Сейчас такие спокойные и миролюбивые, что даже не верится.
Только сонные. Потому что закрываются постепенно, руки вжимают ее в мужское тело плотнее, она снова утыкается носом куда-то в грудь, а Костя фиксирует ее темечко подбородком.
Проходит буквально минута, и Агата чувствует, что дыхание Кости выровнялось, хват чуть ослаб… Он задремал.
С включенным ночником. Поперек кровати. Без подушки, поверх одеяла. С отброшенным куда-то в сторону снимком будущего ребенка и с ней в обнимку.
Хороший такой. Искренний. Ласковый. Самый лучший просто.
Агата шепнула:
— Мне с тобой повезло, Кость. Очень… Редко кому так везет… Тебя, вот такого, нельзя не любить. Я же правда обожаю…
Услышала явно остаточное, не совсем осознанное «угу, кончать, я помню», и с улыбкой на губах закрыла глаза, ожидая, когда придет ее сон.
* * *
Утро Кости как всегда началось довольно рано и со сборов. Он курсировал между душем, гардеробной, по спальне, а Агата исподтишка наблюдала за ним.
С одной стороны, тихо радовалась, что когда муж свалит, сама она сможет спокойненько доспать на его половине кровати. С другой жалела, что нельзя доспать с ним вместе.
На кончике языка крутилось возмущение о том, что он зажал ей свадьбу, так хотя бы медовый месяц мог бы обеспечить…
Не где-то на островах, а в этой спальне. Чтобы так же, как было ночью, но на протяжении хотя бы недели. Заниматься любовью, разговаривать, обниматься, целоваться, гладить друг друга, получать удовольствие от того, что они рядом и никуда им не нужно.
Но Агата сдержалась. Оставила замечание при себе. Косте некогда. Он занят. У него азартная игра в политику…
О чем они до сих пор так и не поговорили. Агата не понимала, зачем Косте всё это надо. А он не навязывал болтовню на эту тему. Вполне возможно считал туповатой для таких разговоров. И Агата даже не спорила бы. Ей просто не интересно это всё. И тревожит его стремление в это лезть.
Пусть и понятно, что тащить её за собой на мероприятия он больше не станет — урок усвоил, но всё равно…
Агату передергивало, когда она гуглила фотографии с того приема, читала заметки о Константине Гордееве и первом выходе его жены. Она там выглядела неуместно. Жалась, как дикая. Смотрела остеклевшим взглядом. В публикациях её никто не оскорблял, чего нельзя сказать о комментариях, которые Агата пыталась и вовсе не замечать, но было очевидно — рядом с Гордеевым ожидали увидеть что-то другое. Более Полиноподобное…
То, чем она никогда не будет. Ведь в отличие от шрама, душу отшлифовать невозможно.
— Не спишь? — Агата по инерции следила взглядом за тем, как Костя, уже одетый, приближается к кровати, надевает кольцо привычным жестом, поправляет манжеты рубашки, застегивает пиджак.
Но дальше он по идее должен бы выйти из спальни, а он остался стоять…
Как оказалось, смотрел на неё — лежавшую — задумчиво. Потом задал вопрос, немного наклонив голову.
— Нет.
Голос Агаты прозвучал хрипло. Это были первые её слова сегодня. Но Костю это, кажется, не смутило. Он улыбнулся, наклонился, опустился на постель коленом, приблизился к ней, сделав несколько «шагов» руками, дождался, пока она потянется лицом к его лицу, пока сама поцелует…
Агата в губы, а Костя неожиданно боднул ее носом, подныривая, прикусывая легонько щеку с притворным хищным рыком…
Мужчина рассмеялся, когда Агата ожидаемо пискнула, перепугавшись…
И еще раз, когда долбанула по плечу шутника…
— Рожу раньше времени — сам будешь виноват.
Сказала вроде как зло, но тоже заулыбалась, следя, как он возвращается в стоячее положение, прячет руки в карманы…
— Я поговорить хочу, Замочек.
Говорит, смотрит прямо в глаза…
И вроде делает это далеко не впервые, но именно сейчас Агата чувствует в его взгляде что-то, заставившее её свой опустить. Хотя казалось бы, нечего смущаться…
— Давай поговорим. — Она произнесла, смотря на смятые простыни, провела по ним же рукой, как бы разглаживая. — Вечером? — уточнила, не совсем понимая, зачем её предупреждать. Она ведь всегда готова по сути. Не то, чтобы очень занята…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Переводами сейчас не занимается. Ни уборкой, ни готовкой. Живет на полном пансионе. Из забот — только поездки по врачам, собственные мысли, чтение о будущем ребенке и внимание к Бою. Ну и Костя… Но это ночами, когда он дома.
— Я сейчас хочу, — Костя продолжал смотреть пристально, Агата только подняла свой взгляд — и тут же опустила. Замешкала на секунду, потом кивнула. Была напряжена, пока он молчал, непроизвольно прижимала одеяло к груди, будто защищаясь, хотя от него не нужно… — Я хочу поговорить с тобой о захвате банка, Замочек…
Костя произнес твердо, Агата конечно же замотала головой.
Обернулась одеялом, поднялась с постели, собиралась просто сбежать.
В ванной закрыться, чтобы он понял — разговора не будет.
Обошла кровать, Костю тоже обошла, продолжая мотать головой, успела взяться за дверную ручку и дернуть на себя, когда дверь впечаталась в раму, потому что Костя вжал рукой.
— Я не для того тебе рассказала, чтобы мы это обсуждали, Костя.
Агата поняла, что он настаивает. В её душе заклокотало. Она разозлилась. Хотелось элементарно послать нахер с его любознательностью, но Агата попыталась сдержаться — не рубануть сплеча, а договориться.
Они же учатся… У них же получается вроде бы…
— Агат…
Костя, тепло которого Агата чувствовала спиной, окликнул, она мотнула головой. Мол, не настаивай, пожалуйста.
И он даже сомневался, кажется. Во всяком случае, поведение походило на то, что он не хочет пережать.
Не говорил ничего требовательного. Сначала держал руку на двери, потом опустил на её плечо. Погладил… Прижался губами к нему же…
Это было очень нежно и трогательно. Рушило праведный гнев на раз-два.
— Агат, я люблю тебя, ты знаешь. И поверь, это не любопытство. Но нам правда нужно прояснить…
— Что, Кость? Нечего прояснять, я всё тебе рассказала.
Агата оглянулась, встречаясь с взглядом мужа. Знала, что в её — беззащитность и просьба не колупаться. Видела, что в его — понимание и нежелание это делать. Но он моргает… Снова открывает глаза… И в них решительность.
Очевидная. Заставившая Агату сглотнуть и с силой сжать ручку. А еще опустить взгляд одновременно с тем, как он начал говорить.
Потому что свои реакции она отлично могла предвидеть — будет беситься и колоться сейчас. Не потому, что он в чем-то виноват. Потому, что она настолько не готова обсуждать…
— Я поручил Гавриле разобраться. Давно поручал всё о тебе узнать. Практически с самого начала, но туго шло. Теперь я понимаю, почему. Но не до конца. Мне важно понять пару моментов…
— В чем твоя важность, если не в тупом интересе?
Агата спросила, Костя сжал челюсти на секунду, его это задело, но тоже сдержался. Даже как бы улыбнулся.
— Сначала дело было в тупом интересе. Теперь в безопасности. По официальной информации, которую получил Гаврила, нападавший был один.
Костя сказал, Агата снова вскинула взгляд. Почувствовала, что сердце начинает биться быстрее. Она никогда не интересовалась официальной версией. Ей сказали в это не лезть. Если хочет жить. И не рассказывать неофициальную. Если тоже хочет жить. Но Костя… Ей было важно, чтобы Костя ей верил. Чтобы Костя в ней не сомневался.
— Их было двое.
Агата сказала тихо, чувствуя, что слова еле выходят. Наверное, им действительно лучше бы остаться застрявшими в горле, но…
— Ты спрашивала у Гаврилы про Вышинского, потому что один из двоих был похож на него?
Не ожидавшая получить этот вопрос Агата почувствовала, что тело внезапно начинает бить дрожь. Сильная и необъяснимая.
Она снова нажимает на ручку, она снова хочет сбежать, но Костя не дает.
Разворачивает, обнимает вместе с вжатой в грудь рукой, которой Агата держит одеяло, по голове гладит, утыкается губами в висок…
Четко фиксирует, что попал больно. И очевидно, что он этого не хотел. Ему правда важно разобраться. Но она — важнее.