живописи. Я была очарована его решимостью – несмотря на первоначальное неприятие буржуазии, вызванное тем, что он порвал с традиционными ценностями искусства того времени, – а также его одержимостью в поисках цвета и неземного выражения света. Свободные, короткие, насыщенные мазки, яркие, светящиеся штрихи. Этот интерес к запечатлению мгновенного, неосязаемого, эфемерного. Это давало мне успокоение, как те моменты, которые хранишь в памяти, зная, что они никогда не повторятся. Это было волшебно. Он запечатлел непостоянство своими чистыми и контрастными цветами.
Его самая важная работа, та, что дала название движению, называется «Впечатление, восход солнца». Я хотела убедить себя, что это не было знаком. Восход солнца. Он.
В те дни я думала только о Моне.
Все, о чем я могла думать, – это Париж…
68. Лея
Мы сходили поужинать и провели весь вечер, изо всех сил притворяясь, будто все в порядке, но мы оба знали, что это не так. Я даже не была уверена, в чем проблема, но прекрасно чувствовала неловкое молчание, избегание определенных тем, взгляды, за которыми скрывались страхи и сомнения.
Я сняла туфли сразу, как мы вошли к нему домой, и босиком прошла на кухню за стаканом воды. Как только я выпила его и повернулась, Лэндон облокотился на стойку и серьезно посмотрел на меня.
– Что случилось? – Я шагнула к нему.
– Нам нужно поговорить о Париже.
– Думаешь, мне не стоит уезжать?
– Нет. На самом деле я думаю, что такая возможность выпадает раз в жизни и ты должна ею воспользоваться. Но это только все усложняет… – Он провел рукой по волосам, явно загрузившись. – Я люблю тебя, Лея, но ты поедешь туда с ним, за тысячи миль, и я не уверен, что смогу продолжать притворяться, что все в порядке.
– Что ты пытаешься мне сказать? – Я сглотнула.
– Что мы поговорим, когда ты вернешься…
– Ты бросаешь меня?
– Нет, потому что тут нечего бросать. Ты ведь сама никогда не хотела навешивать ярлыки на то, что между нами, так что мы даже не знаем, что у нас. – Он фыркнул и бросил на меня печальный взгляд. – Поезжай в Париж, воспользуйся этим и… разберись в себе. Выясни, чего ты действительно хочешь. И я не желаю знать, что будет происходить в эти месяцы между вами.
– Но ничего не будет.
– Лея, черт возьми, я не слепой.
– Что ты имеешь в виду? – Я была готова вот-вот расплакаться.
– То, что я вижу, как он смотрит на тебя. И что я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять, что у тебя все еще есть чувства к нему.
Он закрыл глаза, глубоко вздохнул и прикусил губу, положив руки мне на бедра.
– Ты просто… делай то, что должна, но, когда вернешься, дай мне ответ. Если захочешь остаться со мной, тогда у нас будет что-то настоящее, мы будем нормальной парой. Потому что я не могу так больше жить. Понимаешь?
Я медленно кивнула, в горле стоял комок.
– И кто мы теперь, Лэндон?
Он вытер мои слезы и вздохнул.
– Мы два друга, которые всегда будут любить друг друга, несмотря ни на что.
69. Лея
Когда я вышла из автобуса, уже почти стемнело. Мое сердце быстро билось в груди, когда я шла по дорожке, ведущей к его дому, но мне необходимо было это сделать. Мне нужно было… не до конца понимала, что именно, но в автобус я села импульсивно, с одной идеей в голове. Идея, которую, я знала, мой брат или Лэндон сочли бы безумной и которую Аксель почти наверняка счел бы столь же заманчивой, какой она казалась мне. Потому что правда была в том, что в глубине души у меня все еще оставалось ощущение, что некоторыми вещами я могу поделиться только с ним, словно боясь, что остальной мир не сможет понять их так же хорошо.
Обдумав возможность того, что Аксель не один, я решила постучать в парадную дверь, вместо того чтобы свернуть и появиться на террасе.
Мне не понравилось, как скрутило мой желудок.
Я постучала в дверь костяшками пальцев и принялась нервно ждать.
Аксель открыл дверь и удивленно посмотрел на меня.
– Можно войти?
Он шагнул в сторону, я вошла и поставила сумку на диван. Глядя на него, я пыталась вспомнить слова, которые собиралась ему сказать, но отвлеклась, когда он взял футболку со спинки стула и надел ее. Я наблюдала за движениями его плеч и мышц спины, за прямыми линиями, переходящими в изгибы, за его золотистой кожей…
– Что ты здесь делаешь?
– Хотела увидеть тебя. И кое-что спросить.
– Насчет Парижа?
Я покачала головой. Ясное дело, я еще не дала ему ответа на этот вопрос.
– У тебя что-то случилось, Лея?
Его темно-синие глаза тревожно блеснули на напряженном лице, и мне захотелось протянуть руку и разгладить морщинки между его бровями.
– Нет. Мне просто нужно кое-что сделать. – Я нервно перевела дыхание, а он поднял брови и улыбнулся.
– Если это кое-что касается постели, просто скажи об этом, милая.
Я просверлила его взглядом, и он засмеялся, выходя на террасу. Я последовала за ним.
– Ну же, скажи мне, Лея. Не заставляй меня волноваться. Ты ведь знаешь, что можешь просить меня о чем угодно, да?
Я прислонилась к перилам рядом с ним.
– О чем угодно? – тихо спросила я.
– Что пожелаешь, Лея. Абсолютно все.
– Даже вломиться в дом?
– Прости, что? – Он моргнул.
– Вломиться в заброшенный дом.
– И с какой стати ты хочешь?.. – Он закрыл рот, как только понял, что я имею в виду, и одарил меня короткой улыбкой.
– Когда?
– Сегодня вечером?
– Идет. Ты ужинала?
– Нет.
Он направился на кухню, и я пошла за ним.
– Хорошо было бы чего-нибудь перекусить.
– У меня со вчера осталось немного лазаньи.
– В самый раз, – решила я, садясь за стол.
Он разогрел две тарелки, и мы поели в тишине, время от времени поглядывая друг на друга и думая каждый о своем. Это было похоже на мимолетное путешествие в прошлое. Я допила воду одним глотком.
– Как мы собираемся это сделать?
– В этом районе не так много людей. Мы зайдем с черного хода и перелезем через стену. Я принесу что-нибудь, чтобы открыть дверь.
Он посмотрел на меня:
– Ты уверена в этом, да?
– Очень уверена, – ответила я.
70. Аксель
Я хотел задать ей вопрос о том, почему она не попросила Оливера. Или Лэндона. Или кого-нибудь еще. Это избавило бы ее от почти трех часов в автобусе и, полагаю, боли от встречи со мной, потому что, несмотря на нашу «дружбу», временами я не был уверен, сможет ли она вынести необходимость смотреть на меня. По крайней мере, именно к такому выводу я пришел, осознав, что одной из трудностей поездки в Париж было то, что я буду ее сопровождать.
Но я был рад ее видеть, и часть меня знала: я сделаю все, что она захочет. Потому что мое сердце колотилось каждый раз, когда я был рядом с ней. Потому что мне было тяжело смотреть на нее. Потому что у нее было самое красивое лицо в мире, и я хотел целовать ее везде. Потому что я был без ума от нее.
– Ты готова? Иди сюда, Лея.
Мы обошли участок и выключили фонарики, так что могли видеть только то, что освещала луна. Она шагнула в какие-то кусты, и я схватил ее за талию и осторожно поднял, пока она не достала до края стены. Она спрыгнула, и я перебрался за ней.
Я протянул ей руку.
– Дай мне руку, – попросил я.
Ее пальцы нащупали мои в темноте, и я не обратил внимания на дрожь, пробежавшую по моему телу, пока тащил ее к дому сквозь разросшийся бурьян. Мы забрались на заднее крыльцо, и я отпустил ее, когда мы подошли к двери. Я перевел дыхание и скрестил пальцы, молясь, чтоб дверь легко открылась.
– Я тебе посвечу, – сказала она, включая фонарик.
Я стукнул плечом по дереву – и скрип разорвал тишину ночи. Закрыв глаза, я ударил сильнее – и наконец