в темноте. Подумывала перекусить, но аппетита не было.
Пункт «позвони родителям» можно было вычеркнуть. Она успокоила их, пообещала запереть двери и напомнила, что в заповеднике есть сигнализация.
Нужно поработать. Написать пару новых статей, подготовить предложения по грантам. Или заняться стиркой. Не копить же грязное белье.
Может, загрузить на сайт новые фотографии. Или проверить камеры.
Или, или, или, или.
Она металась, как пума в клетке.
Звук мотора заставил ее повернуться к двери. Персонала не было на месте уже почти два часа, и Мэри должна была запереть за собой ворота на подъездной дороге. У них у всех были ключи, но… учитывая обстоятельства, она вряд ли забыла бы об этом.
Возможно, кто-то что-то забыл и захотел вернуться. Но разве не логично сначала сообщить ей? Позвонить, например.
Малыш издал предупреждающий крик, в вольере для больших кошек зарычала старая львица. Лил схватила ружье. В тот же миг вбежал Фарли.
Ее сердце бешено колотилось, но, к счастью, Фарли сохранял спокойствие.
– Почему бы тебе не вернуться в дом, Лил, а я посмотрю, кто… А! – Он опустил ружье дулом вниз. – Это Купер приехал.
Фарли поднял руку в знак приветствия, когда грузовик остановился и Куп вылез наружу.
– Вот это приветливый прием, – удивился Куп, имея в виду и оружие, и голоса животных, дающие знать, что те начеку.
– Они оповещают о гостях, – пояснил Фарли. – Тот еще концерт, не правда ли? Что ж. – Он кивнул Купу. – Увидимся.
– Как ты проник в ворота? – спросила Лил, когда Фарли проскользнул обратно внутрь.
– Твой отец дал мне свой ключ. Насколько я понимаю, ключи есть много у кого в округе. В таком случае от замка мало толку.
– Ключи есть только у сотрудников. – Лил знала, что ее слова звучат как оправдание – она защищается, потому что испугалась. На мгновение ей действительно стало страшно. – Иначе пришлось бы кому-то постоянно стоять на дежурстве и открывать ворота для остальных. Ты должен был сначала позвонить. Я бы сказала, что все в порядке, и избавила бы тебя от долгой поездки.
– Не такой уж и долгой. – Он вернулся на крыльцо, чтобы забрать контейнер с едой. – Бабушка передала угощение. Курица и клецки. – Он поднял винтовку, прислоненную ею к перилам, и без приглашения вошел в дом.
Стиснув зубы, Лил вошла следом.
– Это мило с ее стороны, и я ценю, что ты привез мне поесть, но…
– Господи, Лил, здесь жарко как в бане.
– Мне было холодно. – Дом и вправду излишне прогрелся, но это ей решать, как комфортно. – Слушай, тебе нет необходимости оставаться, – начала она, пока Куп снимал пальто. – Как видишь, я в тепле и безопасности. У нас обоих был долгий день.
– Да. И я голоден. – Он забрал контейнер из ее рук и двинулся на кухню.
Она едва удерживалась от ругательств, но ее с детства приучили к гостеприимству. Гостей, даже незваных, следовало напоить и накормить.
Он уже включил микроволновку и сунул контейнер внутрь, когда она вошла. «Как будто это я у него в гостях, а не наоборот».
– Курица еще теплая. Подогреется быстро. Пиво есть?
«А еще гости, – с обидой подумала Лил, – должны терпеливо ждать, когда их угостят». Она открыла холодильник и достала две бутылки.
Куп открутил крышку и протянул ей пиво.
– Хорошее местечко. – Он откинулся на спинку стула, наслаждаясь первым холодным глотком, пока осматривался. Компактная кухня вмещала много открытых полок и шкафов со стеклянными дверцами, еще здесь была удобная длинная столешница грифельного цвета. Сейчас они устроились за маленьким столиком, примостившимся в углу перед встроенной скамьей.
– Ты готовишь?
– Когда проголодаюсь.
Он кивнул.
– Как и я. Сделаю себе кухню примерно такой же площади, когда разделаюсь с ремонтом.
– Что ты здесь делаешь, Купер?
– Пью пиво. Через двадцать минут буду есть курицу с клецками.
– Давай начистоту.
Он поднес ко рту пиво, не сводя с нее глаз.
– У меня две причины. Может быть, три. После того, что произошло сегодня, я хотел проверить, как ты. Еще и Джо попросил меня присмотреть за тобой, и я пообещал ему, что так и сделаю.
– Ради бога.
– Я ему пообещал, что присмотрю за тобой, – повторил Куп, – так что нам обоим придется с этим смириться. И еще одно – ты можешь подумать, что после наших прежних размолвок ты ничего для меня не значишь. Ты ошибаешься.
– Неважно, что было между нами в прошлом. Мы живем здесь и сейчас. – Она и себе регулярно напоминала об этом. – Если моих родителей успокаивает твоя забота обо мне, это прекрасно, я не хочу, чтобы они переживали. Но мне не нужна твоя опека. У меня есть ружье, и я умею им пользоваться. Не сомневайся.
– Ты когда-нибудь целилась в человека?
– Пока нет. А ты?
– Когда целишься в человека – все иначе, – сказал он в ответ. – Не так-то просто нажать на курок. У тебя проблемы, Лил.
– Сегодняшнее происшествие не означает…
– Он вернулся к нашему лагерю, пока мы возились с пумой. Он разрезал ножом палатки и выкинул часть вещей в ручей.
Она медленно втянула в себя воздух, борясь со страхом.
– Никто мне не сказал об этом.
– Я решил сказать тебе сам. Он нашел твою рубашку и измазал ее кровью. Это личные счеты.
У Лил подкосились ноги, она тяжело опустилась на скамью.
– В этом нет никакого смысла.
– Попробуем его поискать. Сейчас мы с тобой посидим, поужинаем фирменной курицей и клецками Люси. Я буду задавать тебе вопросы, а ты будешь на них отвечать.
– Почему ты, а не Вилли?
– Его очередь завтра. Моя сегодня. Где твой француз?
– Кто? – Пытаясь понять вопрос, она запустила пальцы обеих рук в волосы. – Жан-Поль? Он… в Индии. Кажется. Почему ты спрашиваешь?
– Вы поссорились?
Она уставилась на него. Ей потребовалась пара секунд, чтобы понять, что он спрашивает не из личного, а из профессионального интереса.
– Если ты думаешь, что Жан-Поль имеет к этому какое-то отношение, то зря. Он никогда бы не убил животное и никогда не навредил бы мне. Он хороший человек, и он любит меня. Или любил.
– Любил?
– Мы больше не вместе. – Она прикрыла ладонью глаза, напоминая себе, что это не его праздный интерес. – Мы расстались до того, как я уехала в Южную Америку. Разошлись спокойно и без ссор; сейчас он в Индии по работе.
– Хорошо. Это достаточно легко проверить. Кто-то еще? Отношения, попытки сблизиться?
– Я ни с кем не сплю, – сказала она категорично, – и никто не пытался закрутить со мной роман в последнее время. С чего ты вообще взял, что это личное?
– Камера, пума, рубашка – твои.
– Камера принадлежит заповеднику. Пума не моя. До нашей встречи она была свободной. А рубашку могли и перепутать.
– Но взяли все-таки твою рубашку. Есть кто-то, кого ты могла сильно разозлить?
Она опустила взгляд и хмыкнула.
– Только тебя.
– У меня железное алиби. – Он достал из шкафа посуду на двоих.
Ее раздражало то, как по-свойски он распоряжался у нее дома. Она не шелохнулась, пока он искал подставки для горячего и ложки. Он же был совершенно спокоен. Просто нашел то, что ему было нужно, а затем занялся раскладыванием еды по тарелкам.
– Вам пришлось преодолеть кучу бюрократических преград, чтобы создать это место, – продолжал он. – Лицензии, зонирование…
– Бумажная работа, политиканство, уплата пошлин. У меня уже была земля