Читать интересную книгу Гроб хрустальный - Сергей Кузнецов

Глеб направился в прихожую. Теперь он был почти уверен, что убийца — Ося, но хотел напоследок поговорить с соседкой снизу. Перед тем, как выйти на лестницу, он заглянул к Нюре Степановне. При виде Глеба она улыбнулась и быстро убрала фирменный кодаковский пакет с фотографиями. И словно сжалась — Глеб подумал, что она и впрямь похожа на мышку. Кивнул ей и открыл дверь на лестницу. Забавно, подумал он, что мы с Нюрой оба тут немножко на отшибе. Она — потому что старше всех, а я — потому что появился позже. Или просто не хочу оказаться внутри.

Глеб спустился этажом ниже и остановился перед дверью. Разговаривать с соседкой не хотелось. Он представил себе полоумную бабку, для которой лишено смысла все, что важно для него. Женщину, застрявшую в давно прошедшем времени. Вздохнув, он позвонил. Раздались шаркающие шаги, и знакомый голос сказал из-за двери:

— Кто там?

— Я от Ильи Шаневича, вашего соседа сверху, — представился Глеб.

Дверь открылась, и на него подозрительно уставилась сухонькая женщина.

— Меня зовут Глеб, — сказал он. — Простите, я не знаю как вас зовут.

— Ольга Васильевна. Что вас интересует, молодой человек?

— Извините, Ольга Васильевна, я могу войти? — спросил Глеб, опасаясь, что их услышат сверху.

— Пожалуйста.

Они прошли на кухню. Когда-то это была опрятная кухня, но следы старения заметил даже Глеб. Плита в разводах, по углам — остатки плохо сметенной паутины. Стол аккуратно покрыт застиранными салфетками, пятна с которых, видимо, не смогла бы вывести даже тетя Ася.

— Я хотел вас спросить про ту девушку… — начал Глеб, — ну, которую вы нашли на лестнице.

— Да, убитую, — сказала Ольга Васильевна. — Я никогда раньше ее не встречала, так что мне нечего о ней сказать.

— Я понимаю, что вас уже спрашивала милиция, — продолжал Глеб, понимая, что впустую тратит время, — но, может быть, вы вспомните какую-нибудь деталь…

— Милиция! — фыркнула женщина. — Они ни о чем толком не спрашивали. Им бы лишь дело закрыть, я знаю. Наркоманы с улицы! Ерунда! При драке никто не режет горло так, как это сделал убийца. Ножом ударяют в живот или в грудь. Чтобы так ударить, надо подойти сзади и ударить из-за спины.

— Значит, это был кто-то знакомый? — спросил Глеб.

— Почему? — удивилась Ольга Васильевна. — Это просто была профессионалка. Женщина, знающая, как снимать часовых.

Боже мой, подумал Глеб, она слишком много смотрит телевизор. Как назывался тот фильм, который так нравился Тане — про девушку, завербованную спецслужбами?

— Почему вы решили, что это именно женщина? — спросил он.

Ольга Васильевна посмотрела на него удивленными, ясными глазами:

— Потому что я слышала, как она убегала. Я, слава богу, еще не оглохла и вполне способна узнать стук каблуков.

Когда Глеб вернулся в квартиру, Нюры в предбаннике не было. Не в силах противиться искушению, Глеб достал из-под стопки факсов пакет и быстро просмотрел снимки. На всех фотографиях Влад Крутицкий обнимал Нюру с тем же заботливым и нежным выражением лица, что Глеб заметил на фотографии в Светином альбоме. "Наш пострел везде поспел", — наприязненно подумал Глеб и вернул снимки на место.

— Значит, я был неправ, — писал Глеб Горскому вечером, — это не может быть Ося.

— Значит, ты был неправ с самого начала, — ответил Горский. — Это не het. Это либо Катя, либо Настя, либо Н.С. Ни одна из них не может быть любовником твоей Марины и, значит, все совпадения, про которые ты говорил, случайны. Что я и подозревал. Твоя бритва Оккама затупилась.

— Это не может быть ни одна из девушек, у всех алиби. Н.С. была пьяна, Настя трахалась, а Катя была с мужем.

— Ты мало читал детективов, — ответил Горский. — Все это — не алиби. Бен никогда не выдаст жену, Луганский мог наврать, что трахался с Настей, а Н.С. могла притвориться, будто напилась.

Есть вещи, которые не сымитируешь, подумал Глеб. Например, нельзя притвориться, будто блюешь. Он собирался так и написать, но выскочили следующие реплики Горского.

— Это просто логическое рассуждение. Я не собираюсь помогать тебе искать убийцу Снежаны. Зато я знаю, как поймать псевдоЧака.

Глеб раздраженно стукнул по вопросительному знаку. Какого хуя, подумал он, что он мне голову морочит. Очень нужны его логические умозаключения.

— Мне, видимо, придется все-таки связаться с твоим Вольфсоном. Дай мне его адрес — и если он согласится, мы отловим Чака. Я сейчас тебе все объясню.

План Горского был прост. Вольфсон должен послать Чаку письмо: вроде бы письмо на лист, но получит его один Чак. В этом письме надо дать ссылку, которая Чака заинтересует — и когда он пойдет по ссылке, сервер зафиксирует его IP-адрес: уникальную последовательность цифр, позволяющую понять, через какого провайдера человек заходит в Сеть.

— Иными словами, — объяснял Горский, — мы будем хотя бы знать, в Москве он или нет, и, таким образом, сузим круг подозреваемых.

— А почему нельзя просто написать ему письмо с этой ссылкой?

— Потому что если он параноик, то пойдет через анонимайзер, и мы ничего не узнаем. А так он ничего не заподозрит. И к тому же, если понадобится, мы можем похожим образом определить IP-адреса остальных подписчиков и узнать, не повторится ли этот адрес еще один раз. Скажем, у Абрамова или у тебя.

— У меня не повторится, — ответил Глеб.

— Помнишь, ты объяснял принцип виртуальности? Если добавить к нему обычный принцип детективного жанра, то становится ясно, что подозревать надо всех. Даже меня можно подозревать в том, что я не существую. Например, давно умер. У Гибсона есть герой, который умер, а мозг его в компьютере, — может, это про меня как раз?

— Кто такой Гибсон? — спросил Глеб.

— Писатель. Киберпанк.

Что такое киберпанк, подумал Глеб. Панк за компьютером? Программист в майке с Егором Летовым? Гибрид Оси и Бена?

— В привычном смысле слова тебя и не существует, — ответил он, почему-то вспомнив Оруэлла. — Есть какой-то человек, с которым я говорю. Он и есть «ты». Больше мне про тебя ничего не известно. Если тебя зовут не Горский, а, скажем, Речной — что от этого изменится?

— Если Речной — ничего. А если Абрамов или Вольфсон — многое. — Горский отправил Глебу очередной смайлик и спросил: — Знаешь ведь старую шутку про то, что трудно поймать черную кошку в темной комнате?

— Да, — ответил Глеб. — Особенно если ее там нет.

— Вот это в виртуальных делах самое интересное. Мы можем поймать Чака — человека, которого давно нет, — только потому, что ловим в мире, которого нет. Ловим виртуала на виртуальную наживку в виртуальном мире.

Глеб ответил смайликом, а Горский написал:

— В этом есть своя логика. Преступление было совершено в Интернете — там и надо ловить преступника.

— Какое преступление? — не понял Глеб.

— Кто-то выдал себя за мертвого, — объяснил Горский. — Смерть требует более серьезного отношения.

1984 год. Июнь

В ночь после выпускного всем классом завалились к Емеле, которому родители до утра освободили большую квартиру. Все были уже немножко пьяные, взбудораженные после дискотеки. Для большинства из них это была первая ночь свободы, первая ночь, когда можно не спать до рассвета.

Все пришли разодетые; многие мальчики — впервые в костюмах и пиджаках, немногочисленные девочки — в специально сшитых по такому случаю платьях. Еще до начала официальной церемонии Вольфсон и Феликс запалили возле гаражей костер из учебника литературы и сборника задач Сканави. Прибежала Белуга, поорала, но убралась, не придумав, как это прекратить. Они уже были выпускники — ходили, правда, слухи, что дипломы им выдадут только наутро, но все понимали, что подписанный диплом фактически невозможно не выдать.

На самом деле, дипломы выдали на торжественной церемонии — и тут же отобрали: якобы для того, чтобы все вели себя прилично, но Феликсовы родители сказали, что просто бывали случаи, когда выпускники, напившись, теряли дипломы.

Сам Феликс последний год провел большей частью вне школы — даже если приходил на урок, думал про Карину и вообще чувствовал себя взрослым, по ошибке попавшим в детский сад. У него была уже взрослая девушка, девятнадцатилетняя студентка — он не очень понимал, о чем говорить с Емелей или Глебом, все еще занятых своими играми в прозвища и писанием дурацких стихов.

Вот и сейчас на кухне Емеля и Вольфсон вдохновенно заливают водку в сифон, чтоб ее газировать. Кто-то сказал, что так она лучше действует — и хотя у них всего одна бутылка, хватит на всех. В комнате Глеб пересказывал Абрамову статью из «Комсомолки» про питерский «эфир»: такой номер, туда люди звонят и говорят все вместе. Обычно звонили и выкрикивали свой телефон — мол, позвони мне. Почему-то именно это нравилось Глебу больше всего: в эфире от людей остаются одни цифры, говорил он. Красуясь перед Оксаной, делающей вид, что не обращает на него внимания, многозначительно прочитал из Бродского: