Могло показаться, что он идёт из-под земли – но нет. Земля стонала, это верно, но точно так же отзывались ей и голые ветки, и морщинистые стволы, и узловатые корни, и даже остатки кладбищенской ограды. Словно всё живое и неживое поняло вдруг, что сейчас должно произойти, поняло и скорчилось, оцепенело, не в силах ни бежать, ни даже отвести взгляда.
Дрожа и судорожно смахивая со лба обильный пот, ведьма ждала чего-то вроде восставших мертвецов (хотя какие мертвецы на этом старом-престаром кладбище, где земля давно уже разъела и доски, и саваны, и кости, не оставив ничего на поживу некромантам); она мнила себя в силах справиться с ними, разумеется, только потому, что самой ей ни разу встречаться лицом к лицу с неупокоенными не приходилось.
…А потом белый огонь внезапно выплеснулся из-под земли, высветил безжалостным светом очертания старых могил, на мгновение перед оцепеневшим взором ведьмы появились даже надгробные знаки, свежие, словно только что вытесанные – оказывается, и у вещей могут быть призраки, – снежно-голубоватые лучи скрестились на тёмных стенах полуразрушенной часовни, и в следующий миг за чёрным провалом рухнувшей двери ведьма услыхала тяжёлые шаги.
Рвущийся из-под земли свет охватывал её, словно частой сетью, вливался в вены горячим ядом, кружил и дурманил голову, и ведьме начинало казаться, что она поднимается высоко-высоко в воздух, над затенёнными окраинами Нарна, и взорам её открывается вся граница, она видит и Кривой Ручей, и поля вокруг деревеньки, и тянущиеся через осенние хляби узкие, разбитые просёлки… и что она видит множество белых пятен, не то фигур, не то ещё чего-то, медленно ползущих со всех сторон к обречённому человеческому жилью.
В том, что к именно обречённому, ведьма отчего-то нисколько не сомневалась.
Какие силы вызвали к жизни эти создания? Что им надо? Что их влечёт к тому же Кривому Ручью? – ведьма продолжала задавать себе эти вопросы, на которые в первую же секунду без запинки ответил бы любой некромант – разумеется, в те времена, когда этот цех был куда более многочисленным.
Видение даже оттеснило её собственный страх.
Видение! Ну да, конечно же! Он показывал ей то же самое, тот самый волшебник, странный некромант, предлагавший ей присоединиться к нему в его странствиях!..
Ведьма содрогнулась – она вспомнила всего лишь часть увиденного, но и этого было ей вполне достаточно.
Дура, дура, почему же она не согласилась, почему не дала ему погасить костёр и уничтожить содержимое котла?..
Нет. Теперь уже поздно. Кажется, ей осталось только одно.
Исправить содеянное.
Она попыталась взять себя в руки, отогнать страх, унять дрожь в коленках. Как-никак она ведьма, она сплела могущественное заклинание, и негоже ей уступать без боя.
Однако ужас не замедлил вернуться, когда наваждение схлынуло, и ведьма вновь увидала себя возле старой полуразрушенной часовенки – и услыхала тяжёлые шаги неведомого существа во тьме за чёрными стенами.
Это было уже больше того, что она могла вынести.
И она закричала.
* * *
– Всем стоять. Всем стоять, – словно заклинание, повторял Фесс, хотя все и так застыли подобно изваяниям – как будто сейчас это могло помочь! Тишина в ночной чаще достигла апогея, отзываясь болезненным звоном в ушах. Ничто не двигалось, не шевелилось, не слышно было ни хруста веток, ни грузных шагов неведомого чудища – за неимением, собственно говоря, этого самого чудища. Фесс ясно ощущал где-то впереди, совсем рядом, присутствие чужой и мёртвой силы – но мёртвой совсем не в том смысле, к которому он привык, и сказать, кто это такой или что такое, некромант бы не смог при всём желании. Он перебрал в уме имена всех известных ему обитателей мрака – ни одно не отозвалось, что, впрочем, его нисколько не удивило. Уж если эта деревенская ведьма оказалась в состоянии вызвать Дикую Охоту…
Потому что след вёл к ведьме, и ни к кому другому. Холодная кровь Дикой Охоты росчерком легла на покосы и пажити северного Эгеста, и след закончился здесь, у кипящего чёрного котла.
Именно ей, саттарской ведьме, предстояло ответить за мученическую смерть Ирдиса Эваллё и, самое главное, за нарушенное Фессом Слово некроманта. Некроманта, взявшего под свою защиту беглеца и не сумевшего его защитить.
И, похоже, сейчас готово было рухнуть и второе Слово, столь опрометчиво данное им саттарской ведьме.
Прадд и Сугутор, как всегда, держали оружие наготове, хотя ясно было, что сейчас оно не понадобится. Страх и ненависть ведьмы вызвали к жуткому подобию жизни такие силы, которым нипочём даже заговорённая сталь.
Неупокоенного, зомби или скелет, в конце концов, можно искрошить топором на мелкие кусочки, и на какое-то время это поможет; можно наложить чары на лезвие меча, и простое железо станет рубить призраков не хуже, чем обычную плоть; но тут, чувствовал Фесс, на поверхность вырвалось нечто хуже призраков или обитателей могил. Здесь, похоже, не действовали обычные правила и законы классической некромантии. Фесс не отступил перед костяными драконами, но тогда он знал, что и как нужно делать. Здесь, в ночном лесу, чувствуя медленное приближение неведомого существа, наделённого могущественной истребительной мощью, единственное, что мог сделать некромант, – собрать в кулак все силы, надеясь, что тварь не выдержит состязания в чистом волшебстве. Здесь было не до утончённых трансформ. Кто дрогнет первым, тот проиграл. Ставка – четыре жизни, а если быть точным, то несколько сотен жизней – всех обитателей Кривого Ручья и близлежащих хуторов.
Молодой маг Воздуха, Эбенезер Джайлз, разумеется, не имел ни выучки орка с гномом, ни их железной выдержки.
– Некромант… Некромант!.. Что делать, некромант?! – Голос волшебника дрожал и срывался.
– Молчи, дурак! – рявкнул Прадд, не выказывая и малейшего пиетета к званию полноправного мага.
Но было уже поздно. Словно тот, неведомый и невидимый враг, дотоле пребывавший в неуверенности, понял наконец, где его истинный противник.
Саттарская ведьма тоже была где-то поблизости, натравливала своего пса, не сомневался Фесс.
Как известно, страшит только неведомое. Стоит увидеть врага в лицо – и ужас отступает перед яростью и жаждой жизни. Встань сейчас против Фесса даже самое кошмарное порождение чёрных преисподен, но встань лицом к лицу, во плоти – он принял бы бой с радостью, подобно избавлению от пытки ожиданием.
Но тварь в чаще, похоже, прекрасно понимала, что раньше времени на глаза противнику показываться не стоит. Фесс внезапно ощутил резкий и болезненный укол, затем ещё один и ещё – в нём словно бы эхом отзывался каждый шаг этого существа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});