Димитри пожал широкими плечами, расстегнул и снял пиджак. Он бросил его на сиденье машины, за пиджаком последовал галстук. Потом он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и, не торопясь, вернулся к Джоанне.
— Почему вас интересуют болезни, доставляющие людям столько страданий? — спросил он, садясь с ней рядом, не опасаясь испачкать травой дорогой костюм. Положив руки на поднятые колени, он, недоумевая, покачал головой.
Джоанна взглянула на него.
— Я считаю ваш труд благодарным, — ответила она, настаивая.
Он улыбнулся, и на этот раз в его улыбке не было насмешки.
— Твоя точка зрения, вероятно, объясняется тем, что тебе известны только некоторые крупные открытия Кюри и Александра Флеминга, — сухо заметил он. — В действительности по большей части моя работа однообразна и скучна. Прежде всего, я физиолог и большую часть времени провожу исследуя образцы культур, пытаясь определить, что обеспечивает их жизнедеятельность. Людям неосведомленным, вроде тебя, все это кажется страшно скучным.
Джоанна наклонила голову.
— На самом деле ты хочешь сказать, что мне трудно понять твой профессиональный язык, — сказала она. — То есть, наука меня ослепит! — Она нахмурилась. — В вашем учреждении есть женщины? Способны они разговаривать с тобой разумно, на равных? — В голосе ее прозвучала нотка мечтательности.
Димитри долго смотрел на нее задумчиво.
— Да, есть женщины-исследователи, работающие наравне с мужчинами, — согласился он. — Но если ты воображаешь, что мой коллега-мужчина ищет общества женщины, чья работа параллельна или соприкасается с его работой, то очень ошибаешься, Джоанна. Поверь мне, когда я выхожу из лаборатории, то меньше всего нуждаюсь в, как бы ты сказала, профессиональном разговоре!
— Разговоре о работе, — с улыбкой поправила она его. Потом вырвала травинку и разрезала ее ногтем. — Что же тогда тебе нужно?
Димитри откинулся назад, облокотившись на локти, вытянув ноги вперед.
— Многое, — тихо ответил он.
— И что именно? — Джоанна подняла взгляд от травинки.
Он посмотрел на нее, прищурившись.
— Думаю, это зависит от того, обсуждаем мы наши духовные или физические потребности, — сухо заметил он. — Почему это тебя так интересует? Мне следует показать такую же заинтересованность и задать тебе такие же вопросы?
Джоанна вздохнула, отбросила травинку.
— Расскажи мне об Афинах, — сказала она, делая вид, что не понимает подтекста разговора.
— Ну да? — сердито пробормотал Димитри, и глаза его вдруг потемнели. — И о чем бы ты хотела услышать? О роскошных экспонатах музеев? О торговых центрах? Национальных садах? Или тебя интересуют ночные клубы? — Он сердито взглянул на нее. — Прекрати со мной игру, Джоанна, мы оба знаем, к чему это ведет…
Джоанна вскочила бы на ноги, но обманчивым быстрым движением Димитри поймал ее за кисть одной руки и удержал на месте, рядом с собой. Потом ласково провел кончиком пальца вверх по ее руке до плеча, наблюдая, как кровь приливает к ее щекам. Джоанне казалось, что у нее не осталось собственной воли, и когда он наклонился и поцеловал ямочку у горла, где отчаянно билась жилка, она осторожно дотронулась рукой до его лица. Но он взял ее руку и прижался ртом к ее ладони, потом стал целовать каждый ее палец, пока они все не показались ей обожженными.
— Димитри! — выдохнула она, протестуя, и он вопросительно заглянул ей в глаза: но выражение его глаз оставалось скрытым густыми ресницами.
Он чуть шевельнул плечом и осторожно оттолкнул ее от себя. Пока Джоанна пыталась собраться и взять себя в руки, он лег на спину в траву, одна рука на лбу как бы прикрывала глаза от солнца.
У Джоанны вдруг болезненно заныло тело. Снова он сумел жестоко встряхнуть ее, играя, как хищник со своей жертвой. Он, должно быть, чувствовал, какую власть имеет над ней, знал, что способен взволновать ее так, как никакой другой мужчина, и все же старался унизить ее.
Она крепко сцепила пальцы обеих рук. Какая же она дура! Почему позволила ему такие вольности в обращении? Почему сразу не остановила его? Она обручена с Джимми, а ведет себя как легкомысленная девушка! Ее охватил стыд. Как может она, хотя и мысленно, сердиться на Димитри за то, что он не стал ее ласкать; ей следовало бы только благодарить его за это!
Димитри медленно поднял руку и потянул ее за прядь волос, привлекая внимание. Она с напускной холодностью оглянулась на него, вопросительно подняв брови. Димитри улыбнулся ей своей открытой улыбкой, без малейшего следа насмешки.
— Что за мучительные раздумья омрачают эту головку? — проницательно поинтересовался он. — Не знаю, почему, но я предчувствую изрядную долю самобичевания!
— Ты так умен, что ни в чем не сомневаешься, да? — с горечью воскликнула Джоанна.
— Не особенно, — ответил он, нахмурившись. — Бога ради, Джоанна, прекрати искать объяснения каждому нашему поступку! Есть вещи, не поддающиеся анализу, я испытал это на себе!
— Не сомневаюсь! — Джоанна поникла.
— Джоанна, — нетерпеливо вздохнул он, — у тебя что, совсем нет разума? — И ухватив пальцами ее нежное предплечье, он потянул ее к себе. Джоанна уперлась в его грудь руками, но он был сильнее и, положив другую руку на ее затылок, силой заставил наклониться навстречу его губам. Долгое мгновение Джоанна мужественно старалась не отвечать на поцелуй, но его губы заставили ее приоткрыть рот, и она уже больше не могла сопротивляться.
Димитри со стоном перекатился, прижав ее спиной к траве, в то время как его губы уже искали нежную кожу ее плеч. Он сдвинул ее платье с одного плеча, лаская губами, а рука в это время гладила изгиб ее шеи. Руки Джоанны, оказавшиеся на его шее, притягивали его все ближе, и она вдруг почувствовала дрожь его сильного тела.
— Ну, это уже на грани безумия! — хрипло пробормотал он. — Я ведь всего-навсего человек, Джоанна… это надо прекратить… сейчас же…
Беспощадным усилием воли он заставил себя оторваться от нее, поднялся на ноги и провел рукой по волосам. Не оглядываясь, большими шагами он направился к «лендроверу». Когда через несколько минут она пришла в себя, он раскуривал сигару дрожащими пальцами. Джоанна подняла руки к волосам, с трудом пригладила их, страшась момента, когда ей придется пройти через лужайку и сесть в машину; и тогда, она знала, он отвезет ее на виллу отца и больше она его уже никогда не увидит. Джоанна теперь понимала, что волнует его так же сильно, как и он ее. Но если для него все ограничивалось физическим влечением, для нее, как она начала сознавать, дело обстояло значительно серьезнее.