Через 10 дней после Октябрьского переворота 1917 года манатейный монах Никон (Беляев) был посвящен во священника. Он по-прежнему работал письмоводителем в канцелярии, но уже не монастыря, а сельхозартели «Оптина пустынь», под видом которой еще пыталась держаться обитель. Все невзгоды советской власти о. Никон переносил с великим терпением, зная, что посылаются они для испытания веры и укрепления на крестном пути. Монахов в Оптиной оставалось всего человек пятнадцать, и, чтобы поддержать «артель», приходилось работать так много, что на богослужения часто просто не хватало времени. Каждый день ожидали изгнания, ареста, тюрьмы, ссылки, смерти.
17 сентября 1919 года о. Никон был арестован и без предъявления обвинений заключен в Козельскую тюрьму. Но на этот раз Бог миловал — он вернулся в обитель и стал принимать посетителей, переняв старческую традицию.
О. Никон был мудр и рассудителен не по годам, проповеди его были сильны твердой верой в Бога и Его Промысел, а потому действовали на души слушателей примиряюще с постигшими Россию бедствиями.
В 1923 году, когда и артель была упразднена, а бывший монастырь перешел в ведение «Главнауки» и кал исторический памятник был переименован в Музей «Оптина пустынь», о. Никон продолжал принимать всех нуждающихся в его духовной помощи: стали собираться не в храме, а, как правило, в больничной кухне, там служили и всенощные. О прозорливости его уже и в это время свидетельствуют его духовные чада. Он говорил всегда прикровенно, часто иносказательно. И только когда событие совершалось, человек понимал, что означали притчи о. Никона. Однажды приехала из Гомеля в гости к своим сестрам — шамординским послушницам — молодая девушка, которой о. Никон предсказал скорое замужество. Так оно и случилось. Выйдя замуж, она снова приехала в Оптину, и о. Никон дал ей пять красивых птичек, вырезанных из открыток, — два птенчика и три пташки. Смысл этого подарка стал понятен, когда гостья из Гомеля родила пятерых детей — двух мальчиков и трех девочек.
В конце июля 1924 года о. Никон был вынужден переехать в Козельск. Перед отъездом он произнес проповедь, в которой высказал те простые правила духовной жизни, следуя которым любой христианин в любом месте может спастись: «Постарайтесь очищать свои души исповедью, иметь добрую нравственность и благочестие, приобретите кротость, смирение, молитву, стяжите любовь… В остальном же во всем, во внешности, предадимся воле Божией, ибо воля Божия всегда благая и совершенная. Ни один волос с головы вашей не спадет без воли Божией…»
В Козельске в Успенском соборе чудесным образом появилась икона Божией Матери «Нечаянная радость», особо чтимая о. Никоном. Он счел это за благословение Божие и часто проводил в этом храме службы. Несмотря на запреты, произносил проповеди, вел духовные беседы, не щадя ни сил, ни здоровья. С немощными делился продуктами, которыми снабжали его духовные чада. Так провел он в Козельске три года — под негласным надзором ГПУ. Исповедовал прихожан у себя на квартире, что тоже не было секретом. О. Никон более всего заботился о тщательной исповеди приходящих, которых всегда умел расположить к себе, потому что учитывал и возраст, и воспитание, и образование, и характер, и состояние здоровья. Для всех он становился любящим отцом, на мудрое и любвеобильное руководство которого можно положиться. Когда спрашивали о том, не являются ли настоящие времена последними, он неизменно отвечал: «О времени пришествия антихриста никто не знает, как сказано в Евангелии. Но признаки скорого пришествия антихриста уже есть — гонение на веру, и надо ожидать, время приближается, но все нельзя точно сказать. Бывали и раньше времена, когда считали, что антихрист пришел (при Петре Великом), а последствия показали, что мир еще существует. Да и что толку в этом исчислении? Для меня это не важно. Главное, чтобы совесть была чиста, надо твердо держаться веры Православной, заповеди исполнять, надо жизнь проводить нравственную, чтобы быть готовым. Надо пользоваться настоящим временем для исправления и покаяния».
В 1927 году о. Никона арестовали и заключили в Калужскую тюрьму, где он провел в общей камере полгода. Несмотря на оскорбления и издевательства сокамерников, о. Никон не оставлял в молитве своих осиротевших духовных чад. При возможности отправлял им письма на волю.
Отец Никон был осужден на три года в Соловецкий концлагерь. В марте 1928 года этап прибыл в Кемь, сообщение с Соловками было прервано, и ссыльных оставили в пересыльном пункте, где о. Никон по состоянию здоровья был освобожден от тяжелых физических работ и назначен сторожем. Это ли не была милость Божия к старцу! После 8–9 часов нетяжелой работы оставались время и силы, чтобы писать своим чадам — назидать, увещевать и утешать их, как того требует старческое служение. Этих писем ждали как манны Небесной.
После двухлетнего пребывания в концлагере на Поповом острове о. Никона определили на «вольную ссылку» в Архангельск. Перед отправкой заключенных подвергли медицинскому осмотру. Тут обнаружилось, что у 43-летнего старца туберкулез легких в запущенной форме… Ему советовали обратиться в соответствующие инстанции с просьбой о переводе в места с мягким климатом. Но, как всегда, следуя не своей воле, а воле Божией, о. Никон остался. Его отправили в Пинегу, за 200 верст от Архангельска.
За два месяца до смерти преподобного Никона одна из его духовных дочерей, инокиня Ирина (Бобкова), видела сон, поразивший ее своей реальностью. В письме к старцу она описала этот сон. Виделось ей, что преподобный Варсонофий пришел к о. Никону на квартиру в Козельске и стал выносить вещи из комнаты. Когда же взялся и за кровать, она воскликнула: «Батюшка, зачем же вы кровать-то выносите? Ведь отцу Никону негде будет спать». На это старец Варсонофий ответил ей: «Он собирается ко мне, и ему кровать не нужна. Я ему там свою кровать дам». По благословению о. Никона инокиня Ирина приехала в Пинегу и до самой его кончины самоотверженно ухаживала за тяжело больным, но неунывающим духовным наставником. «Батюшка очень страдал от того, что легкие его сократились и ему нечем было дышать. В трудные минуты он метался, не находил места, то ляжет, то встанет: нечем, говорил, дышать, дайте воздуху, хоть чуточку воздуху! Просил положить на пол. Когда ему становилось легче, он тихо молился: «Господи, помоги, Господи, помилуй!» При повышенной температуре иногда бредил, вспоминал своих духовных детей, приводил их к покаянию, читал каноны, крестил воздух и очень часто вспоминал оптинского старца Макария». Когда он тихо скончался, «лицо его было спокойное, белое, приятное, улыбающееся». На календаре значилось 8 июля 1931 года.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});