Читать интересную книгу При реках Вавилонских - Нельсон Демилль

На западе находился Евфрат, примерно на пятьсот метров ниже козьей тропы. Хоснер видел нищую деревушку Квейриш на берегу Евфрата, которую теперь можно было разглядеть гораздо лучше. Это была деревня из глинобитных хижин без побелки и каких-либо украшений. Когда подошли ближе, Хоснер увидел женщин, закутанных до глаз в длинные черные покрывала, и мужчин в длинных рубахах и куфьях. Кто-то тихо наигрывал мелодию на струнном инструменте. Козы с шерстью землистого цвета паслись в кустарнике под надзором людей в длиннополой одежде и развевающихся головных платках, что придавало им совершенно библейский вид. Они занимались таким же трудом и в тех же условиях, что и их предки тысячи лет тому назад. Вся эта сцена, как понял Хоснер, едва ли изменилась за четыре-пять тысячелетий. Только жили здесь теперь мусульмане, а не язычники, они больше не держали свиней в загонах, и Вавилона уже не было. Но так или иначе, а жизнь на Евфрате продолжалась и фактически изменилась гораздо меньше, чем русло беспокойной извилистой реки.

Группа свернула с козьей тропы и начала подниматься по большому холму. Они добрались до ступенек из кирпича и продолжили подъем. Затем вышли на плоскую площадку, выступающую из склона холма. Здесь, на каменном постаменте, стоял Вавилонский лев. О нем ничего не было известно: ни время его создания, ни его назначение, – но, вечно угрожая побежденной жертве, он внушал благоговение.

Хаммади заговорил:

– Здесь мы обыщем вас и завяжем глаза.

Хоснер отрицательно мотнул головой:

– Нет.

Хаммади обратился к Добкину:

– Вы же знаете, это обычная военная процедура, принятая во всем мире, когда неприятеля вводят в расположение своих войск. Тут нет ничего унизительного.

Добкин был вынужден согласиться.

Хоснер неохотно подчинился.

Они разделись и были тщательно обысканы. Снова оделись, и тогда им завязали глаза, а затем медленно провели вверх по оставшимся ступенькам. Площадка оказалась более высокой, вероятно, за счет слоя глиняных кирпичей. Они спустились на ряд ступеней, и в воздухе потянуло прохладой. Повязки сняли, но глаза не сразу привыкли к темноте. Хоснер услышал шепот.

– Я Ахмед Риш, – раздался из тени мягкий голос человека, говорившего на вполне сносном иврите. – Какое знаменательное событие – увидеться с Яковом Хоснером… снова. И какая честь встретиться со знаменитым генералом Добкиным.

Хоснер и Добкин хранили молчание. Оба чувствовали, что в тени вдоль стен затаились и другие мужчины. У разрушенного помещения не было крыши, но солнце стояло слишком низко, чтобы проникнуть сюда. Оба медленно огляделись, так как их глаза уже привыкли к сумраку.

Риш снова заговорил:

– Мы находимся в раскопанных развалинах Южного дворца. Тронный зал, где внук Навуходоносора увидел роковую надпись на стене. Вам, конечно, знакома эта история по книге Даниила.

Молчание.

Из темноты вновь раздался голос Риша:

– Я стою там, где находился царский трон, в нише. Если всмотритесь в темноту, то сможете разглядеть сцену пира – золотая и серебряная посуда, захваченная Навуходоносором, когда он покорил Иерусалим, колеблющееся пламя свечей, появление из тени руки, которая начертала на стене слова о судьбе Вавилона. – Он сделал паузу для пущего эффекта. – Одна из историй, которые больше всего нравятся евреям. Поэтому я и привел вас сюда. Специальная экскурсия.

Хоснер и Добкин не ответили.

Риш продолжал:

– К этому помещению, как выяснилось, примыкала огромная печь. Несомненно, та самая печь, в которую Навуходоносор бросил Сидраха, Месаха и Адвенаго. Бог явил чудо, и они остались в живых. Однако не всегда евреев спасали такие чудеса. – Он замолчал, и темное помещение заполнилось шумом людского дыхания. Риш заговорил тихо, едва слышно: – Вавилон – место бесконечной печали для евреев, но также и место чудес. Чем станет он на сей раз, мистер Хоснер?

Хоснер закурил сигарету:

– Ты был очень красноречив, Ахмед Риш. Я буду краток. Чего ты хочешь?

– Какое безумие – посадить такой огромный самолет на тот холм. Вы все могли погибнуть.

– Чего ты хочешь?

– Извините, забыл спросить, не хотите ли чего-нибудь освежающего. Воды? Еды?

– У нас всего хватает, Риш, – ответил Добкин.

Риш рассмеялся:

– А я думаю, что нет.

Хоснер едва не сорвался. Он терпеть не мог привычку арабов ходить вокруг да около.

– Перейдем к главному. Чего ты хочешь?

Голос Риша стал более жестким:

– Я хочу, чтобы все вы стали моими заложниками, пока я буду вести переговоры с вашим правительством. Хочу избежать дальнейшего кровопролития.

Глаза Хоснера привыкли к слабому освещению. Он мог различить Риша, стоявшего в нише. На нем были простая белая галабия и сандалии. Выглядел он примерно так же, как когда-то в Рамале. Риш был очень высок и не слишком смугл для араба. Хоснер еще тогда подумал, что в его жилах течет черкесская или персидская кровь.

– Прошлой ночью вас здорово потрепали. Вы потеряли человек тридцать убитыми и ранеными, я полагаю.

– Я здесь не для того, чтобы обсуждать рапорты с места событий, мистер Хоснер. И не собираюсь вдаваться с вами в политические рассуждения о том, почему мы сделали то, что сделали, и каковы наши цели. На эти темы я буду говорить с вашим правительством. Я лишь собираюсь дать вам гарантии и предъявить ультиматум. Гарантия состоит в том, что ни один израильтянин не будет убит, если вы сдадитесь. Ультиматум – в том, что вы сдадитесь до заката. Это приемлемо?

Заговорил Хоснер:

– А что, если моя страна отвергнет любые требования, которые вы выдвинете? Как в таком случае вы можете гарантировать, что все мы будем живы?

– Если они назовут наши действия блефом, я все равно отпущу вас. Разумеется, об этом будем знать только вы и я. Но на этот счет я даю вам слово.

Хоснер и Добкин тихо посовещались.

– Думаю, мы разгадали вашу игру, мистер Риш, – сказал Хоснер. – Вашей главной задачей было спровоцировать инцидент, чтобы попытаться сорвать мирную конференцию. В этом вы могли либо преуспеть, либо нет. Но второй вашей целью был захват двух самолетов с высокопоставленными израильтянами, чтобы затем допросить их с целью получения политической и военной информации. Такие сведения стоили бы целое состояние на торгах, не так ли? А последней вашей целью было удерживать нас в заложниках для выдвижения каких-нибудь необычных требований. И даже если вы отпустите нас, это произойдет не раньше, чем вы нас основательно выпотрошите на допросе. Я прав? Есть ли у меня гарантия, что никого из нас не станут допрашивать или применять к нам какие-либо жестокие меры?

Риш не ответил.

Хоснер продолжал:

– А как насчет израильских арабов? Не думаю, что вы распространяете на них ваши гарантии.

Риш снова промолчал, но Хоснер видел даже при скудном освещении, как изменилось выражение его лица. Риш считал евреев своими вечными врагами. Но в качестве неверных, по странным понятиям арабского и мусульманского сознания, они не подлежали крайней степени наказания за большинство обид. Однако мусульманин, особенно если он был также и арабом, не мог ждать пощады за то, что отказался от своего народа или от своей религии. По мнению Риша, Джабари и Ариф уже были мертвецами, и Хоснер знал это. Риш заговорил:

– Вы меня злите, мистер Хоснер. Логово льва – не то место, где стоит злить льва. Делайте это на расстоянии, мистер Хоснер.

Хоснер кивнул и пристально посмотрел на Риша. Ему очень хотелось спросить Риша о девушке, которую тот вынес с поля боя. Но был ли то Риш, и кто та девушка? Жива ли она? Однако спросить об этом значило бы подтвердить подозрение Риша о наличии у них прицела ночного видения. И кроме того, такой вопрос мог бы вызвать у него приступ неконтролируемой ярости. Сейчас Риш кажется вполне спокойным, но с такими неуравновешенными людьми ничего нельзя знать заранее. На это обращали его внимание психиатры в Рамале. Неуравновешенный психопат. Но, как и многие убийцы-психопаты, он обладал определенным шармом. Такое обаяние убаюкивает, вы совершаете ошибку, и убийца вцепляется вам в глотку.

– Откуда мне знать, что вы не переполнены ненавистью и не убьете всех нас? Какие у меня гарантии, что вы… в здравом уме?

Добкин схватил его за руку и поспешно прошептал:

– Ради Бога, Хоснер.

Наступила зловещая тишина, и Хоснер знал, что Риш пытается преодолеть страстное желание убить их на месте. Но Хоснер знал также, что и Риш понимает: убить их – значит потерять все шансы добиться капитуляции.

С большим трудом Ришу удалось овладеть собой:

– Я могу лишь повторить мои гарантии и мой ультиматум. Время у вас есть до наступления темноты. Ни мгновением больше. После заката солнца радиоприем улучшается. Поэтому не просите отсрочки после того, как стемнеет. – Риш выступил немного вперед из ниши. – И мы оба также знаем, что рано или поздно иракские власти обнаружат нас здесь. Но не рассчитывайте, что иракцы станут действовать в ближайшие двадцать четыре часа. У меня есть друзья в правительстве. Они будут тормозить все действия и известят меня обо всех решениях. А когда иракская армия двинется в путь, она будет перемещаться с досадной медлительностью, мистер Хоснер. И все-таки я должен учитывать в моих расчетах войска. Итак, повторяю: если после наступления темноты мы не получим от вас ответа, вы подвергнетесь атаке.