и дал Куивере крепко привязать себя. Донвуд кивнул Донне, она подошла к столу с гибкой анестезионной маской в руках.
Лицо девушки вздрагивало, она с трудом сдерживала слезы.
— Прощай, моя единственная, — прошептал он. — Но не навсегда.
Маска мягко легла на лицо.
Сначала не возникло никаких необычных ощущений.
Потом кристаллические деревья медленно поплыли на него, маленький Риф сложился, как бутон, а сам он оказался в сердцевине этого бутона, в жидком золоте…
Глава XIX
Он потерял сознание.
Но где-то в глубине мозг продолжал лихорадочно работать.
Ему снился сон.
Напряженное тело болит от впившихся ремней. Над Райлендом склоняются доктор Трейл и генерал Флимер.
— Признайтесь же, Райленд! — хрипи настойчивый голос генерала. — Мы знаем, что в дверь вам постучали, вы оставили бумаги на столе и пошли открывать. Кто там стоял?
И вдруг он вспомнил.
Невероятным, сказочным образом анестезия рассеяла липкий туман в памяти.
Это была не Анжела Цвик. И не полиция Плана — они действительно пришли за ним только в понедельник.
За дверью стоял худой мужчина в испачканной кровью униформе, сгибаясь под тяжестью плотно набитого саквояжа — стандартного полетного саквояжа космонавта.
— Хоррок!
— Т-с-с…
Райленд быстро пропустил его в комнату и запер дверь. Бросив саквояж, Хоррок тяжело оперся на стол. На губах его выступила розовая пена, брызги сукровицы падали на желтую телетайпную бумагу.
— Вы ранены, — сказал Райленд. — Я вызову врача.
— Это может подождать, — прошептал Хоррок, вытирая губы. — У меня для вас сообщение, очень срочное. От вашего старого друга…
Осторожно усадив раненого в кресло, Райленд выслушал сообщение. Хоррок задыхался, тяжело, мучительно кашлял.
Старым другом оказался Рон Донвуд. Хоррок виделся с ним в маленькой колонии на незарегистрированном астероиде, где корабль полковника Лескьюри сделал остановку для пополнения запасов реактивной массы. В сообщении говорилось о Рифах космоса и особой форме жизни — фузоритах, которые эти Рифы построили. Самыми основными в сообщении были сведения о пространственниках и способе их передвижения.
— Донвуд хочет, чтобы вы знали — в открытом космосе есть жизнь, — хрипел Хоррок. — Это — новый край для освоения, живой и бесконечный. Но с помощью ракет его не освоить. Нам необходим нереактивный двигатель…
Райленд попытался объяснить, что это невозможно, поскольку противоречит третьему закону Ньютона.
— Но пространственники летают… Донвуд велел сказать… чтобы вы знали… И еще. Ваш отец ему объяснил… эффект открытого края… — Он снова закашлялся, брызгая красноватой слюной. — Простите… Это означает, что замкнутое пространство освоения — это замкнутое общество, как в системе Плана. Открытые границы, открытый край — это Рифы. А Рифы — это свобода. Свобода навсегда!
Райленд начал понимать, что произошло с его отцом.
План существовал для управления замкнутым обществом, дошедшим в своем расширении до границ дальности полета ионных ракет. Отец видел бесконечные возможности в освоении межзвездного пространства. Но даже мечта об этом была предательством в замкнутом мире Плана.
— Донвуд знает Планирующего Криири… — закончил свой рассказ Хоррок. — Думает, этому человеку можно верить… Он сможет понять, что человек важнее Плана… Если только дать ему работающий нереактивный двигатель… Но Донвуд предупредил… больше никому не доверять…
Отказавшись от помощи врача, он только позволил сделать укол эвабиотика из набора первой помощи, который предусмотрительно утащил с «Кристобаля Колона», и спрятался в комнате отдыха, опередив Анжелу, вернувшуюся с подносом бутербродов и кофе. Когда Райленд избавился от девушки, Хоррока уже не было.
Окровавленный саквояж рассеял недоверчивость ученого. Он содержал большие светящиеся восьмигранники-кристаллы из углеродного коралла, потрясающие стереоснимки Рифов космоса, пироподов и пространственников и, самое главное, тетрадку с наблюдениями Рона Донвуда, доказывающими, что пространственники в самом деле не используют реакцию противодействия.
Мозг, доверяющий только очевидным фактам, сразу заработал.
Будучи математиком, Райленд понимал, что части уравнения должны равняться друг другу. Как физик, знал, что физически уравновешивающее количество может быть неуловимым (например, нейтрино, необходимое для уравновешивания ядерных реакций). В его собственных уравнениях, описывающих создание нового вещества и расширение Вселенной, новая масса «X» появляющегося вещества была еще неуловимее, чем нейтрино, потому что он даже не мог определить ее природу.
Теперь Райленд понял все. Истина, заключенная в простом факте полета пространственников, была так же проста, как дважды два — четыре. Неизвестное прежде количество, равнявшееся новой массе в его уравнениях, было, наконец, идентифицировано.
Кинетическая энергия!
Момент движения, заключенный в разбегающихся Галактиках, которые неизбежно расталкивала расширяющаяся Вселенная!
С удовлетворением профессионала Райленд отметил, что третий закон движения вовсе не нарушается. Он просто трансформируется. Кинетическая энергия летящего пространственника точно уравновешивается эквивалентной энергией новой массы. Реакция описывается классическим уравнением зависимости энергии и массы:
Е = МС2
Последний множитель (квадрат скорости света) означает, что ничтожная масса эквивалентна гигантской кинетической энергии. Вот почему он так долго не мог определить фактор «X»! Даже самый долгий полет пространственника создаст неощутимо малое количество атомов водорода, которые прибавятся к облачку, созданному жизнедеятельностью самого существа.
Запершись в кабинете, Райленд взялся за работу. Прилив возбуждения смел всякую усталость и даже страх, который доставил визит Хоррока.
Простое замещение моментом движения неизвестного множителя в уравнениях позволило ему теперь развить целую теорию. Простое преобразование описывало поле, необходимое для создания новой массы и эквивалентного момента движения. Вопросы материалов и конструкции оказались более сложными, но к полудню в воскресенье Райленд уже составил полное описание нереактивной тяговой системы с эффективным усилием в полмиллиона тонн.
Почувствовав внезапно навалившуюся усталость и голод, он побрел в безмолвную темноту туннеля, чтобы умыться в лаборатории. Раковина до сих пор была испачкана кровью Хоррока. Райленд доел засохший бутерброд, допил остатки горького дрожжевого кофе и заснул в кресле, вяло подумав напоследок, что трудно будет добраться до Планирующего Криири, не доверяя более никому.
Проснулся он рано утром в понедельник. Шея затекла, в мозгу маячило воспоминание о ночном кошмаре: они с Хорроком спасаются бегством от полиции Плана.
Спрятав полетный саквояж за ящиком картотеки и сунув испачканные кровью бумаги в люк мусоросжигателя, Райленд упаковал свои записи и стереоснимки Рифов в чемоданчик. До прихода Анжелы и Опорто оставалось еще два часа.
Никому больше не доверяй…
В туннелях, соединяющих сектор компьютеров Планирующей Машины с рабочими помещениями людей Планирующего, царил полумрак и пустота. Прохладный воздух с тихим гулом вырывался из раструбов вентиляторов. Утренний час пик, когда клерки ринутся на рабочие места, еще не начался. Время от времени на глаза Райленду попадались только техники в серых комбинезонах. Как странно было это напоминание о милях камня над головой, в то время как в его