— Может быть, вы и правы. — Он совсем равнодушно пожал плечами.
Хозяйка именья приподняла бровь, словно хотела этим жестом выгнать нищего башмачника за дверь. Говорить больше было не о чем; но, как это всегда бывает между людьми, они не могут расстаться, пока не устанут от слов. Этот закон существует давно, причины его неясны...
— Единственное, о чём я жалею, так это о материи, которую я опрометчиво доверила вам! А она, между прочим, недешева.
— Такая тонкая кожа тоже недешева. Я купил её на свои деньги.
— Что мне до вашей кожи! Меня не устраивает ваша работа. Жаль, что пропала материя.
— Ну, если пропала ваша материя, то пусть пропадёт и моя кожа! — Башмачник вынул нож да и отрезал в сердцах кожаные подошвы.
И в гневе вышел за ворота усадьбы.
Небо было высоко, огромно и безнадёжно. Было бессмысленно молиться ему. Сесть бы на облака и улететь в самые дальние страны, где его никто не знает. А что? Точно коня, подхватить под уздцы вот то облако, посадить сына с женой, взгромоздить свой бедный скарб — ив путь... В ту страну, где не носят башмаков и бальных туфель. Где можно хоть неделю прожить без работы и не умереть от голода. Так много слёз было в его душе, что ноги не шли домой. Он сел у дороги на камень и сам стал как камень. Как много среди жизни людей-камней, растерянно думал он. Нищая унизительная жизнь до самой старости, вот что ждёт его, понял хозяин семьи... Ему было так жаль себя, так жаль...
Где выход?
Дорога домой была раза в три длиннее. Она разветвлялась на мысли, обиды. После этого происшествия стало ясно, что в городе Оденсе он оставаться не может, здесь-то уж точно не выберется из нищеты... Никогда. Там, где тебя знают как неудачника, тебя ждёт смерть и ничего больше, сказал он себе.
Как радостно встретили его дома, и в какие слёзы он превратил радость семьи. Казалось, плакали даже стены комнаты, и кровать, и все бабочки, которых не увидел сын, и все возможные разноглазые цветы, которые не посадила Мария.
Только соседям было радостно.
— Нет, Мария, — говорили они расстроенной жене, — не выбраться твоему мужу из Божьей немилости. Отвернулось от него счастье.
Жена только вздыхала...
«А ведь сын мой мог стать крестьянином, жить-поживать в доме, — горько думала она, — на зиму себя обеспечивать. Так хорошо просыпаться не в единственной комнатёнке, а в своём доме, выйти в огород, сорвать что-нибудь — ещё в росе — и съесть. Стань сын, крестьянином, я была бы спокойна за него...»
И Мария Андерсен, жена неудачника, тяжело вздыхала.
ДОБРОВОЛЕЦ
Отец уставал от города, а после того, как мечта поселиться за городом исчезла, он заметно сник, стал меньше петь и почти не улыбался. Было такое чувство, что он хотел уже умереть и только сын удерживал его на этом свете. Мечты жизни его не сбылись: он хотел всегда учиться, это не удалось, хотя в юности были доброхоты, обещавшие искренне помочь, но обещания есть обещания...
Отец хотел увидеть страны, путешествовать, но это не удалось ему. Ему даже не хватило жизненной энергии везения и денег, чтобы войти в цех мастеров...
Он был неудачником и понимал это. Понимание жизни, проживаемой не так, как хотелось — смертельно.
Денег не было. Нищета громко стучала голыми пятками, бродя по комнате.
Отец уже не мог спокойно смотреть не соседок, радовавшихся его неудаче, и всё чаще уходил в гости к деревьям. Лес был особенно прекрасен тем, что в нём не было людей.
— Люди хуже деревьев, потому что говорят, говорят и говорят, и от их слов пустеет душа, предназначенная для чего-то большего, о чём мы даже не подозреваем, — повторял он сыну.
Он стал следить за ходом войны в Германии. Наполеон — человек ниоткуда — стал главным гражданином земли, кажется, о нём знали не только люди, но и звёзды. Наполеона боготворили за то, что он сам, на глазах вселенной изменил свою судьбу. Из корсиканского ничтожества он превратился в главное лицо мировой истории. Ещё никто не воспарял так высоко из самых низов общества. На скрижалях Истории Наполеон сам написал своё имя. А почему безвестный башмачник не может стать человеком, о котором все заговорят?
Вся Дания говорила о войне: наименее изученной болезни человечества. Война притягивала, потому что несла с собой смерть, а нет для мыслей людей большего притяжения, чем страх смерти. Он заставляет нервы жить в полную силу, и время кажется длиннее и обильнее на впечатления...
— Пора и мне на войну, — как-то сказал отец, глядя на картофелину, темневшую на столе.
— Ну вот. — Мать села на скамью. — Только войны-то нам и не хватало...
— Вот именно... — заметил отец.
— А мы, как же мы? Тебя могут убить.
— Молись за меня больше, — глядишь, и не убьют. Но жить так я больше не могу. Пройдёт несколько лет, и сын будет тянуть такую же лямку...
— Что даст тебе война?
— Уйду солдатом, вернусь лейтенантом. Устал от бедности.
— Говори тише, а то соседи рассмеются, дом рухнет.
— Да пусть рушится всё, — в сердцах воскликнул отец.
-—Твоя воля, ты мужчина, — устало сказала жена, она чувствовала, что спорить бесполезно...
В 1813 году отец записался добровольцем в Королевский полк, ему мечталось сражаться за Наполеона.
— Вернуться домой лейтенантом! — сказал он, обращаясь больше себе, чем к жене. — Я устал от этой привычной нищеты. Хочется другой жизни. Её дадут мне война и Наполеон!
«Вернуться домой лейтенантом!» — клич нищих всего мира. И во время войн и в мирные года во всех концах Европы и Америки звучало:
— Вернуться домой лейтенантом!
— Вернуться домой лейтенантом!
— Вернуться домой лейтенантом!
Вернуться домой не добрым, не умным, не полюбившим, не живым, — а лейтенантом, лейтенантом, лейтенантом. Дорога к славе — лейтенантское звание, сколько оно уже вытащило за уши из нищеты! Лейтенанты сделали Наполеона Наполеоном. Стремление к земным звёздам двигало прогресс во все века.
Так башмачник стал солдатом.
— На войну, — воскликнул сын и построил своих солдатиков в ряд. Под каждым мундиром билось настоящее сердце и мечтало о войне, ведь война для оловянного солдатика — отсутствие скуки и полное внимание к нему со стороны всех вокруг. А это не так и плохо, по крайней мере, для пустого желудка, который мечтает наполниться и урчит от этих мыслей. Голодный желудок всегда требует войны, чтобы стать сытым.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});