вечно голодные и злые. Уехали с утра, говорят, сидите дома, а при малейшей опасности звоните на сотовый.
— Ты их кормить будешь, а они тебя потом… — начала я, потом решила не нагнетать обстановку, и вышла на крыльцо.
Май в этом году выдался на редкость теплым, буйство зелени в саду радовало глаз, беседка, обсаженная сиренью, казалась оазисом спокойствия и безопасности. Прихватив свой кофе, туда я и направилась.
Не успела сделать пару глотков, как с той стороны забора послышался шум подъезжающей машины, и через просвет в туях я увидела красный внедорожник, припарковавшийся возле наших ворот. Двери захлопали, а после этого открылась калитка и на дороге к дому показались две девицы весьма примечательного вида. Во-первых, были они похожи, как близнецы: высокие, худые, в платьях, едва прикрывающих зад и на шпильках. Различить их можно было только по цвету волос: одна была рыжей, вторая — жгучей брюнеткой. Пока я размышляла, как же на таких шпильках можно ездить за рулем, девицы приблизились к дому, а заметив меня, помахали и через газон заспешили к беседке.
«Наверное, хозяйка с сестрой. Надо же, неудобно как, в доме бардак, а я тут расселась, кофе пью. И вообще, знают ли они, что тут гости?» — все это пронеслось в моей голове, пока девицы уныло ковыляли, застревая в траве каблуками.
Я вышла им навстречу, попытавшись выдать свою лучшую улыбку:
— Добрый день! А вы, наверное, хозяйки? Вы уж извините нас за вторжение, мы, собственно, ненадолго. И вообще…
— Привет! — буркнула та, что была брюнеткой. Рыжая махнула рукой, и с облегчением плюхнулась на скамейку возле беседки.
— Ну, ты и забралась, — с обидой в голосе сказала она. — Еле нашли тебя.
— А зачем вы меня искали? — осторожно спросила я, начиная понимать, что сестра Алексея вряд ли бы занималась моими поисками. Кого это принесло?
— Поговорить надо, — брюнетка достала сигареты, щелкнула зажигалкой и затянулась. — Я Ленка, а это вот Марина. Неужели не узнаешь?
— Вы любовницы Бориса! — осенило меня. Наверное, я произнесла это с такой радостью, что девицы удивленно на меня покосились. Радовалась я, конечно, не тому факту, что у Бориса были любовницы, а тому, что, наконец поняла, кто это. Больше всего на свете я не терпела неизвестности.
— Ага, любовницы, — кисло протянула рыжая, тоже закуривая. — Бывшие, то есть. И перекрестилась. Все-таки последнее время меня окружали очень набожные люди, что вселяло надежду на светлое будущее.
Тут на крыльцо выползла Пелагея в переднике и с полотенцем через плечо. Услышав про любовниц, она презрительно скривилась и даже плюнула, но подошла ближе и навострила уши.
— Чем обязана? — решила я проявить гостеприимство. — Может, чаю?
— Не надо, мы ненадолго, — порадовали гостьи. — Тут вот какое дело. Нам проблемы не нужны, Борис уже год как того, с чего к нам вдруг стали цепляться?
— В смысле цепляться? — удивилась я.
— Да на днях тут одни приехали, мы как раз от парикмахера выходили, ну и в машину нас сунули. Привезли в какую-то квартиру, все про Бориса спрашивали. Тут рыжая потрогала глаз, и я заметила, что под толстым слоем косметики у нее имеется внушительного размера синяк.
— Вас что, били? — ахнула я.
— Мало били, — злорадно прокомментировала Пелагея, устраиваясь в плетеном кресле напротив меня. — Никакой совести у людей нет, прелюбодейки! Еще и явились.
— Короче, Соня, ты им скажи, что мы ничего не знаем, не при делах то есть. Да, был грешок, с Борисом встречались, но про его дела никогда не говорили. За что теперь страдать-то? — заныла рыжая.
— Вы с ним вдвоем встречались? — полюбопытствовала Пелагея.
— Сначала Ленка, потом я, — беззлобно ответила рыжая. — А что, я не в обиде, Борис хороший был мужик, не жадный, машину подарил. А что потом на подругу переключился, так я и сама рада была, надоел он мне. Я как раз с Олежкой познакомилась, он у меня красавец, и не пьет почти, косая сажень…
— Давайте без подробностей, — перебила я, — лучше расскажите, что эти люди у вас спрашивали?
— Ну, я и говорю, с Олежкой познакомилась, а Маринка с Борисом стала встречаться. Но меня все равно пару раз звали с собой в ресторан, ну и в баню, разумеется. Борис своего начальника охраны брал, Костю Зверева. Ну и меня вроде как для компании. Только я с ним ничего общего иметь не собиралась, нужен больно. Жадный, да и глаза у него злющие. А вот мой Олежка…
— Короче, спрашивали они в основном про Бориса и про Костика, ну, Зверева то есть. — Чернявая решила прервать подругу, видимо, опасаясь, что рыжая слишком увлечется описаниями достоинств Олежки. — Еще про тебя выпытывали, не жаловался ли Борис на жену, не собирались ли разводиться. Чего бы им у тебя не спросить?
— И то правда, — вклинилась рыжая. Что мы можем рассказать? Ну да, встречались, и Зверева он постоянно с собой таскал. Но при нас про дела не говорили, это уж они сами, если мы отойдем, или в бассейне, к примеру. А Зверев этот все Бориса пугал, тот прямо трястись начинал. Что-то про долги, про завод, мол, грохнут тебя не сегодня-завтра, хорошо, что у тебя есть я, а то охрана твоя никуда не годится.
— Цену себе набивал, в друзья Борьке все метил, — встряла рыжая, — типа он крутой, а сам… Не уберег Борю, и сам погиб. Вот она, судьба, каждому по заслугам. А я Олежку встретила, скоро свадьба у нас.
— Со страху ли с испугу ли женилось чучело на пугале, — продекламировала Пелагея, пиная ногой мячик Моти, а я, цыцнув в сторону родни, в надежде спросила:
— А про деньги они при вас и правда не говорили?
— Да какие деньги? Борька последнее время сам не свой был, все шифровался, вообще говорил мало, больше пил. Да и встречались мы редко, — протянула Маринка. Я еще подумала, что Борька отделаться от меня хочет, а оно вон как, — поежилась она. — А если бы я с ним в машине ехала в тот день?
— И поделом тебе было бы, нечего с женатыми мужиками шарахаться, — опять принялась наседать Пелагея.
— Тихо, — опять шикнула