Сэм краснеет.
— Я Лила, а Кассель действительно спятил. По нему разве не видно? Он чокнутый, сколько я его знаю, а за последние годы, очевидно, совсем съехал с катушек.
Ерошит мне волосы затянутой в перчатку рукой, а я морщусь в ответ.
— Это старый друг. Друг семьи.
— Скоро вечер, ученики вернутся, — вздергивает брови Сэм. — Вам с «другом» лучше бы отсюда выметаться.
— Как себя чувствуешь?
Лила приподнимается на локте. Лежит полуголая со мной в одной постели, и хоть бы что. Привыкла, наверное, бегать без одежды, пока была кошкой, зато я к такому не привык.
— Нормально.
Ребра болят, но уже не так сильно.
Она зевает и потягивается, изгибаясь всем телом, громко хрустят позвонки. Весь мир перевернулся с ног на голову, никаких правил больше нет. А раз так — буду делать что вздумается:
— Эй, в жизни не поверишь: я мастер.
Сэм таращится, разинув рот, а Лила вскакивает на ноги.
— Нельзя ему такое говорить.
— Почему? Я и сам не знал до вчерашнего дня. С ума сойти, правда?
— Мастер чего? — наконец выдавливает сосед.
— Если ты ему и это расскажешь — убью, но сначала — его.
— Вопрос снимается, — машет руками Сэм.
В шкафу, по счастью, осталось кое-что из моих вещей. Натягиваю одежду и бегу в библиотеку. Пора растрясти рабочий капитал.
Спускаемся к угловому магазинчику, ученики там вечно воруют жвачку. Лила берет бутылку шампуня, мыло, огромный стакан кофе и три шоколадки, а я расплачиваюсь на кассе.
— Он хороший парень, — улыбается хозяин магазина, мистер Гадзонас, — вежливый, не ворует ничего, не то что остальные. Повезло вам, девушка, с кавалером.
Смех, да и только. Выходим на улицу, я облокачиваюсь о стену.
— Будешь звонить маме?
— В Карни все сплетники, ты что, не знаешь? — качает головой Лила. — Нет уж. Никто, кроме отца, не должен знать, что я вернулась.
Киваю.
— Тогда давай ему позвоним.
— Сначала приму душ. — Она задумчиво вертит в руках шампунь.
Мои широкие брюки болтаются на ней, рубашка висит мешком. В таком наряде Лила похожа на бездомную бродяжку. Ботинки с высокой шнуровкой откопала где-то на дне шкафа.
Набираю номер такси, та самая фирма, что довезла нас сюда.
— Помыться тебе негде.
— В гостинице.
Неподалеку есть одна, неплохой отель, там останавливаются родители, когда приезжают проведать учеников. Нет, не сработает.
— Поверь, нам двоим комнату не дадут. Наши много раз пытались.
Пожимает плечами.
— Ладно, что-нибудь придумаем. — Вешаю трубку, не дожидаясь ответа.
Во время уборки комнаты в гостинице часто оставляют открытыми. Снять номер, скорее всего, не получится, зато, если повезет, можно бесплатно забраться туда и принять душ.
На парковке сталкиваемся с Одри в компании двух подружек — Стейси и Дженны. Стейси показывает мне средний палец, а Дженна пихает Одри локтем. Не надо бы на нее смотреть, но все равно смотрю. Моя бывшая девушка поднимает голову, но глаз не видно.
— Знаешь ее? — интересуется Лила.
— Да. — Поворачиваю в сторону гостиницы.
— Симпатичная.
— Да. — Засовываю руки в перчатках поглубже в карманы.
Лила оглядывается.
— Готова поспорить на что угодно: у нее есть душ.
Когда мошенничаешь, необходимо помнить и еще кое-что — тоже мама научила: гораздо легче обмануть простачка, если предложение исходит не от тебя, а от кого-то другого. Именно поэтому в большинстве случаев требуется партнер.
— Кассель мне столько про тебя рассказывал.
Лила широко улыбается и тут же превращается из подозрительной бродяжки со свалявшимися волосами в нормальную девчонку.
Одри переводит взгляд с нее на меня, не понимая, что за игру мы затеяли.
— И что же он рассказывал? — спрашивает Дженна, прихлебывая диетическую колу.
— Моя двоюродная сестра только что вернулась из Индии. Ее родители живут в ашраме. Я рассказывал про Уоллингфорд.
— Твоя двоюродная сестра? — Одри упирает руки в боки.
Брови у Лилы ползут вверх, а потом она ухмыляется во весь рот.
— А! Не веришь, потому что у меня кожа светлее, чем у него?
Стейси вздрагивает, а Одри заглядывает мне в глаза — не оскорбился ли? В Уоллингфорде не принято говорить о расовых различиях — такая вот политкорректность. Никогда и ничего, будь ты смуглым, черноволосым, рыжим, блондином или таким светлокожим, что просвечивают голубые прожилки вен.
— Да ладно. Мы не настоящие кузены. Моя мать замужем за братом его матери.
У мамы нет никакого брата.
Но я и бровью не веду.
Не улыбаюсь.
Обманываю девушку, в которую, возможно, все еще влюблен, и сам себе не признаюсь, что меня это заводит.
— Одри, — схема отработана до мелочей, — можно тебя на минутку?
— Кассель, — с нажимом произносит Лила, — мне нужно волосы подстричь, принять душ. Пошли. Очень рада была познакомиться.
Она улыбается подругам и хватает меня за руку.
Я вопросительно смотрю на Одри.
— Поговорите, когда он вернется в школу, — вмешивается Дженна.
— Она может помыться в общежитии, — задумчиво отзывается моя бывшая девушка.
— Так мы можем поговорить? — Какой я все-таки подлец. — Здо́рово.
— Конечно. — Одри отвернулась.
Возвращаемся в Уоллингфорд. Лила улыбается во весь рот и беззвучно произносит одними губами: «Класс».
Мы сидим на бетонных ступеньках факультета изобразительных искусств. Одри то и дело заправляет за ухо рыжую прядь, но та постоянно падает на лоб; вся шея покрылась красными пятнами — значит, нервничает.
— Прости меня за вечеринку. — Хочется прикоснуться к ней, погладить по волосам, но я сдерживаюсь.
— Я самостоятельная женщина и вполне способна отвечать за свои поступки. — Она теребит затянутыми в перчатку пальцами серые колготки.
— Я просто…
— Знаю: я напилась, а целовать пьяную девушку не очень-то красиво, да еще на глазах у ее парня. Не самый благородный поступок.
— Грег — твой парень? — Тогда понятно, почему он так завелся.
Одри пожимает плечам и, прикусывая нижнюю губу.
— А я ему вмазал! — Пытаюсь отшутиться. — И никакой тебе дуэли на рассвете. Разочарована? Перевелись рыцари в наши времена.
Она облегченно улыбается — радуется, что я не стал ни о чем расспрашивать.
— Да, разочарована.
— Со мной веселее, чем с Грегом.
Сегодня говорить с ней так легко, ведь теперь я точно знаю, что не убивал девчонку, которую любил. Словно камень с плеч свалился. Как, оказывается, прошлое на меня давило.