— Стадо? — хоть я уже делал изрядные успехи в языке и несомненно ушёл от Эллочки-людоедки в сияющие дали, но Пушкина по словарному запасу пока не догнал.
— Говорящих животных. Рабов. Клеймо ни скрыть, ни уничтожить невозможно, поэтому клеймёные рабы не бегут. Бесполезно. Их захватит любой встречный. Вернут — не вернут, но свободы не видать.
— Бежать? Много хорошо! Собаки много бегать, мало спать, мало жир — много хорошо! Много весело! Много польза. Раб бежать, умирать много быстро. Голод. Зверь. Повезло — новый хозяин, опять раб.
— Зачем же Хозяин запирает нас на ночь?
«Три раза ха. Мне только малолетних поджигателей по ночам не хватает.»
— Животное плохо любить хозяин? — голос предельно заботлив, вот только задавая вопрос, я быстро наклонился и ухватив рабыню за волосы, грубым рывком вздернул ей голову и заставил взглянуть мне в глаза. Всего миг, но ее словно скрутила судорога.
Ошеломленная женщина застыла передо мной на коленях. Да-да, мои рабы разговаривали со своим хозяином стоя на коленях и не смея поднять глаз. Вот такая я сволочь. Некий весьма специфичный земной «опыт сын ошибок трудных» помог избежать опасных глупостей. Удерживать дисциплину и принудить к весьма тяжелому труду и скудной жизни способен только страх. Страх наказания, страх ожидания жестокой расправы. Страх голода. Всеобъемлющий, в какой-то мере даже иррациональный, страх перед жестоким Чужаком — кровавым монстром, пожирающим на завтрак младенцев. Добровольный общественный труд для моей пользы, в лучшем случае, дело будущего. Надеюсь не очень далекого.
— Пошла вон, — и уже вслед испуганно уползающей женщине пробормотал по-русски, — Обойдетесь пока без клейма. Зачем портить шкурку такого ликвидного товара..
Зита. Начало лета 3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий
Зита скребла последний кусок шкуры и поглядывала, как мужики заканчивали сруб на заднем дворе — она никак не могла найти себе постоянную работу. На огороде справлялась Гретта, с коровами и прочим молоком вполне управлялась Лиза, а в дома новый хозяин заходить запретил, вот и «бездельничала» бывшая хозяйка, стараясь не попадаться Чужаку лишний раз на глаза. Зато двор, амбар, дорога блестели и Лиза с Греттой совсем не чурались ее помощи. Хотя, надо сказать, вдохновлённая такой кормежкой ребятня впахивала так, что впервые, на её памяти, Гретте седмицу назад удалось отлучить от огорода Ладу с двумя подружками и вместе с коровами на целый день отправить за травой. Пусть, вроде как рановато, а подсохнет и появится самый первый стожок в начале, а не в середине лета. Вернувшись тогда домой, девки едва успели передать скотину с рук на руки и прямо у коровника напоролись на хозяина. Молчком бухнулись на колени, глаза в землю. Хозяин нетерпеливо мотнул башкой. Зита только дух перевела решив, что всё обошлось, как из коровника дрег[30] вынес Гретту. Дура-баба одним духом выложила Чужаку какие детки работящие да старательные…
Зита сжалась, но Алекс лишь осторожно приподнял за грязный подбородок испуганную мордочку Лады, ласково провёл пальцем по нежной, но столь же грязной щеке и едва заметно улыбнулся. Лицо девчушки дрогнуло едва заметной ответной улыбкой и несмело вздохнула.
— Мыться, крыски.
Фр-р-р. Подружек словно ветром унесло, а Чужак развернувшись к Гретте на каблуках своих диковинных сапог, швырнул Зите любимую григовскую плеть и отрывисто бросил:
— Два удара. Девки дурные. Бежать. Глупо. На ярмарке стоить много.
Зита бывшую шлюху-маркитантку не пожалела и врезала от души. Та едва успела сарафан с плеч сдёрнуть. Кровь по сторонам шариками так и брызнула. Только что пережитый испуг смешавшись с настоянной на старинной зависти неприязнью к золовке дурманил голову, вот и не сдержала руку… Хозяин едва слышно хмыкнул от удивления, но бабы быстро промелькнувшей гримасы не заметили…
Вцепившись руками в истоптанную землю, Гретта лишь судорожно втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Когда шипя от боли она смогла встать на ноги, хозяин уже скрылся за широкими распахнутыми для коров створками наружных ворот. Зите очень хотелось узнать дальнейшие планы Чужака на захваченный хутор и его народонаселение, но лезть ему на глаза она не решилась… На следующий день заготовка травы продолжилась, но теперь по оврагам и лесным неудобьям вместе с ребятнёй мотался прайд Геры в полном составе. Гретта же после наказания несколько дней как пришибленная толклась по хутору безмолвной тенью. Она сделала всё как раньше и точно знала, что никто из ребятни с хутора не побежит. Ни за какие коврижки. Но почему-то сама посчитала что огребла за дело.
Григу на девок было наплевать, но и он знал, что бежать не куда да и не за чем… Чужак оказался другим, хотя дураком его бывшая маркитантка не считала, а потому думала… После порки появилось много мыслей обо всем. Особенно когда увидела как волкодавы… охраняют! Ха! Да ребятню сейчас с хутора поганой метлой не выгонишь. Ищи идиоток! Что постарше и вовсе о хозяина все глаза обломали. Ладка, дура малолетняя и вовсе на слюни изошла. Зато рабский помост на ближайшей Осенней Ярмарке маячил теперь холодящим душу ужасом Это их раньше рабский рынок не особо пугал — на родном хуторе жилось не лучше, чем в любом другом месте. За какую-то седмицу хутор для вечно голодных растущих подростков внезапно превратился в пастбища Богини… Впервые в жизни вечером живот не бурчал от голода, а привычная работа стала как-будто проще и легче. Неведомый и ужасный новый хозяин появлялся только во время обеда, рычал грозно, но издаля. И головы от подзатыльником вредных и злобных мамок больше не звенели пустотой и болью.
А Зиту всё больше пугало странное воздержание Чужака. Вот про старших баб он не забывал, то одна, то другая отправлялась в погреб скрасить мужичкам ночку другую. Поощрение бывшим локальным хозяевам жизни за ударный труд. Опять же общий воспитательно-наказательный момент. Кнут для стервозных баб, если по простому. Ночь групповой любви на раз вылечивала от строптивости. Уже через седмицу женщины ходили по струночке, преданно ели его лазами, каждое слово ловили.
А сам так и ходил не… ублажённый. Ужом бы завернулись чтоб поспособствовать и вовсе не от страха, ну… не только от страха. Но изрядно побитые и поцарапанные жизнью бабы, далеко за тридцать, свои шансы заинтересовать молодого здоровущего кобеля оценивали здраво. Но Алекс и на шалые взгляды молодых девчонок лишь посмеивался. Явно не хотел деньги терять. Но мужик, он мужик и есть, потому ждала мама Зита чего-то совсем плохого.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});