве шести штук внимания совсем не обращал. Иногда только, если необходимо было помочь по хозяйству.
Поэтому Вовка никогда не чувствовал себя чем-то обязанным родителям. Им главное было,