и наконец нашел. Вот оно!
Столяров! Александр Дмитриевич. Год рождения… Нет, это не совпадение и не однофамилец. Что же это? Что ж вы тут толком ничего не пишите, какую роль в группировке играл Столяров? Эх, блин, кто ж это дело вел, навешать бы ему по шее! Не дело, а недоразумение. Интересно, этот горе-следователь Лопатин еще трудится или уже на пенсии кайфует?
Лопатин еще трудился, и хотя звание у него было теперь повыше, кабинет попросторнее, но встретиться с Андреем он согласился.
— Ну, было дело, я тогда только универ окончил, вот на меня и валили все что ни попадя. Тухляк всякий. Но по этой группировке я не один работал. На меня скинули дело Фролкина, но по нему ничего толком соорудить не удалось, он тогда выкрутился, — откинувшись на спинку кожаного рабочего кресла и вольготно разложив по плечам обрюзгшие с годами щеки, делился Лопатин. А Андрей, глядя на него, отчего-то думал, что дело Фролкина развалилось неспроста, уж как-то больно неловко оно было составлено, словно шито белыми нитками, словно купюры между листами дела просвечивали. Видно, помог кто-то Фролкину выпутаться. А ведь если вчитаться, то на нем не менее трех трупов, и доказать его причастность вполне можно было, вполне.
Но Андрей явился в высокий кабинет не для того, чтобы читать морали или разбираться в старых прегрешениях недобросовестного коллеги. Его интересовал Столяров.
— Столяров? — вертя в руках копию страницы дела, соображал Лопатин. — Столяров… — Гм. Ах да, вспомнил. Короче, он был то ли одноклассником Фролкина, то ли другом детства, тот его вроде как хотел задействовать, но, видно, не успел, мы их тогда взяли, а по делу он сперва как свидетель проходил, а потом выяснилось, что он толком ничего еще и не знал.
— Друг детства, говорите? Очень интересно.
Вот она, связь Кулебина и Щелокова! Друзья детства. Чем это может помочь в раскрытии дела, Андрей пока не понимал, но такая связь — уже кое-что. Надо бы вызвать к себе любезного и законопослушного господина Столярова и побеседовать с ним для начала. Вот что.
Столяров заехал к Андрею после работы. Как всегда вежливый, опрятный, с доброжелательным выражением лица. Прямо чиновник новой формации: сытый, холеный, вежливый и абсолютно бесполезный. Ну, насчет пользы это мы еще, конечно, посмотрим.
— Александр Дмитриевич, скажите, вам знаком некто Фролкин Александр Яковлевич?
— Фролкин? Сашка? Вы моего бывшего однокашника имеете в виду? — с удивлением уточнил Столяров. — Знаком, конечно. Только мы уже лет сто с ним не виделись.
— А точнее?
— Когда точно виделись? — Столяров определенно не понимал, что именно интересует Андрея и какое отношение Фролкин имеет к происходящему, или очень хорошо играл, что тоже не исключается.
— Ну, если точнее, году этак в девяносто восьмом, мы тогда только школу окончили, я еще в армию не успел уйти.
— И что вас свело?
— Да ничего особенно. А впрочем, — внимательно взглянув на Андрея, проговорил задумчиво Столяров, — я в школе активно занимался спортом, а именно боксом, был даже чемпионом города один раз. А Фролкин тоже занимался, правда, пятиборьем и вроде еще чем-то, и на этой почве связался с одной компанией, с бандитами, проще говоря. Рэкетом они там промышляли, может, еще чем посерьезнее, я разобраться не успел. Но жил Сашка хорошо, машину себе купил «девятку», куртку кожаную, цепь золотую на шею и вообще во дворе у нас считался крутым. Он старше меня был года на три, мы в одном подъезде жили, в одной школе учились. Ну и вот подошел он ко мне как-то во дворе и говорит, ты, мол, Сашка, парень здоровый, спортивный, нам такие нужны, не хочешь бабла поднять полегкому, ну или что-то в этом роде. Я дурак молодой был, да и время, сами понимаете, в общем, он меня познакомил с какими-то людьми. С бригадиром, наверное, я не знаю. Порекомендовал, взял с собой на какую-то гулянку с водкой и девочками, вроде как все круто было, но противно, мне еще тогда не очень это все понравилось, но я хорохорился, как же, крутыми все стать хотят. Потом он меня на какие-то разборки взял, мы там с кем-то дрались, а может, и просто били кого-то, наверное, деньги выбивали. Было как-то мерзко, но я уговаривал себя, что так надо. А потом у них неприятности случились, у бандитов этих, на мое счастье. Фролкина посадили, меня пару раз на допросы вызывали, но вроде обошлось, повезло дураку, а тут еще повестка в армию пришла. Мать меня туда с радостью отправила, боялась, как бы я в тюрьму не загремел. Ну, а Фролкина тогда отпустили, и вскоре он куда-то уехал, говорят, за границу, на Кипр вроде. Вот и все.
— Больше вы его не видели?
— Нет.
— А фамилия Кулебин вам о чем-то говорит?
— Нет, вы уже спрашивали меня при нашей прошлой встрече.
— Да, но теперь выяснилось, что Кулебин был зятем вашего приятеля Фролкина, его родная сестра была замужем за Валерием Кулебиным.
— Простите, но она была старше Фролкина, и я с ней никогда не общался и подробностями ее личной жизни не интересовался. Хотя в лицо, конечно, знал. У нас был большой подъезд, девять этажей по семь квартир на этаже, я не всех соседей знал.
— Понятно. Значит, в этот приезд Фролкина в Россию вы с ним не встречались?
— А он приезжал? Нет.
— Скажите, у Фролкина были близкие приятели, которые тогда, в конце девяностых, не сели?
— Я плохо знал его компанию, как я уже говорил, он был старше меня, в юности это важно. У нас были разные компании, — пожал плечами Столяров. — Насколько я помню, был у него друг еще со школы, потом они вроде разошлись, когда Фролкин к бандитам подался. Сергей тогда в институт поступил, но до этого они всю жизнь дружили, сколько я помню.
— Как полное имя этого Сергея?
— Борисов Сергей, он в соседнем доме жил, в девятнадцатом. Квартиру, уж извините, не помню.
Не густо.
С Сергеем Геннадьевичем Борисовым Андрей встретился в его офисе. Небольшая фирма, занимающаяся загородным домостроением, располагалась на выезде из города, в маленьком симпатичном домике на территории выставочного комплекса. Судя по рекламе, именно такие домики и предлагала своим клиентам фирма в нескольких вариациях, от совсем крошечных до настоящих особняков.
— Это вы из полиции? Проходите. — Борисов сам вышел навстречу гостю. — Присаживайтесь, слушаю вас.
— Я по поводу Фролкина.
— Да, вы говорили. Но, признаться, не понимаю, почему вы обращаетесь ко мне. Мы давно уже не приятели, даже не помню,