За рекой Буг стоит враг. Стрелки часов медленно движутся. Небо розовеет. Три пятнадцать! Ударила наша артиллерия. Огонь ведется из сотни стволов. Передовые группы бросаются в лодки и переправляются через Буг. Бой начался! Неожиданный удар удался — другой берег наш! Звучат выстрелы. Здесь горит дом, там соломенный стог. Первое сопротивление сломлено. Теперь вперед, дальше!..»
А вот какие воспоминания об этом же дне родились у полковника в отставке Козловцева Леонтия Ивановича, в то время лейтенанта военной контрразведки:
«Впечатление страшное по своему апокалипсическому накалу. Брест обстреляли и бомбили сразу же с началом фашистского вероломства. Артподготовка частей вермахта началась в 3:15. Каждые 4 минуты огневой вал продвигался на 100 метров вперед…День превратился в ночь от поднятой пыли и дыма, заслонивших огни многочисленных пожаров. Всюду убитые, стоны раненых, дикое ржание покалеченных лошадей, мечущиеся женщины с детьми на руках…Военные части и подразделения НКВД сразу распределились в Брестской крепости. Напор немцев был таков, что крепость к 9:00 22 июня уже была окружена, как потом выяснилось войсками 45-й и 31-й пехотных дивизий. До сих пор эти картины вижу во снах, а ведь, сколько воды утекло! Ах, сколько наших людей тут полегло, в основном молодых парней!..»
Когда писались эти прозаические строки, автору захотелось откликнуться на них коротеньким стихотворением:
Он служил на западе у Буга,Встретив тут июня грозный день.Не успел чиркнуть в письме подруге,Как бессмертья набежала тень.А она ждала вестей из Бреста,В мыслях из далекой стороны…Женщина состарилась невестой,Став навек невестою войны!
Пройдет всего месяц и тональность гитлеровского полковника несколько поменяется. Он с нескрываемым раздражением заметит:
«Мы все удивлены, как выглядит Россия. У многих пропала надежда на хлебный рай на Украине. Мы возмущены тем, что увидели в этом «раю» Советов. Полное бездорожье. Крытые соломой глиняные домишки с маленькими окошками. Кроме полуразрушенной халупы, пары курей и одной свиньи крестьянин ничего не имеет. И это называется рай Советов?!»
С другой стороны, все большее изумление вызывало у Бойе растущее сопротивление советских воинов. Особенно ночные атаки окруженцев, не желающих сдаваться на милость оккупантам и делающих все возможное, чтобы вырваться из полуплена, говоря военным языком — «петли», «мешка» или «котла».
А вот к концу 1941 года от былой уверенности у автора дневника не остается и следа:
«…Противник укрепляется. Продвижение все ухудшается. Мы застреваем по колено в грязи. Машины и повозки безнадежно вязнут или скатываются на обочину. Днем и ночью слышны крики и ругань…»
Военный контрразведчик перестал читать дневниковые записи, затем тряхнул бумажный пакет и оттуда посыпались черно-белые фотографии разных размеров. В них кровавые сцены: горящие дома, отрубленные головы, повешенные на деревьях и телеграфных столбах, разрушенные церкви, истерзанные тела мирных граждан, массовые сцены «цивильного» расстрела в затылок, штабеля из трупов, полевые крематории, работающие на срубленных деревьях и прочее варварство.
— Это не я, это не я, эти все фотоматериалы принадлежат обер-лейтенанту Эверсту…это он, — скороговоркой бубнил испуганный полковник.
— Кто такой Эверст?
— Офицер отдела пропаганды 44-й пехотной дивизии.
— Где он сейчас находится? — спросил Федоров.
— Он погиб под обломками дома…Его накрыла обрушившаяся стена…
Но профессиональная интуиция армейского чекиста подсказывала, что Бойе явно неравнодушен к «коричневым» взглядам и соответствующим оценкам на происходящие события. Поэтому Федоров продолжал допрос, но немец полностью отвергал все обвинения и всячески отрицал свою причастность к преступлениям, бесстрастно запечатленных объективом фотокамеры на фотобумаге.
Материалы на немецкого полковника Бойе оперативники доложили начальнику Особого отдела НКВД Южного фронта генерал-лейтенанту Николаю Николаевичу Селивановскому. Он приказал взять пленного фашиста в глубокую оперативную разработку.
В лагере Бойе вел себя тихо, дружественных контактов с соплеменниками не завязывал. Старался не вступать в дискуссии на политические темы, хотя демонстративно подчеркивал, что политика слишком важное дело, чтобы доверять ее политикам. Его сослуживцев по 134-му полку оперативники не обнаружили.
Но на просочившиеся слухи о некоторых успехах немцев на фронтах, Бойе с нескрываемой радостью среагировал молниеносно. Он заявил одному из немногих солагерников, которому, наверное, доверился:
«С этим сбродом вскоре будет покончено! Нельзя терять веру в себя и Германию… мы должны победить, а победителя никто не спросит, правильно он воевал или нет, правду он говорил, или тоже нет…»
Один из агентов из числа немцев заметил, что Бойе боится за тексты своих дневниковых записей.
Вскоре, 26 сентября 1943 года, контрразведчики СМЕРШ получили информацию, что полковник с 1936 по 1938 годы служил командиром батальона СС в Гамбурге. Это лишний раз убедило чекистов, что они ведут работу в правильном направлении, что перед ними убежденный нацист.
И вот, наконец, удача. В нескольких лагерях для военнопленных, в частности в №№ 27 и 171 были установлены сослуживцы Бойе по 134-му пехотному полку — бывший командир первого батальона майор Эбергард Поль и унтер-офицер из второго артдивизиона Пауль Сухич.
Показания обоих заставили старшего оперуполномоченного капитана Сергея Савельева и начальника отдела УКР СМЕРШ Южного фронта подполковника Федора Пузырева вернуться к дневнику и перечитать его страницы более внимательно.
Из дневника полковника Бойе:
«Рай Советов… Что мы видим в раю Советов? Народ не имеет религии и души. Церкви разрушены и служат амбарами. Культуры не видно и следа. У каждого из нас лишь одно чувство — это счастье, что фюрер решил радикально изменить эту порочную систему. Победа, сохрани нашего фюрера!»
А дальше свидетели дали чистосердечные признания, которые высветили, затушеванные языком Эзопа, описания конкретных событий самого Бойе.
Из протокола допроса Пауля Сухича:
«…В 15–20 км от города Дергачи, в населенном пункте, название которого не помню, по приказу полковника Бойе все население было согнано в синагогу. Последняя была заминирована и взорвана вместе с находившимися там людьми.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});