Да, все перепуталось в мире. — И мне, если я действительно повинен в этом, предстояло распутать обратно… то, что окажется под силу. — Если только я хочу когда-нибудь опять забредать в нормальные места, попадать в обычные ситуации… Если только я хочу — как некогда — тратить свои дни так, как положено это смертным… («—Тьфу», — сплюнул я в сердцах, поймав себя на слове из нечистого лексикона), — и спокойно проводить свои ночи. И — сам планировать свои поступки.
…Нo для всего этого — сейчас — предстояло еще глубже окунуться в ненормальные дела. — У меня не было законной гордости творца, только что создавшего водородную бомбу и теперь ощутившего свое величие. — Meч. — Ужас, выпущенный — по неведенью — мною на волю, — должен был прекратиться от моей руки… или прекратить меня. Лучше первое. — А для этого — мне нужно было опять отправляться к моим давним знакомым из Болотного Царства… Что ж!..
«— Значит, вновь наступает веселое время…» — усмехнулся я и решительным шагом направился вперед. — Должен же быть в конце концов выход из этого дурацкого леса!.. Мне нужно чуть-чуть отдохнуть, поспать и кое-что обдумать. — И чем быстрее, тем лучше. — Возможно, я и так уже потерял много времени… «Итак, вперед Наур!» — Заклятье ждало меня…
…Выход из леса, естественно, существовал. И я нашел его. — Представляете, где я оказался?.. — В любезном моему сердцу К-!.. Я прошел по поселку, не узнавая его, пока не наткнулся на Надюшину дачу… — И тогда уж стал перед ней с разинутым ртом. — По-видимому, это место претендовало на роль пересыльного пункта, — из любого моего приключения — в мир демонов… — Вот взять сейчас да и пойти в тот дом, и сразу начать свое дело. — Не останавливаясь…
«Нет, — вспомнил я, — Ольга писала, чтобы через пятно не ходил… Да и силы у меня сейчас не те… — Нет. Сначала — отдохнуть…» — И я, не особо соображая, что делаю, постучался…
…Никто, конечно, не ответил на мой стук. — Да я, еще стучась, сообразил, что я не ждал ответа. — Нет… Словно бы наитье заставило меня постучать. А затем — легонько нажать… И быстрый трепет беспокойства прошел по мне, когда дверь открылась… — Она не была заперта. И за ней — никого не было…
Открытые двери в забытых домах очень подозрительны для человека. — Ловушка чудится… подвох… Особенно — для человека, тягающегося с нечистой силой и потому обязанного ждать ловушек где угодно. И каких угодно… — Я несколько минут стоял у открытой двери, не решаясь войти, и внимательно прислушивался к ночной тишине. Но ни одного подозрительного звука не раздавалось… И я, наконец решившись, вошел…
Решимость мне придали воспоминания. — Почему бы двери не быть открытой?.. — Ведь, кажется, я последний уходил из этого дома, и дверь, конечно, не запирал… — Правда, много времени прошло с тех пор; но что, если здесь больше так никто и не побывал?.. После меня?..
…Я знал, где выключатель, но свет не зажегся. — Лампочка, видимо, перегорела… — Впрочем, неудивительно. — Пришлось двигаться впотьмах… — Ну, да я не собирался рассматривать дом, — мне нужно было только добраться до дивана. — Я нашел диван и устало обвалился на него. Запели пружины.
«— Вот так же пели они и в ту ночь, когда…» — Остановившись на этом возвышенном «когда», я решил не заниматься пока романтизмом и, отвернувшись к стене, закрыл глаза. — Предаться ностальгии можно было и с утра, а ныне — с меня довольно. Воин пришел с кровавой битвы… «Он заслужил вино, мясо и хлеб; ему с признательностью должны быть даны тепло домашнего очага и благосклонность женщин с синими глазами; это все — его по праву… — Но он не хочет ничего этого: он хочет спать… После трудной битвы… — Он крепко спит, не опасайтесь… — После своих дурацких подвигов… Хоть пляши на нем, хоть вяжи его… А может, и нужно взять его здесь?.. — Нет… Рано еще… Не надо его брать… не надо его будить… тревожить не надо… — Надо спеть ему песню…»
«— А что, и спойте…» — предложил я во сне странным голосам, мелодично посвистывающим в тумане моего сонного сознания. — «Спойте… Я устал. Верните мне силы, исцелите раны… Пойте, милые…»
«— Изволь. Но у нас нет веселящих нот. Великая горечь очертила наши уста, и память наша горька. — Мы споем тебе печальную песню девушки, ждущей своего милого с битвы. — Но он не придет; а если придет — вряд ли найдет ее… — Ибо травы над ней высоки. Ибо время размыло следы… В дальнем поле — сияли клинки; дом студило дыханье беды… — Понимаешь ли нас, господин?..»
«Нет. Но сердце мое говорит: дом пустой… не пылает камин… у окошка — свеча не горит…»
«О, теперь не найти ее дом… — Там, далеко, за тридевять вод, — тень ее за зеленым окном, тень — о вечной печали поет…»
«Затопила великая тишь мой безмолвный, затерянный скит… — Только плач мой — разносит камыш… на осеннем ветру шелестит… — Понимаешь ли, милый, меня?»
«Нет. Но сердце печалью полно… — Ибо солнце счастливого дня мне встречать без тебя не дано…»
«Не грустить под вечерней звездой… Мне на ясный рассвет не взглянуть. — Затянуло зеленой водой невозвратный, исчерпанный путь… — Понимаешь ли, милый, меня?..»
«Нет. — Я вышел из бед и смертей… уцелел от меча и огня… — Но не знал невозвратных путей…»
«Мой любимый, смыкается мгла… сердце давят тяжелые сны… — Мой любимый, я долго ждала… Долго шел ты с великой войны… — Понимаешь ли песню мою?..»
«Да. И горек мне этот упрек… — Я не медлил в далеком краю… Я вернулся быстрее, чем мог…»
«Мой любимый, беда увела нас навеки из радостных дней… Полыхает зеленая мгла цветом давней надежды моей… — Нет, мне не в чем тебя упрекнуть… Ты напрасно себя не вини…»
…я проснулся, но голос остался со мной. Последняя скорбная нота плыла, чуть подрагивая, в ночном воздухе. — «Только имя мое не забудь… Только душу мою помяни…»
Я вскочил с дивана. Голова была чистой и ясной, как будто я давно уже проснулся. — «Опять, опять, — голоса… Ольга?.. — Наверное, да… да!..»
Ночь стояла за окнами; я был уверен, — та же самая ночь. Несколько часов назад я зашел в этот дом, чтобы выспаться и отдохнуть… Но вот: голоса. Меня зовут… Значит, мне пора. Судя по известию (я уже привык полагаться на таинственные голоса), — нужно было спешить…
Рассуждать было некогда. Кажется, с Ольгой что-то плохо. Я вытащил из кармана банку с ночной мазью, сбросил пиджак и рубашку, сообразив повесить мешочек с бледной землей на шею… — Быстро растерся искрящейся мазью, не обращая внимания на противный запах, сунул в карман пустую банку и пошел к окну. — Пора…»
…Я растворил окно и уже собирался шагнуть в ночь, когда хлопнула дверь, и женщина, вбежавшая в комнату, остановилась на пороге, чиркнула спичкой и закричала:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});