Читать интересную книгу Эпицентр Тьмы - Алексей Махров

— А что это за «первоколхозники» такие? — поинтересовался.

В ответ Никольский достал из командирского планшета закатанную в пластик старую фотографию.

— Вот, майор, это и есть первоколхозники. Этот снимок сделан почти сразу после основания Столовой.

На фотографии стоят и смотрят в объектив полтора десятка крепких, серьезных мужчин. Все с оружием, хотя оружие не самое лучшее: у пятерых карабины СКС, у двоих — охотничьи ружья, причем у одного из них — простая двустволка. Одеты первоколхозники кто в старенький, вытертый камуфляж, кто — в еще более старую советскую военную форму без погон.

— Все они в еще дотемные времена имели боевой опыт, прошли так называемые «горячие точки», — продолжает Петр Сергеевич. — И когда империалисты США нанесли удар, когда государство Россия перестало существовать, первоколхозники решили, что нужно держаться вместе. Они приехали в Первую усадьбу, в те времена — деревню Ручейки. Дело в том, что один из первоколхозников, Семен Кузнецов, был уроженцем той самой деревни, и у него был там дом.

Затем Никольский кратко пересказал нам историю создания колхоза.

Первоколхозники были ребята серьезные, не хуже дедафгановских соратников. Через пару месяцев в Ручейки заявились бредуны. Это были ранние, совсем тогда дикие бредуны, больше похожие на бандитов. Первоколхозники, не говоря худого слова, перестреляли всю стаю, но вскоре в деревню приперлись другие твари, и все пришлось повторять сначала. Так продолжалось года три-четыре, пока даже самые тупые бредуны не поняли: ходить в Ручейки — себе дороже выйдет!

К тому времени число первоколхозников несколько уменьшилось, но зато к ним присоединились новые люди, также обладавшие боевым опытом. И первоколхозники решили: построить на перекрестке трассы М-1 со второстепенной дорогой Столовую, вокруг которой будет ЗАКОН.

Сказано — сделано. Отныне в Столовой мог найти приют любой человек, и кто бы его ни преследовал, пока пришедший не нарушит законов первоколхозников — он под защитой. И драться за него будут насмерть…

С тех времен и стоит в центре колхоза «Предприятие общественного питания Столовая № 1». Двухэтажная коробка с бетонными стенами метровой толщины и узкими окнами-бойницами. Не раз и не два она выдерживала настоящие штурмы, но выстояла. Не одного и не двух товарищей похоронили под залпы первоколхозники. Но время шло, людей становилось все больше, и первоколхозники поняли, что надо расширять район своего Закона. Тогда-то и создан был колхоз имени товарища Сталина, в котором сейчас больше семидесяти тысяч колхозников.

— А почему Столовую? — спросил я. — Почему не какой-нибудь клуб?

— Тайна сия великая есть! — рассмеялся Никольский. — Я ведь сам забрел в те места уже после основания этого почтенного заведения и просто принимал его существование как должное. Но… может быть, оттого, что все первоколхозники были здоровыми мужиками и очень любили хорошо пожрать?

— Смотрю, вы и теперь свято блюдете традиции! — я с улыбкой кивнул на шикарный по нынешним временам стол. И Никольский весело расхохотался.

Потом я вкратце рассказал им о штурме Электрогорска, предательстве председателя Бабицкого, новой инициативе югоросской армии по созданию на базе города форпоста.

— Перестраховываются! — резюмировал Никольский. — Не те в Пионерии ресурсы, чтобы с Южными областями полноценную войну вести! Вот смотри!

Он достал из сумки и разложил на столе, широким жестом сдвинув в сторону тарелки, крупномасштабную карту России.

— Они там, в Пионерской республике, до сих пор дорогу в Артек ищут?

— Не знаю! — честно ответил я. — Давно на… Родине не был.

— Обратились бы к нам, мы бы и дорогу показали, и картами снабдили, даже проводников и транспорт на часть пути обеспечили бы, но что дальше? Ведь там — Украинская республика, власть в которой захватили уклонисты. Они не то что не пустят пионеров в Крым, но, скорее всего, попытаются просто уничтожить, чтобы не допустить утечки стратегически важной информации к потенциальному противнику и чтоб остальным было неповадно…

Помолчав, он продолжает:

— Крыма уклонисты пионерам без боя не отдадут. А большого боя против Украины… Если бы они были одни, то, может быть, пионеры и справились. Даже несмотря на то что на Украине проживает примерно в десять раз больше населения, чем на севере, и что они значительно превосходят их в техническом оснащении.

— Но в Пионерии почти каждый житель — боец! Да и Красная Армия может выставить значительное количество людей и техники! — возразил я. — А на Украине?

— Хм… Я давно подозревал, что Красная Армия — дочернее предприятие Пионерской республики, — непонятно ответил Никольский. — Да, у вас каждый мужчина, — он покосился на Катю, — да и женщина — боец! И по совместным боям за Псков я знаю, что вы ребята безбашенные и без колебаний, все, как один, готовы идти в самый страшный, самый отчаянный бой, и если понадобится, то и отдать жизнь. Такая армия не может потерпеть поражения. Даже от более сильного противника. Так что с одной Украиной вы бы справились. Тем более что мы — советские колхозники — не остались бы в стороне. Пусть нас еще меньше, чем вас, но у нас есть более современное оружие, а наши люди не уступят вашим в силе духа. Но! Украинские уклонисты заключили военный союз еще с тремя республиками, народы которых также стенают под властью уклонистов и перерожденцев. Это Югороссия, Болгария и Сербия.

Называя республики, Петр Сергеевич обводит пальцем их территории. Да-а, с такой ордой пионерам, даже совместно с Красной Армией, действительно не управиться… Да и не нужно, наверное. Зачем воевать со своими?

— Всего в них проживает более двадцати миллионов человек, что дает мобилизационный ресурс около трех миллионов боеспособных призывников, — продолжает свою лекцию Никольский. — Кроме того, Украине и Югороссии принадлежат остатки Советского Черноморского флота, в составе которого имеются корабли, способные нанести серьезный ракетный удар по удаленной цели. Простите, ребята, но в случае столкновения с так называемым Союзом Южных Славян вы обречены. А погибать без шансов на победу…

— Я в последнее время довольно тесно общался с югоросскими военными! — сказал я. — И, знаете, они отличные ребята! Думаю, что русские люди с русскими людьми всегда смогут договориться!

— Ну, не знаю, не знаю, — с сомнением покачал головой Никольский. — Договориться с уклонистами…

— А, кстати, кого вы так называете? — поинтересовался я.

— Ну, как тебе объяснить… — задумался Петр Сергеевич. — Мы вроде как решили СССР восстанавливать. Ну и предлагаем всем добровольно вступать в союз. Но большинство своего счастья не понимает и уклоняется. В общем, уклонисты — это те жители бывшего Советского Союза, кто не желает его восстановления, кто предал дело Сталина и первоколхозников.

Панкратовы удивленно хлопали глазами — им явно ничего не говорило такое название, как СССР. А Никольский после паузы начал говорить… Ох, лучше бы мне этого и не знать. Оказывается, колхоз имени Сталина находится с Украинской республикой в весьма напряженных отношениях. Некоторое время тому назад колхозники ездили на Украину «уговаривать добровольно вступить в СССР». В результате последней поездки произошло самое настоящее сражение, которое обошлось обеим сторонам очень дорого. Колхозникам перепало так, что они еле-еле уползли восвояси, «харкая кровью, сплевывая зубы и обещая, что в следующий раз они — ух!..». Короче: колхоз потерял убитыми человек пятьдесят, ранеными — втрое больше. Точные потери украинской стороны не установлены. Украинские уклонисты попытались было ответить, и на колхозников двинулась целая армия тысяч в восемь, с танками, артиллерией и даже одним вертолетом. Вертолет этот теперь у колхозников, они его почти починили. И два танка — тоже. Но с тех пор украинцы держат на своих северных границах усиленные части, якобы для защиты от диких бредунов, а на самом деле — колхозников боятся…

Я малость офигел. Натурально они там, на Вязьме, грибочков переели. Или на солнце перегрелись. Или радиация дала такой странный эффект. Если это те самые «перекосы», о которых упоминал Рогозин, то Пионерская республика в сравнении с колхозом — анклав пацифистов-утопистов.

— Да-а-ааа, дела, — только и смог сказать я. А про себя подумал: «И что им на месте не сидится? Боюсь, что мне с этими ребятами не по пути — уж чересчур агрессивно они свою веру насаждают».

На протяжении всего разговора Постников внимательно всматривался в мое лицо и вдруг спросил:

— Слушай, браток, а ты в Пскове никогда не бывал?

От удивления я чуть было не поперхнулся горячим чаем:

— Бывал… то есть был… один раз…

Он усмехнулся, отчего его испещренное лоснящимися пятнами лицо приобрело жутковатый вид: