Урсилла наконец прервала своё песнопение и теперь шла молча — тишину нарушало лишь шуршание её юбок. Свет, падавший от её магического жезла, продолжал освещать нам путь.
Потом, когда мне уже начало казаться, что нескончаемые ступени приведут нас в самое сердце Земли, из которого, как гласят легенды, берёт начало всё живое, мы очутились в проходе наподобие коридора, и хотя лестница кончилась, он тоже шёл под уклон. Здесь на стенах были высечены письмена, но при столь тусклом освещении я не мог разобрать, что написано и на каком языке.
Под ногами густым покровом лежала пыль. Но я заметил чьи–то следы и с облегчением вздохнул — значит, мы не первые из тех, кто спускается под землю. И всё же с каждым следующим шагом я всё сильнее чувствовал, что это место не допускает, чтобы в него вторгались без причины. Оно было намного древнее Кар До Прана, в этом я был почему–то уверен, и, скорее всего, соотносилось с временами Первого Века Арвона — эпохой, которую помнили немногие.
— Остановись! — раздался за моей спиной голос Урсиллы. Я так привык к тому, что она молчит, и к безмолвию этого таинственного места, что невольно опешил. — Здесь пойду первой я.
Я прижался к стене, пропуская её вперёд. Мудрая Женщина решительно пошла по подземелью, словно наш долгий путь нисколько не утомил её. Держа перед собой жезл, она добралась до углубления в стене — наверное, это был конец коридора.
Мы прошли под низко нависающей аркой и очутились, как мне показалось, в просторном зале, хотя вокруг по–прежнему нависала бархатистая тьма, а жезл освещал лишь круг на расстоянии вытянутой руки. Мои когти громко зацокали по полу, шаги Урсиллы отзывались эхом. Вокруг не было заметно ни стен, ни каких бы то ни было указателей, но Урсилла продолжала уверенно шагать, как если бы видела дорогу во мраке и знала, куда нужно идти.
Мне было немного не по себе, я ничего не понимал — так это место подавляло сознание. С каждым шагом всё больше сказывалась усталость. Я попытался было по наитию применить свой дар, но не знал, как это сделать. Вокруг не чувствовалось ни скопления зла, ни средоточия добра. Это было место Силы, но такого рода, о каком я никогда не слышал, — ни на что не похожее, если сравнивать с миром, оставшимся наверху.
Меня снова поразил голос Урсиллы. На этот раз Мудрая Женщина разговаривала не со мной. Она издавала странные шипящие звуки, не имеющие никакого отношения к словам в их привычном понимании. Ничуть не напоминали они и песнопения, как немного раньше, на лестнице. Урсилла произносила слова отрывисто, словно обращалась к кому–то невидимому, ждала ответа и потом говорила снова. Но из темноты не доносилось ни звука.
Напротив, на меня вдруг повеяло холодом — казалось, нас накрыло огромной невидимой рукой. Только завывания ветра можно было счесть своего рода ответом на слова Урсиллы.
Рано или поздно наступает момент, когда устаёшь бояться. А быть может, само место Силы, со всеми его неожиданностями и странностями, окружало нас чарами, и страх не мог пробиться в сознание сквозь эту пелену. Я не боялся и не испытывал любопытства. Всё то, что окружало нас, воспринималось отстраненно, как часть иного мира, которому я не принадлежал.
Жезл в руке Мудрой Женщины начал двигаться вверх и вниз, затем слева направо. Теперь его острие излучало яркий свет. Но вот оно коснулось чего–то во мраке — и темнота озарилась вспышкой. Потом появилось свечение слева и справа — и перед нами замерцал островок света.
Теперь мы очутились в ярко освещенном круге. Да, это был именно чётко ограниченный круг. Со всех сторон нас окружали высокие каменные монолиты, на верху каждого из которых было высечено нечто наподобие трона. На них восседали каменные истуканы и смотрели на нас… Но как? Ведь у них не было лиц!
Вместо голов я различал лишь овальные шары. Они были изваяны не из камня, а скорее, из некоей материи, сквозь которую проникал свет и образовывал сияющие сгустки. Из шаров исходило свечение. Словно разбуженное светом от жезла Урсиллы, оно перебегало от одной фигуры к другой, пока не засверкало вовсю.
Над каждым шаром я разглядел как бы головные уборы, не похожие один на другой. Фигуры напоминали человеческие, но были закутаны сверху донизу в свободные одеяния, скрывавшие их очертания. Каждый из истуканов сидел с вытянутой вперёд рукой — я бы назвал это рукой, хотя они больше походили на лапы, потому что грубо высеченные пальцы были еле различимы. В руках они держали какие–то предметы, и этим тоже отличались друг от друга.
У одного в ладони лежал шар, сплошь украшенный рисунками, другой сжимал жезл, правда, не похожий на тот, что был у Урсиллы, у третьего оказался цветок с раскрытыми лепестками. Но тот, на кого смотрела Урсилла, держал в руке человечка — маленького, словно игрушка, на вид мёртвого или ещё не начавшего жить. Вид этого вырезанного из камня человека вывел меня из оцепенения, разрушил чары, под властью которых я до сих пор находился. То, что человек мог служить игрушкой или стать орудием в чьих–то руках, вызвало у меня бессознательный, но яростный протест.
Урсилла опустилась на колено, но не для того, чтобы преклониться перед истуканом, сидевшим напротив неё, а чтобы вытряхнуть из подола все банки, склянки и коробочки, которые она принесла с собой. Её, в отличие от меня, казалось, не удивляли светящиеся шары вместо лиц… Мне же они сразу пришлись не по душе и нравились всё меньше и меньше.
В самом центре освещенного круга возвышалась каменная жаровня. В ней были пепел и зола — значит, Урсилла не в первый раз является сюда по своим делам. Она играет с могуществом, которое лучше не беспокоить. Но это были не Тени и не Сила… Что же тогда? Нечто странное и первобытное, выходящее за рамки Добра и Зла, существовавшее ещё во времена наших предков, кому было неведомо, что такое граница Света и Мрака, ибо люди были тогда заняты лишь бесконечными войнами. Потревожить такую Силу — на это решится не каждый! Только непомерная гордыня могла привести в это место Урсиллу, ничего более, и от этого меня переполняли теперь презрение к ней и безотчётный страх.
Мне хотелось поскорее выбраться отсюда. Но этого я сделать не мог, ибо по–прежнему был заточён, как в темницу, в тело леопарда. Я переводил взгляд с одной каменной фигуры на другую — меня поневоле притягивала смена цветов и оттенков, игра света.
Я медленно кружил вокруг Урсиллы, которая была занята своим скарбом, как вдруг мне показалось, что я слышу (не ушами, нет, а сознанием, как тогда, когда со мной разговаривал Оборотень) отдалённый шёпот, который невозможно было разобрать.
Урсилла наконец что–то нашла среди своих вещиц, направилась к жаровне и высыпала на неё горсть сухих трав с такой осторожностью, словно боялась выронить хоть единую травинку. Потом Мудрая Женщина отёрла ладони о платье и в первый раз за всё это время подняла на меня глаза.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});