Читать интересную книгу Миротворец - Андрей Величко

Ну, а что после развала Союза Львов стал заграницей, причем весьма своеобразной, это уже другая история.

Но пока у нас в Российской империи не было ни Союза, ни его развала, ни Львова. Черновцов, кстати, тоже не было, но про этот город я не мог сказать ничего плохого как раньше, так и сейчас. Но ведь наступать-то нашим войскам предстояло не на Черновцы, а на Львов! В свое время я даже поинтересовался у Гоши — может, обойдемся Черновцами, там живут вполне приличные евреи? Ну его нафиг, этот древний город Львов с его похабными мопедами и распоясавшимися бандеровцами. Но император возразил мне, что, пока во Львове не появилось ни того, ни другого, его и надо взять, чтобы оно там так и не смогло появиться. И вот сегодня войска Юго-западного фронта перешли в наступление. Двигаясь вдоль железной дороги, они должны были занять Львов, а потом повернуть на Варшаву. Такое направление удара было выбрано по двум причинам. Первая — и поляки, и австрийцы ждали прямого удара на Варшаву от Бреста — а иначе, думали они, зачем мы его держим-то? И, как могли, укрепили это направление. Так что нам не хотелось гнать солдат на укрепленные позиции, тем более что около пятидесяти сохранившихся английских «медиумов» тоже были здесь. Так себе танки, конечно, но наступать все-таки лучше там, где нет вообще никаких. Вторая причина заключалась в том, что на этом пути нашим войскам не придется форсировать ни одной хоть сколько-нибудь заметной реки. Более того, они будут идти по междуречью Вислы и Западного Буга, как по коридору, защищенные этими реками от фланговых ударов противника.

Надо сказать, что обстановка там в общем-то сложилась довольно для нас благоприятная. То, что во времена Союза в том мире было Западной Украиной, сейчас представляло собой дремучие задворки Австро-Венгрии. Мало того, что уровень жизни был там едва ли не самым низким в империи, так австрийцы еще и проводили политику принудительного онемечивания украинцев, что никак не добавляло большинству населения верноподданнического энтузиазма. До войны австро-российская граница была довольно прозрачной, и народ потихоньку склонялся к мысли, что в соседней-то России живется лучше. А тут еще поляки… Те, что жили в Российской Польше, теперь под руководством Пилсудского раскатывали губы в основном в сторону Балтики. Но местные тоже хотели своего государства. В общем, ни украинцы, ни поляки львовщины на австрийцев пока не задирались, но меж собой собачились уже всерьез, кое-где так и с использованием пулеметов.

В Штатах же только на прошлой неделе смогли определиться с приоритетами дальнейших действий. После сдачи тихоокеанской эскадры там поднялся жуткий визг во всех газетах, мол, у нас оттяпали кусок территории и мы этого так не оставим. Так что к ноябрю были спешно достроены и с кучей недоделок приняты в строй еще два «Мичигана» и авианосец, а в Панаму было перебазировано около сотни «Мустангов». Но японские верфи тоже продолжали работу, и Тихоокеанский объединенный флот получил еще две авианесущих подлодки, так что теперь их стало шесть. И опять неподалеку от панамских берегов из-под воды тихо появились сначала перископы, а потом и рубки, только теперь это происходило безлунной ночью. В этот раз в небо поднялись уже тридцать «Зеро», так что они бомбили не только ремонтирующийся канал. Два сбросили бомбы на бараки с рабочими, а десяток — на аэродром и прилегающее к нему спиртохранилище. После чего самолеты спешно покинули Панаму, потому как от возникшего пожара тут стало слишком светло. То есть второй аэродром, находящийся в пяти километрах от первого, они не бомбили. Но, что интересно, спирт с тамошнего хранилища тоже куда-то исчез! Наверное, испарился от повышения температуры. Чего же в этом удивительного, если в Штатах свирепствует сухой закон?

В общем, окончание ремонта канала отодвинулось в достаточно далекое будущее, тем более что уцелевшие рабочие разбежались, а набрать новых на месте не представлялось возможным. Да и в самих Штатах народ тоже не выражал особого энтузиазма по этому поводу. Некоторое время циркулировали слухи, что вновь собранная эскадра пойдет в Тихий океан через мыс Горн, но, к нашему сожалению, амеры смогли удержаться от такой авантюры. Чем дальше, тем больше они склонялись к мысли, озвученной Черчиллем — главное, выбить из войны Россию! Без нее немцы удовлетворятся уже полученным, а с японцами и вовсе будет нетрудно справиться общими усилиями. И теперь, по нашим сведениям, основные силы американского флота готовились к броску через Атлантику.

Англичане же во исполнение своей доктрины двинули сингапурскую эскадру — но не на помощь филиппинской группе амеров, а прямо в противоположном направлении! То есть, скорее всего, в Средиземное море.

Видя такое дело, Гоша вызвал к себе турецкого посла и поставил его в известность, что Османской империи дается двадцать четыре часа на предмет определиться, с кем она будет в этой войне. А чтобы туркам лучше думалось, показал петицию от багдадской интеллигенции об образовании Месопотамскоской республики под протекторатом Германии и России. Понадобится — в момент организуем, пообещал русский император. И десятикилометровую зону вокруг железной дороги Берлин-Багдад объявим интернациональной территорией. Что, туда попадает чуть ли не весь Стамбул? Ваше дело, можете его перенести, мы не возражаем. Ну, а если вдруг вы станете нашими союзниками, то Четверка на союзнических землях, понятное дело, никакой чьей-то там гиппопо… то есть тьфу, месопотамской республики не допустит и всяких зон вокруг железной дороги тоже. Но, кроме этих самоочевидных выгод, в этом случае появится еще и союзнический долг. Он потребует, кстати, не так уж много — всего-то выделить места для десятка аэродромов и немедленно начать наступление на Египет, благо противостоять вам там будут две неполные дивизии второй очереди.

Турки вняли голосу рассудка и вступили в войну на нашей стороне. И даже попытались наступать на Каир, в результате чего англичане гнали их километров семьдесят, пока не отстали. Но это было неважно. Суэц теперь находился в зоне действия нашей авиации, Дарданеллы — в окружении, а сингапурской эскадре предстоял долгий путь вокруг Африки.

Ну вот, подумал я, дочитав обзорный доклад до этого места, а Беклемишев все жаловался, что его мадагаскарские боевые пловцы скучают без дела. Оно же само к ним плывет! Может, эскадра по пути зайдет на Мадагаскар, что было бы вовсе замечательно, но это все-таки не очень вероятно. А вот мимо Южной Африки ей никак не пройти, не заскочив на огонек либо в Порт-Элизабет, либо в Кейптаун. Ну, а наше дело — организовать все так, чтобы этот огонек оказался поярче, горел подольше и в процессе горения сопровождался должными звуковыми, обонятельными и осязательными эффектами. Кто там командует, Черкасов? Ну, этому советовать ничего не надо, а приказ у него уже есть. Так что скоро в тех краях появится то ли обшарпанная шхуна, то ли большая прогулочная яхта, то ли вообще антикварный колесный пароход, это уже дело капитана, чем и под каким флагом в каждый момент времени будет являться его корабль-трансформер «Парадокс». То, что его многочисленная команда более чем наполовину состоит из негров, ни малейшего удивления ни у кого не вызовет. Ну, а на всякий случай у Мадагаскарской базы есть две «Барракуды» — лодки хоть и маленькие, но способные защитить и себя, и корабль обеспечения.

Так, глянул я на часы, минуты через три придет Танечка, получить очередную порцию работы — правда, совсем небольшую. Дело было в том, что ее агенты сумели организовать прослушивание защищенной линии, связывающей Лондон со Скапа-Флоу. В общем, пока ничего особо интересного они там не услышали, за исключением беседы Черчилля с адмиралом Джеллико. В данной же беседе премьер просил адмирала по возможности ограничить ущерб, наносимый немецким кораблям, а все силы сосредоточить на русских. Мол, Германия — это вынужденный враг, который еще может и перестать им быть, а Россия — враг давний и смертельный. И теперь предстояло подумать, как сделать так, чтобы сведения об этой беседе кайзеру доложила его разведка. Мне, конечно, тоже нетрудно рассказать Вилли такую историю, но лучше будет, если он ее узнает сам. Впрочем, особых затруднений тут не предвиделось, потому как Россия и Германия — союзники. А это означает, что между руководствами их спецслужб должны быть прямые личные контакты, одобренные на самом верху. Таковые были, я лично подписывал список Танечкиных сотрудниц, которые должны были тесно законтачить с руководящими лицами немецкой разведки. И теперь предстояло просто устроить очередную утечку информации.

После ухода Танечки мне позвонил Алафузов и сказал, что, если я не очень занят, он может показать мне интересный документ, только что полученный им из Москвы. И вскоре я читал обещанный образец эпистолярного искусства, оформленный в виде листовки: