class="p1">Лезвие мягко входило в плоть по самую рукоять, кромсало ее снова и снова. Где-то там же у Антона оставался шрам с прошлого года. А теперь — последний штрих. Нож вспарывает живот парня, оставляет длинный и глубокий разрез. Обольский больше не кричит. Не может. Теперь из его горла, булькая, выталкивается кровь, ещё больше крови. Она заливает собой весь пол небольшой курилки. Свет тускло мигающих электрических ламп отражается в бескрайнем бордовом озере. Убийца отступает к двери прежде, чем кровь успевает дотечь до его ботинок. Нечего оставлять следы.
Остекленевший взгляд. Внутренности, вывернутые наружу. Именно таким Соня находит Антона через несколько минут. По коридорам разносится девичий визг.
========== Глава 13. День после. ==========
Субботним утром Кала еле разлепила веки. Привкус во рту был омерзительным, горло страшно сушило. Неделю назад она обещала себе поменьше пить, но, знаете ли, теперь многое изменилось. Вернее — вернулось на прежние места. Вернулась та Кала, которая желала лишь успеха, которую более ничего и не волновало. Лишь слава и влияние. Никаких мужиков. Совершенно.
Да-да, давай, утешай себя, девочка.
Вчерашний вечер Чопра провела с семьей. Она приехала к родителям сразу, как освободилась от масочных дел, и почти с порога рухнула в объятия матери. Вимала сильно беспокоилась за свою девочку, ведь та плакала и плакала, как неугомонная, но при этом молчала, как рыба. Ничего не рассказывала о том, что у нее приключилось. Кала всегда была стойким оловянным солдатиком. И только вино помогло разговорить ее. И то — отчасти. Вимала не сходила с ума из-за религии, как некоторые, и потому могла позволить себе пару бокалов. А вот ее дочь опустошила всю бутылку. Старшая Чопра долго гладила младшую по густым темным волосам, пока та вываливала ей все как есть. Мать ведь ничего не знала. Ни об участии Калы в «Маске», ни об ее новом романе. Они вообще редко говорили по душам. Не потому, что девушка не любила свою маму, а потому, что они были слишком далеки друг от друга. Вимала хоть и могла выпить вина, все равно часто толкала речи о том, что боги будут милостивы к нам лишь в случае, если мы будем идти по верному пути. Ее расстраивало то, что Кала так жестко отзывается об их культуре, об их родине. Она ведь даже хинди толком не знала. Настолько потеряла любые ориентиры, отдавшись низменным желаниям и порокам.
После всех этих разговоров Кале снова снилась какая-то удушливая, цветастая бредятина про богиню. Благо, что в этот раз она даже не запомнила это видение, в памяти всплывали лишь отдельные фрагменты, в которых Махадеви продолжала гневаться на свое непокорное дитя.
Это утро встретило ее головной болью и таким густым запахом специй, что в носу запершило. Чопра приподнялась на локтях, но тут же с хриплым стоном плюхнулась обратно на подушку, поймав «вертолет». Рядом лежал телефон. Девушка аккуратно повернулась на бок, попыталась включить гаджет, но наткнулась лишь на черный экран. Ах, точно. Тот разрядился ещё тогда, когда Кала ехала в такси к родителям. Она ведь и забила на этот факт — ждать сообщения ей было не от кого, кроме работодателей, которые, по идее, пятничным вечером ее беспокоить не должны были. Борясь с тошнотой, Чопра потянулась к валяющейся на полу сумке и выудила оттуда зарядное устройство. Подключила к сети. Вскоре включился и телефон.
На него тут же посыпались уведомления. Кала лениво пролистывала их, не особенно вчитываясь, пока вдруг ее сердце не пропустило удар при виде одного имени. Ей написал Лёша. Причем — ещё вчера. Трижды. Чопра прерывисто выдохнула. Открыла чат и замерла. Он хочет с ней встретиться? Значит — не все потеряно, да?
Вот, как легко сбить с тебя спесь, девочка.
«Я могу приехать к тебе сегодня, если ты не занят».
И затем девушка все же вылезла из постели. Ее комната в родительской квартире осталась такой же, какой и была в ее подростковые годы. Здесь ничего не напоминало об Индии, в отличие от остальных комнат. На стенах висели распечатанные фото с Тайрой Бенкс, Наоми Кемпбелл, Синди Кроуфорд. Оглядев свое собственное святилище великих моделей, Кала вышла в коридор. И мать, и отца она нашла на кухне. Та была достаточно просторной, представляя из себя сразу и столовую. Светлые оттенки, длинный деревянный стол, в углу — что-то вроде домашнего храма. Украшенные яркими цветами, на младшую Чопру словно пялились мурти Кали и Шивы. Поежившись под взглядами статуэток, девушка присела на свободный стул. Отвыкла она от всего… такого.
А ещё — теперь было стыдно перед родителями за вчерашнее жевание соплей.
— Держи, солнышко, — Вимала поставила перед дочерью миску со сладкой кашей и чашку чая. На небольшом блюде рядом лежали рисовые лепешки — роти. — Тебе обязательно нужно подкрепиться.
Отец, Амар, как-то странно оглядел Калу, вначале не собираясь ничего говорить, но затем все же выдавил из себя:
— Доброе утро.
Дочь лишь пару раз кивнула, как болванчик, и уставилась в тарелку. Есть совершенно точно не хотелось, но вот от чая она не откажется.
— Простите, что так неожиданно ворвалась к вам, — пристыженно пробормотала Кала после пары глотков.
— Ты что это? — Вимала улыбнулась. — Мы всегда тебе рады. Так давно не собирались вместе за одним столом. Ты кушай-кушай. Я, конечно, все понимаю, ты у нас модель, но мне больно смотреть на то, как ты исхудала.
Отец хмыкнул и нахмурился. Потёр щетинистый подбородок и затем изрек:
— Сегодня утром нам позвонил Джэйдев.
Калу передернуло. Неужели Бхат решил вмешать в их разборки семьи? Вот козел.
— Да? — она принялась размазывать ложкой кашу по стенкам миски. Всегда делала так детстве, когда не хотела есть. — И что он хотел?
— Я не знаю, но голос у него был очень обеспокоенный, — продолжил Амар. — Я разрешил ему приехать.
Теперь младшая Чопра напряглась всем телом, сжала ложку в пальцах до побелевших костяшек. Ей совершенно точно не хотелось видеть Джея. Особенно сейчас. Если Кала решала, что на кого-то злится, то стояла на своем до конца. Нужно убраться отсюда, пока Бхат не приехал.
— Я думаю, он должен быть с минуты на минуту, — дополнил отец, отрезая дочери любые пути отхода. Словно мысли прочёл.
— Посидите у тебя в комнате, мы мешать не будем, — захлопотала мать, параллельно делая погромче звук на телевизоре.
— Убийство просто поражает своей жестокостью, — послышался голос телеведущей. — Виктор Васильев, следователь, ведущий дело, пока отказался давать какие-либо комментарии. Убитый, Антон Николаевич Обольский, двадцати восьми лет, был